Недалеко от общежития в крохотной фруктовой лавке мы покупали вкуснейшие яблоки, таз таких яблок стоил три воны. Больше нигде мне не доводилось пробовать таких сладких и хрустящих яблок, как тогда в Пхеньяне.
Учитель Ким Бёнму начинал урок с разбора домашних заданий, а мы внимательно вслушивались в быстрый темп его речи и ждали оценок. По-русски учитель Ким говорил не очень хорошо, но, если чье-либо сочинение ему не нравилось, он восклицал, высоко вскинув брови: «Это писал лентяйка!»
Сказанное учителем означало, что больше, чем на четверку, рассчитывать не приходилось. А «четверка» в КНДР – самая плохая оценка.
Лучшее, что вообще можно было получить, это «девятка». «Десятки» удостаивались лишь немногие, то есть те, кто знал материал, что называется, на пять с плюсом. По крайней мере, из нас никто не мог похвастать такой удачей.
Когда мы выходили на улицу, проходящие мимо школьники, непременно маршировавшие строем, останавливались, громко здоровались и, снимая шапки, кланялись. Но бывала и другая реакция – дети чуть поодаль, завидя чужеземца, со смехом кричали: «Вегукном!» – «Инострашка!» Так, с одной стороны, демонстрируя гостеприимство, дети невольно обнаруживали свое истинное отношение к чужакам, которое, впрочем, можно наблюдать и не только в Корее.
Метро было главным средством передвижения у нас, студентов, по Пхеньяну, а маршруты в основном пролегали от общежития до посольства и магазина для иностранцев. Куда-то еще ездить смысла никакого не было.
Пхеньянское метро состояло из двух пересекающихся линий. Эскалаторы уносили пассажиров глубоко под землю, видимо, поскольку в метро, как и в СССР в старые годы, станции играли роль бомбоубежищ. Вагоны поездов были короче московских, но внешне очень были похожими.
Строевая подготовка девочек на берегу Тэдонгана
Однажды мы видели, как рядом в поезде подземки ехала уже очень пожилая бабушка в корейской одежде, но лицо у нее было совершенно русское. Мы посмотрели друг на друга, и бабушка грустно потупила взгляд. Возможно, когда-то она вышла замуж за корейца и переехала в Северную Корею навсегда.
На работу в Пхеньян
Почти пять лет спустя после стажировки в КНДР по университетской линии, закончив ИСАА по специальности филолог-востоковед с корейским и японским языками и поступив на работу в ТАСС, я был направлен на корреспондентскую работу в Пхеньян. В 1987 году в СССР был взят курс на укрепление связей с социалистическими странами, и в Северной Корее была введена дополнительная ставка старшего редактора. Так я смог отправиться в эту страну два года спустя после прихода на работу в агентство. Командировка была рассчитана на год, но затянулась на несколько лет, поскольку меня продлевали каждый раз на новый срок. Руководил тогда отделением ТАСС в КНДР известный кореевед Александр Захарович Жебин.
За пять лет, прошедших после университетской стажировки, в северокорейском государстве успели произойти кое-какие перемены. Они коснулись не только облика Пхеньяна, в котором были построены новые улицы, но и денежных знаков. Прежние воны, которые мы получали в виде студенческой стипендии, остались в обращении только у местного населения. Иностранцы из социалистических стран, в том числе Советского Союза, получали и могли использовать бумажные банкноты с синими печатями, а твердая валюта обменивалась на банконоты с красными печатями. По этим печатям деньги в КНДР стали называть «синими» и «красными», в отличие от обычных народных вон.
Валютный универмаг «Раквон»
Помимо бумажных денег, в КНДР в обращении были круглые алюминиевые монетки. «Валютные» помечались звездочками, одной или двумя, в зависимости от того, на какую валюту их обменивали.
Отоваривать «синие» воны можно было где угодно, кроме валютных магазинов типа «Раквон» («Рай»). Там требовались воны с красной печатью. Кроме него было еще несколько валютных магазинов, например, «Тэсон» в Восточном Пхеньяне.
Изменения были связаны с принятием в Северной Корее в 1984 году закона о смешанных предприятиях, который разрешил совместный бизнес с другими странами, в том числе с Японией. Официальных отношений КНДР с Японией не имела, но японские корейцы могли поддерживать связи с родиной их предков через ассоциацию «Чосон чхонрён» (по-японски «Тёсэн сорэн») – Генеральную ассоциацию корейцев в Японии.
Деньги, появившиеся у КНДР от внешнеторговой деятельности, стали обменивать для внутреннего оборота на сертификаты подобно тому, как в бывшем Советском Союзе были в ходу «чеки» Внешпосылторга. Отоваривать валютные воны могли в спецмагазинах, куда поставляли импортные товары, в ресторанах международных отелей. Такие магазины создавались и не только в Пхеньяне, но и в других городах КНДР.
В восточной части столицы в дипломатическом городке действовал также специальный магазин для иностранцев под названием «Пхеньян», в котором в основном и покупали сотрудники посольств продукты и промтовары как на «красные», так и на «синие» валютные воны.
Из продуктов там можно было купить «хыллебы» – квадратные батоны белого хлеба, булки «панъ», свежее молоко, сладости. В мясном отделе была свинина, вырезка из свинины, копытца, языки, хвосты, уши, печень, почки и прочие продукты. Из рыбы были скумбрия и терпуг, форель – все в замороженном виде. Продавались кальмары, осьминоги, камчатские и волосатые крабы, креветки.
Овощи попадали на прилавки «Пхеньяна» в основном корейские, даже свекла была странной – ее срез был покрыт розовыми и белыми кружками. Но в целом в ассортименте было все, что нужно, если не обращать внимания на то, что привычные для европейцев огурцы заменяли китайские длинные, которые по вкусу имеют отличие, но незаменимы в китайской, корейской или японской кулинарии. Что всегда было в избытке и отменного качества – это «кимчхи» из листовой пекинской капусты.
Продавщицы выписывали чек (пханмэ чонпхё) на длинной полоске бумаги, на котором красной краской были отпечатаны две одинаковые таблички – одна из них отрывалась и оставалась в кассе при оплате товара, а другую вновь предъявляли продавщицам. На чеке указывалось наименование товара, количество, стоимость в вонах, а также была графа для отражения стоимости в иностранной валюте. Ниже нужно было указать отдел продаж и число. Сделка утверждалась крохотной круглой печатью с именем кассира.
Несколько лет спустя были отпечатаны новые банкноты, причем те, что красного цвета, обменивались на валюту соцстран, а сине-зеленые – на доллары, иены, фунты стерлингов и прочие валюты капстран.
В обычных магазинах для корейцев в свободной продаже товаров было немного, в основном они распределялись по талонам. Поэтому когда я заходил в какой-то магазин для простых корейцев и хотел купить какой-то товар с витрины, то, как правило, получал ответ: «Этого нет в продаже».
Исключение составляли книжные магазины: с покупкой книг проблем не было. Хотя выбор был не очень большим, время от времени на полках магазина можно было найти интересные книги по Корее.
Горы на ровной земле
… Каждое утро, часов с шести, по улицам столицы КНДР Пхеньяна проносится шум метел – уборка возвещает начало нового дня для трех миллионов ее жителей вместе с ближайшими уездами. Затем пхеньянцы выходят на улицы делать утреннюю зарядку.
Согласно старым летописям история столицы КНДР началась с 247 года строительством крепости на горе Тэсонсан на северной окраине нынешней территории города. В 427 году в Пхеньян была перенесена столица государства Когурё. На горе Моранбон, в центре современного Пхеньяна, в VI веке началось строительство города Чанансон, куда переместилась столица Когурё в 586 году.
Название Пхеньяна буквально означает «Ровная земля». Конечно же, по сравнению с основной территорией страны, покрытой почти целиком горами, город лежит на сравнительно ровном месте, но плоским его назвать трудно.
Парк Моранбон, водопад
Восточный Пхеньян в 2009
Удивительной красоты парк покрывает гору Моранбон, самый высокий пик которой, с беседкой Чхвесындэ наверху, поднимается через сосновый аромат над рекой «Великого спокойствия» Тэдонган на высоту 95 метров. С беседки Чхвесындэ открывается вид на реку и восточную часть Пхеньяна на противоположном берегу. Хорошо виден монумент эмблемы Трудовой партии Кореи (ТПК) – руки, держащие серп, молот и кисть. Они символизируют единство крестьянства, рабочего класса и интеллигенции.
Художники-студенты на Моранбоне
С южной стороны Моранбона многоступенчатая лестница ведет к монументу «Освобождение» – Хэбантхаб – в память о советских воинах, павших за освобождение Кореи от японского господства. Именно на стенах основания монумента на русском и корейском языках написано, что СССР освободил Корею, открыв путь к свободе и независимости корейского народа. Мне больше нигде в КНДР не доводилось видеть упоминания об этом, поскольку в официальной историографии страны освобождение было достигнуто благодаря армии антияпонских партизан Ким Ир Сена.
Памятник воинам СССР в Пхеньяне
Тем не менее в день освобождения Кореи 15 августа каждый год у памятника Хэбантхаб проводится церемония возложения венков как от посольства России, так и от руководящих структур КНДР.
Художник у ворот Тэдонмун
Художница на Моранбоне
Красоты пейзажа на горе Моранбон влекут к себе художников, как детей, так и взрослых. В одиночку и группами они рисуют красками или тушью водопады и беседки в тени кривых сосен.
В западной части Моранбона на вершине крепостной стены стоит беседка Ыльмильтэ, откуда, будто со смотровой вышки, видно, как ветер уносит лепестки азалий к стадиону имени Ким Ир Сена, обдувает пхеньянскую телебашню и встречает на своем пути «Триумфальную арку» – Кэсонмун.
Арка Кэсонмун
Считается, что это самая высокая в мире триумфальная арка, ее массивная П‑образная глыба поднимается на высоту 60 метров над широким шоссе, проходящим у подножия Моранбона в сторону международного аэропорта Сунан. Когда я только приехал на работу в Пхеньян, у меня в распоряжении был старенький внедорожник из тех, которых называли «газиками», с брезентовым верхом. Точно такие же были у северокорейских военных тех лет. Под аркой Кэсонмун можно было проехать только высоким лицам КНДР и иностранцам в этой стране. Остальные должны были объехать арку по круговой дороге. Когда я на полной скорости проезжал под аркой по прямой, на дорогу выбегала регулировщица со светящимся жезлом и изо всех сил дула в свисток с гневным выражением лица, пытаясь меня остановить. Видимо, она думала, что едет машина какого-то провинциального водителя, не знакомого с правилами Пхеньяна. Но при моем приближении регулировщица уже могла обратить внимание на номер машины для иностранцев и, отдав честь, провожала меня взглядом с улыбкой, но с застывшим удивлением в глазах.