— Зачетки свои давайте! — негромко сказал Соболев. Все четверо присутствовавших протянули зачетные книжки. Андрей приоткрыл одну и усмехнулся, — кино насмотрелись что ли? Больше так не делайте!
Второкурсники переглянулись. Соболев посмотрел на них с беззлобной усмешкой.
— Все такие, да? — уточнил он, глядя на волновавшихся студентов, — ладно, понятно! — Андрей покачал головой и осторожно извлек из зачеток аккуратно сложенные купюры, — номер свой пиши! — он протянул одному из студентов мобильный телефон.
— Вот! — тот вбил свой номер в память и отдал Соболеву.
— Хорошо, Макс, жди звонка, сегодня вечером заберете, что делать с дополнительной ведомостью, знаете?
— Да, — все дружно закивали.
— Старайтесь впредь закрывать вопрос вовремя, а не дотягивать до комиссионной сдачи, — напутствовал Соболев, — это всегда морока и всегда сложнее решается, поэтому и… — он выразительно приподнял брови.
— Ясно, — тот, которого Андрей назвал Максом, кивнул.
— Все, идите, не переживайте, все будет нормально, — пообещал Соболев.
Все четверо студентов двинулись вниз по лестнице. Андрей проводил их взглядом и цокнул языком. Уже на два пролета ниже до него донеслись обрывки их разговоров.
— Да по любому себе накрутил…
— Да сто пудов!
— А ты знаешь еще, кто может решить…
— Дети, — Соболев покачал головой, — годы идут, а жизнь не учит…
Он прошелся по пустому коридору и зашел в уборную. Убедившись, что внутри никого больше нет, Соболев достал внушительный «пресс». Затем отделил от общей пачки вторую, раза в полтора меньше и убрал в левый карман пиджака.
— А это вам! — он назвал имя-отчество, но намеренно невнятно, хотя никого, кроме самого Соболева здесь не было. Потом усмехнулся и убрал пачку повнушительнее в правый карман пиджака.
— На этом все могут быть свободны! — закончил Семенов.
— У нас здесь пара, — подала голос Алина.
— А, здесь…. Ну, тогда свободен могу быть я, а вам счастливо оставаться! — улыбнулся Семенов. Он взял со стола свою папку и направился к выходу.
— Антон Алексеевич! — у самых дверей Петровский остановил его. Семенов обернулся.
— Да, Константин, слушаю вас, — преподаватель обладал отличной памятью на лица и имена.
— Вы обещали мне аудиенцию во внеучебное время, — Петровский криво и очень нехорошо ухмыльнулся. Двусмысленность ухмылки не скрылась от внимания Семенова, но он не отступил.
— Да, я помню о своих обещаниях, — Антон Алексеевич кивнул и бросил взгляд на часы.
— Да я не отниму много времени, — Петровский проследил взгляд преподавателя и вновь одарил того наглой циничной усмешкой, — я только хотел спросить: так ваше счастье в преподавании? И только?
— Не только разумеется, — спокойно ответил Семенов, — но это один из наиболее значимых аспектов, разве не об этом мечтает почти каждый? Зарабатывать на жизнь, занимаясь любимым делом…
— И много ли приносит это «любимое дело»? — фыркнул Петровский. Фролов и Асхат насторожились, прислушиваясь к разговору. Помимо них еще с полдюжины студентов, не покинувших аудиторию, старательно вслушивались в спровоцированную Петровским дискуссию.
— Что вы имеете в виду? — Семенов прищурился, казалось бы, беззлобно, но ясно давая понять: вызов принят и отступать он не собирается.
— Ну, я о том, типа, материальная сторона вопроса вас вообще не волнует? — Петровский смотрел в глаза, — ну, мы же все знаем, сколько зарабатывает преподаватель. У вас семья есть? Дети?
— Вы задаете уж очень откровенные вопросы для первого знакомства, Константин, — хмыкнул Семенов, — но, если хотите, да, есть…
— И что, прямо хватает? — не отставал Петровский, — вы же глава семьи, так как же обеспечить целую семью, слышал, на бюджетную зарплату себя-то обеспечить проблематично?
— Совсем озверел пацан! — буркнул Фролов в полголоса, — вот он теперь оторвется в сессию!
— Я прошу простить небольшую вольность, — Семенов улыбнулся открыто, но двусмысленно и положил руку Петровскому на плечо: не грубо, но достаточно крепко, — обсуждать свое благосостояние я не обязан, но скажу так: напомните мне вашу фамилию?
— Петровский, — ответил тот, косясь на руку у себя на плече.
— Петровский, Петровский, — Семенов поднял глаза, словно что-то вспоминал, — в списках «Forbes» вас не припоминаю…
На этом моменте в аудитории послышались смешки. Хохотнул и сам Семенов.
— Не обижайтесь, Константин! — он слегка похлопал по плечу, — открою вам секрет: бывает и так, что в семье работают два, в отдельных случаях три и более человек, бывает даже, что не на одной работе, — по аудитории снова прошелся хохот, — а еще есть такая вещь, как подработки, легальные естественно. Но это лирика. Не всем из нас суждено родиться Ротшильдами или Рокфеллерами, но ведь это не повод впадать в депрессию…
Улыбка исчезла с лица Семенова. Он понизил голос, теперь обращаясь только к Петровскому.
— Константин, я прекрасно понял ваш вопрос и вашу позицию, — произнес Семенов, глядя в глаза, — целеустремленность и тяга к достатку — это хорошо, но усвойте одно: деньги — средство. Не самоцель, — Антон Алексеевич пристально посмотрел на собеседника, — не самоцель, — выделил он, — запомните это.
Семенов еще раз похлопал Петровского по плечу и, считая разговор оконченным, кивнул и, повернувшись, вышел из аудитории.
— Костян, ты чего к нему пристал? — Фролов вытаращился на приятеля, — выделиться захотелось? Не самый лучший способ! Вот он теперь тебе в сессию устроит!
— Ага, вот и отлично! — Петровский осклабился, — пускай устраивает. Заодно и покажет свое истинное лицо.
— Ты о чем? — резко спросил Фролов.
— Дима, повторю еще раз, если ты не понял! — начал Петровский, — я не клоун, чтобы выставляться перед людьми, и ничего не делаю просто так! Ты что, реально купился на всю его пропаганду?!
— Т так завелся из-за того, что он тебе нос утер? — Фролов ткнул приятеля кулаком в бок, — что, есть люди с зыками не менее подвешенными, чем твой, да, Костян?
— При чем здесь это, балбес! — Петровский с досадой стряхнул руку Дмитрия, — просто этот Семенов явно совсем не тот, за кого себя старательно выдает.
— Как по мне, он, конечно, маленько шизик! — Фролов хохотнул, — повернутый чел типа, — он покрутил пальцем у виска, — динозавр, не знаю, болеет он своим делом, принципиальный по ходу…
— Я же говорю, купился! — Петровский ухмыльнулся.
— Так просвети, Пуаро! — рявкнул Фролов, раздражаясь.
— В уши он вкручивает, — пояснил Петровский, — знаю я эту породу, ставит тут из себя такого правильного и идеального. А на деле… — он сделал двусмысленный жест рукой.
— Да ладно тебе, вряд ли, — Фролов недоверчиво посмотрел на приятеля, — ты о леваках? Думаешь, берет на лапу?
— Нет, живет на зарплату! — Петровский скривился, — вот тебе и ответ, почему вытягивал его на этот разговор. Хотел спровоцировать, вывести на откровение, чтобы не корчил из себя святого!
— Да ну нет, Костян, не прав ты! — стоял на своем Фролов, — если все так, все равно же вскроется! Так зачем ставить из себя такое, да еще акцентировать на этом внимание? — он указал в сторону двери, за которой пять минут назад скрылся Семенов.
— А ты иди, его спроси! — хмыкнул Петровский, — недалеко еще ушел.
— Как по мне, он не гнал, — задумчиво проговорил Фролов, — реально блаженный…
— А как по мне — двуличием за километр несет! — отбрил Петровский.
— А как по мне, так вы оба неправы! — их одногруппница Аня Савельева, все это время краем уха слушавшая разговор, наконец, вмешалась, — ни одному из вас не приходило в голову, что человек может любить свою работу, пусть и не зарабатывать на ней миллионы, при этом быть честным, даже если есть возможность наживаться? И что это не обязательно означает, что он какой-то там сумасшедший? — она сердито посмотрела на Фролова с Петровским.
— Все хотят есть, — проговорил Петровский, глядя на девушку.
— Но это не обязательно значит, что аппетиты у всех непомерны! — парировала Аня.
— Не знаю, — Петровский криво усмехнулся, — я по-другому не видел…
— Я видела, — твердо сказала Савельева, — не все стремятся только к непомерно толстым кошелькам. Простое человеческое счастье все равно не в деньгах, как бы необходимы они не были…
— Ага, в их количестве! — гоготнул Фролов.
— Дурачки, — Аня пожала плечами и отправилась на свое место в аудитории. Петровский и Фролов проводили ее взглядами.
Макаров вошел в комнату и увидел мать, сидевшую на диване. Запоздало заметив сына, та что-то быстро убрала в шкатулку, но Сергей сразу понял, в чем дело.
— Что, все плохо? — он присел рядом на край кровати и кивнул на шкатулку.
— Да нет, Сереж, нет, нормально! — поспешно ответила мама, намереваясь встать и убрать шкатулку с остатками денег на полку, откуда и взяла. Макаров мягко остановил ее.
— Мам, ну мы ведь одна семья, — начал он, — можем говорить друг другу правду. Денег совсем мало осталось, да? — Макаров посмотрел матери в глаза.
— Цены растут, — грустно произнесла она, — до пособия еще больше недели. Такое чувство, что оно просто… — мама всхлипнула, но поспешила убрать навернувшуюся слезу, — да ладно, Сережа, не переживай, все будет нормально. Что-нибудь придумаем…
— Ну что ты собралась придумывать, мам? — Макаров положил руку ей на спину.
— На работу куда-нибудь устроюсь, — мама выдохнула и взяла себя в руки, — что уж я, совсем немощная? Что там сейчас делать можно? Листовки раздавать пойду, дом кому-нибудь убирать…
— Мам, на такую работу тебе нельзя! — воскликнул Сергей, — а щадящую для тебя теперь найти почти нереально! Даже не думай об этом, слышишь? Пообещай мне! Мам! — Макаров вновь заглянул ей в глаза.
— Что-то придется решать так и так, — мама развела руками.
— Я пойду, — Сергей решительно встал, — для взрослого крепкого мужика работа всегда найдется, какая-никакая, а хватать нам будет…