Геральт сделал вид, что с трудом шевелит губами. Собственно, и вид делать не пришлось. Дегерлунд поднялся со стула, склонился над ним.
– Ничего не понимаю, – скривился он. – Да мне в общем-то и все равно, что ты там хочешь сказать. А вот у меня, кстати, есть еще кое-что тебе поведать. Знай же, что среди моих многочисленных талантов есть также и ясновидение. И я весьма ясно вижу, что, когда Ортолан вернет тебе, ослепленному, свободу, Буэ с Бангом будут уже тебя ждать. И на этот раз ты попадешь в мою лабораторию, и на этот раз уже окончательно. Буду проводить над тобой вивисекцию. В основном для развлечения, хотя, не скрою, слегка мне и впрямь любопытно, что там у тебя внутри. Когда же закончу, займусь, выражаясь языком мясников, разделкой туши. Твои останки буду по кусочку посылать в Риссберг, для устрашения, пусть увидят, что случается с моими врагами.
Геральт собрал все свои силы. Не сказать, чтоб их было много.
– Что же касается этой Йеннифэр, – чародей склонился еще ближе, ведьмак почувствовал его мятное дыхание, – то меня, в отличие от Ортолана, мысль о причинении ей страданий радует просто непомерно. Так что я отрежу тот фрагмент, который она в тебе наиболее ценила, и вышлю ей в Венгерб…
Геральт сложил пальцы в Знак и коснулся лица чародея. Сорель Дегерлунд захлебнулся, упал на кресло. Захрапел. Глаза его укатились куда-то вглубь черепа, голова упала на плечо. Цепочка медальона выпала из онемевших пальцев.
Геральт вскочил – а точнее, попробовал вскочить; единственное, что ему удалось, это упасть с кресла на пол, головой почти касаясь сапог Дегерлунда. Перед самым носом у него оказался оброненный чародеем медальон. На золотом овале синий эмалевый дельфин nageant. Герб Керака. У него не было время удивляться или задумываться. Дегерлунд начал громко хрипеть, было видно, что вот-вот проснется. Знак Сомнэ подействовал, но слабо и нестабильно, ведьмак был слишком ослаблен действием яда.
Он встал, держась за стол, сбрасывая с него книги и свитки.
В комнату влетел Паштор. Геральт даже не пробовал использовать Знаки. Схватил со стола оправленный в кожу и латунь гримуар, ударил им горбуна в горло. Паштор с размаху сел на пол, упустил арбалет. Ведьмак ударил его еще раз и повторил бы, но инкунабула выскользнула из его неверных пальцев. Тогда он схватил стоящий на книгах графин и разбил его о голову Паштора. Горбун, хоть и залитый кровью и красным вином, не сдался. Бросился на Геральта, даже не стряхнув с век осколков хрусталя.
– Буэээ! – завопил он, хватая ведьмака за колени. – Бааанг! Ко мне! Ко мн…
Геральт схватил со стола еще один гримуар, тяжелый, с обложкой, инкрустированной фрагментами человеческого черепа. Врезал им горбуну так, что обломки костей разлетелись во все стороны.
Дегерлунд захрипел, попытался поднять руку. Геральт понял, что он пробует сотворить заклинание. А приближающийся грохот тяжелых ног говорил о том, что Буэ и Банг вот-вот будут здесь. Паштор пытался подняться с пола, щупал вокруг, искал арбалет.
Геральт увидел на столе свой меч, схватил его. Пошатнулся, чуть не упал. Поймал Дегерлунда за ворот, приложил лезвие к горлу мага.
– Твой сигил! – прокричал ему прямо в ухо. – Телепортируй нас отсюда!
Буэ и Банг, вооруженные мечами, столкнулись в дверях и застряли в них, закупорив их начисто. Ни один даже не подумал о том, чтобы уступить другому. Дверная коробка затрещала.
– Телепортируй нас! – Геральт схватил Дегерлунда за волосы, запрокинул ему голову назад. – Сейчас! Или перережу тебе горло!
Буэ и Банг выпали из двери вместе с дверной коробкой. Паштор нашел арбалет и поднял его.
Дегерлунд дрожащей рукой распахнул рубашку, прокричал заклинание, но еще до того, как их охватила темнота, вырвался из рук ведьмака и оттолкнул его. Геральт поймал мага за кружевной манжет и попробовал притянуть к себе, но в этот момент портал сработал, и все чувства, включая осязание, исчезли. Он почувствовал, как некая стихийная сила всасывает его, дергает и крутит его словно в водовороте. Холод парализовал. На долю секунды. Одну из самых паршивых и долгих долей секунды в его жизни.
Он грохнулся оземь с грохотом. Навзничь.
Открыл глаза. Вокруг царил черный мрак, непроглядная тьма. «Я ослеп, – подумал он. – Потерял зрение?»
Не потерял. Была просто очень темная ночь. Его – как это по науке назвал Дегерлунд – tapetum lucidum сработала, поймала весь свет, какой только можно было выхватить в этих условиях. Через минуту он уже различал вокруг силуэты каких-то стволов, кустов или высоких трав.
А над головой, когда разошлись тучи, он увидел звезды.
Интерлюдия
На следующий день
Надо было признать: строители-разнорабочие из Финдетанна знали свое дело и не ленились. Несмотря на то, что он уже несколько раз сегодня видел их в работе, Шевлов с интересом наблюдал за возведением очередного копра. Три смыкающихся бревна создавали опору, «козлы», к верхушке которых подвешивали блок. Через блок перебрасывали веревку, а к той крепили массивную окованную колоду, профессионально зовущуюся «баба». Ритмично перекрикиваясь, строители тянули за веревку, поднимая бабу под самый верх копра, а затем быстро ее отпускали. Баба с размаху падала на закрепленный внизу столб, всаживая его глубоко в землю. Хватало трех, максимум четырех ударов бабой, чтобы столб встал как влитой. Строители мигом демонтировали копер и грузили его элементы на воз, а тем временем один из них забирался на лесенку и прибивал к столбу эмалированную табличку с гербом Редании – серебряным орлом в красном поле.
При помощи Шевлова и его вольного отряда – равно как и с помощью копров и их обслуги – входящая в состав королевства Редании провинция Приречье увеличила сегодня свою территорию. Довольно изрядно увеличила.
Бригадир рабочих подошел, вытирая лоб шапкой. Вспотел, хотя не делал ничего, не считая матерной ругани. Шевлов знал, о чем спросит бригадир, потому что тот спрашивал об этом каждый раз.
– Следующий куда? Господин командир?
– Я покажу. – Шевлов развернул коня. – Двигайтесь следом.
Фурманы стегнули своих волов, возы строителей сонно двинулись по хребту холма, по земле, слегка размокшей после вчерашней грозы. Вскоре оказались близ очередного столба, украшенного черной табличкой с лилиями. Столб уже валялся в кустах, отряд Шевлова успел этим заняться. «Вот как побеждает прогресс, – подумал Шевлов, – вот как торжествует техническая мысль. Вручную установленный темерийский столб вырывается и сваливается в три мига. А вот вбитый копром столб реданийский так легко они из земли не вытащат».
Он махнул рукой, указывая рабочим направление. Несколько миль на юг. За деревню.
Жителей деревни – насколько уж несколько нищих халуп и сараев заслуживали этого названия – всадники из отряда Шевлова уже согнали на площадь, крутились вокруг, взметая пыль, напирали на согнанных конями. Эскайрак, вечно вспыльчивый, не жалел им бича. Другие кружили на конях вокруг домишек. Лаяли псы, голосили бабы, ревели дети.
К Шевлову на рысях подъехали три всадника. Худой как щепка Ян Малкин по прозвищу Ожог. Просперо Басти, более известный как Сперри. И Эйлеах Мор-Дху, Юла, на своей кобыле.
– Собраны, как ты и велел, – сказала Юла, откидывая на затылок рысий капюшон. – Все село.
– Пусть их утихомирят.
Согнанные утихомирились, не без помощи нагаек и дубинок. Шевлов подъехал ближе.
– Как называется эта дыра?
– Воля.
– Снова Воля? Ни на грош фантазии у хамов. Веди рабочих дальше, Сперри. Покажи им, где столб забивать, а то опять места перепутают.
Сперри свистнул, крутанул коня. Шевлов подъехал к согнанным. Юла и Ожог встали по его сторонам.
– Жители Воли! – Шевлов поднялся в стременах. – Слушайте, что скажу! По желанию и приказу милостиво правящего короля Визимира объявляю вам, что отныне земля эта, по самые пограничные столбы, королевству Редании принадлежит, а его величество король Визимир теперь монарх ваш и господин! Ему вы обязаны почестями, послушанием и данью. А с арендой и налогами у вас просрочка! По приказу короля вы должны долг выплатить немедленно. В походную казну присутствующему здесь казначею.
– Как же так? – раздался голос из толпы. – Как это платить? Мы же уже ж платили ж!
– Дань-то с нас уж содрали ж!
– Содрали с вас казначеи темерийские. Нелегально, ибо тут не Темерия, а Редания. Вон гляньте, где столбы стоят.
– Но еще вчера, – завыл кто-то из крестьян, – тут была Темерия! Как же это так? Мы и заплатили, как велели…
– Не имеете права!
– Кто? – заорал Шевлов. – Кто это сказал? Я имею право! У меня королевский приказ! Мы есть королевское войско! И я говорю, что кто хочет тут на хозяйстве остаться, должен дань заплатить до последнего гроша! А кто не хочет, изгнан будет! Заплатили вы Темерии? Видать, темерийцами себя считаете! Тогда вон, вон туда, за границу! Но лишь с тем, что в руках унесете, ибо хозяйство и скот Редании принадлежат!
– Разбой! Разбой и насилие! – вскричал, выходя вперед, здоровенный мужик с буйной шевелюрой. – И вы не короля войско, а разбойники! Не имеете пра…
Эскайрак подъехал и врезал крикуну кнутом. Крикун упал. Остальных успокоили древками копий. Отряд Шевлова умел разбираться с селянами. Они уже неделю двигали границу и замирили уже не одно селение.
– Скачет кто-то, – указала нагайкой Юла. – Уж не Фиш ли?
– Он самый, – глянул из-под руки Шевлов. – Вели чудачку с возу стащить и доставить. А сама возьми пару ребят, обыщите округу. Сидят хуторяне по полянам да вырубкам, им тоже надо донести, кому теперь аренду платить должны. А если кто возмущаться будет, знаете, что делать.
Юла по-волчьи усмехнулась, блеснула зубами. Шевлов пожалел крестьян, которых она навестит. Хотя их судьба и мало его занимала.
Взглянул на солнце. «Надо поторопиться, – подумал он. – До полудня хорошо бы еще несколько темерийских столбов снести. И несколько наших вбить».