– Мне кажется, ты слишком сильно переживаешь. Мало ли тут лавок? Махни рукой на те мечи, да купи себе другие.
– А если бы у тебя твою лютню украли? Полученную, насколько я помню, в довольно драматических обстоятельствах? Ты бы не переживал? Махнул бы рукой? И пошел покупать себе новую в лавке за углом?
Лютик рефлекторно вцепился в лютню и испуганно огляделся. Однако никто из прохожих не выглядел потенциальным похитителем музыкальных инструментов и нездорового интереса к его уникальной лютне не проявлял.
– Ну да, – выдохнул он. – Понимаю. Так же, как и моя лютня, твои мечи тоже единственные в своем роде и незаменимы. Впридачу… как ты сказал? Зачарованные? Вызывающие магическую импотенцию… Черт побери, Геральт! Ты только сейчас мне об этом говоришь? А ведь я часто бывал в твоей компании, эти мечи на расстоянии руки от меня были! А порой и ближе! Теперь-то все ясно, теперь я понимаю… В последнее время были у меня, холера, кое-какие проблемы…
– Успокойся. Брехня эта импотенция. Я ее выдумал только что, рассчитывая, что сплетня разойдется. Что вор испугается…
– Если испугается, утопит мечи в сортире, – трезво рассудил бард, все еще слегка побледневший. – И ты никогда их не вернешь. Лучше положись на моего кузена Феррана. Он не первый год тут инстигатором, у него целая армия шерифов, агентов и шпиков. Найдут вора вмиг, вот увидишь.
– Если тот еще здесь, – скрипнул зубами ведьмак. – Он мог и смыться, пока я сидел в каталажке. Как, ты говорил, звать ту чародейку, из-за которой я туда попал?
– Литта Нейд, кличка Коралл. Я догадываюсь, что ты планируешь, друг. Но не знаю, хорошая ли это идея. Это чародейка. Женщина и волшебница в одном лице, словом, чуждый вид, не поддающийся рациональному познанию, функционирующий по непонятным для обычных мужчин механизмам и принципам. Да что я тебе рассказываю, сам прекрасно об этом знаешь. У тебя в этом вопросе богатейший опыт… Что там за шум?
Бесцельно бродя улицами, они оказались вблизи от небольшой площади, с которой доносился неустанный стук молотков. Как оказалось, здесь работала крупная бондарная мастерская. Под навесом, у самой улицы, высились ровные штабеля выдержанных клепок. Оттуда босоногие мальчишки таскали их на столы, где клепки закреплялись в специальных станках-кобылках и обрабатывались скобелями. Обработанные клепки уходили другим ремесленникам, которые достругивали их рубанками на длинных низких столах, стоя над ними враскоряку по щиколотки в стружке. Готовые клепки попадали в руки бондарей, которые складывали их вместе. Геральт какое-то время присматривался к тому, как под давлением хитрых болтов и стяжек на винтах возникает форма бочки, мгновенно фиксируемая железными обручами, набиваемыми на изделие. Пар из огромных котлов, в которых бочки пропаривались, долетал до улицы. Из глубины мастерской, со двора, доносился запах прокаливаемого в огне дерева – там бочки закаливали перед дальнейшей обработкой.
– Вот каждый раз, как я вижу бочку, – заявил Лютик, – мне сразу хочется пива. Пойдем за угол. Знаю там один симпатичный шинок.
– Иди один. Я навещу чародейку. Мне кажется, я ее знаю, уже видел ее. Где ее можно найти? Не строй кислую мину, Лютик. Похоже, что это она и есть главная причина и источник всех моих проблем. И я не буду ждать развития событий, а пойду и прямо спрошу. Не могу тут торчать, в этом городишке. Хотя бы по той причине, что с деньгами у меня не ахти.
– На это, – гордо ответствовал трубадур, – у нас найдется средство. Финансово я тебя поддержу… Геральт? Что происходит?
– Вернись к бондарям и принеси мне клепку.
– Что?
– Принеси мне клепку. Быстро.
Улицу перегородили три здоровенных бугая с неприятными, недомытыми и недобритыми физиономиями. Один, плечистый настолько, что чуть ли не квадратный, держал в руке окованную дубинку толщиной с рукоять кабестана. Другой, в кожухе наизнанку, был с тесаком, а за поясом у него еще был абордажный топорик. Третий, смуглый как моряк, был вооружен длинным нехорошего вида ножом.
– Эй ты там, вонючка ривская! – начал квадратный. – Как самочувствие без мечей за спиной? Как с голой жопой на ветру, да?
Геральт воздержался от вступления в дискуссию. Ждал. Слышал, как Лютик ругается с бондарями из-за клепки.
– Нет у тебя больше клыков, мутант проклятый, ядовитая ведьмацкая гадина, – продолжал квадратный, судя по всему, превосходящий товарищей в ораторском искусстве. – Гад без клыков никому не страшен! Все равно что червяк или минога какая, глистоватая. Мы такую мерзость сапогом давим. Чтобы не смела больше в наши города заходить, к честным людям. Не будешь больше, падаль, своей слизью наши улицы марать! Бей его, ребята!
– Геральт! Лови!
Он поймал на лету брошенную ему клепку, отпрыгнул от удара палкой, двинул квадратного в ухо, сделал резкий разворот, треснул бандита в кожухе в локоть; тот взвыл и выронил тесак. Ведьмак ударил его в сгиб колена – бандит начал падать; затем проскочил рядом с ним, на ходу добавив клепкой в висок. Не дожидаясь, пока тот упадет, и не прерывая движения, Геральт снова ушел из-под дубинки квадратного, ударил по стиснутым на ней пальцам. Квадратный заревел от боли и уронил дубинку, а ведьмак ударил его серией – в ухо, в ребра и в другое ухо. А потом пнул в пах, с размаху. Квадратный упал и сделался круглым, корчась, извиваясь, утыкаясь в землю лбом.
Смуглый, самый быстрый и верткий из тройки, заплясал вокруг ведьмака. Ловко перебрасывая нож из руки в руку, атаковал его в пружинистом шаге, нанося удар крест-накрест. Геральт без труда уходил от ударов, отступал, ждал, пока противник растянет шаг. И когда это случилось, размашистым движением клепки отбил нож, в пируэте оказался сзади нападающего и угостил его ударом в затылок. Любитель ножей упал на колени, а ведьмак врезал ему по правой почке. Удар заставил бандита завыть и выпрямиться от боли, и тогда ведьмак ударил его клепкой ниже уха, в нервный узел. Известный медикам как околоушное сплетение.
– Ой-ой, – сказал он, вставая над корчащимся, кашляющим и задыхающимся от крика противником. – Больно, наверное.
Бандит в кожухе вытащил из-за пояса топорик, но с колен не поднимался, не зная, что предпринять. Геральт развеял его сомнения клепкой по шее.
Расталкивая собирающихся зевак, по улочке уже подбегали представители городской стражи. Лютик успокаивал их, ссылаясь на родственные связи, лихорадочно объяснял, кто напал первым, а кто действовал в пределах самообороны. Ведьмак жестами подозвал барда.
– Проследи, – велел он, – чтобы негодяев повязали. Повлияй на кузена инстигатора, чтоб прижал их посерьезнее. Или они сами замешаны в краже мечей, или кто-то их нанял. Они знали, что я безоружен, потому и осмелились напасть. Клепку верни бондарям.
– Мне пришлось эту клепку купить, – признался Лютик. – И похоже, удачная покупка. Неплохо ты этой досточкой владеешь, я видел. Стоит постоянно с собой носить.
– Я иду к чародейке. С визитом. Что ж мне, с клепкой идти?
– Ты прав, – скривился бард, – на чародейку пригодилось бы что-нибудь потяжелее. Например, оглобля. Один известный мне философ говаривал: когда идешь к женщине, не забудь взять с собой…
– Лютик.
– Ладно, ладно, объясню тебе, как попасть к магичке. Но сперва, если могу дать совет…
– Ну?
– Посети баню. И цирюльника.
Берегитесь разочарований, ибо внешность обманчива. Такими, как кажутся, вещи бывают редко. А женщины никогда.
Глава пятая
Вода в бассейне фонтана забурлила и закипела, разбрызгивая золотистые капли. Литта Нейд по прозвищу Коралл, чародейка, вытянув руку, отчетливо произнесла стабилизирующее заклинание. Вода разгладилась, как политая маслом, забилась отблесками. Образ, сперва неясный и туманный, набрал четкости и перестал дрожать; хотя и несколько искаженный движением воды, был теперь явственным и легко различимым. Коралл наклонилась. Она видела в воде Коренной Рынок, главную улицу города. И идущего по улице мужчину с белыми волосами. Чародейка всматривалась. Наблюдала. Искала подсказок. Каких-то подробностей. Деталей, которые позволили бы ей сделать правильную оценку. И позволили бы предвидеть, что случится.
На вопрос, что такое настоящий мужчина, у Литты был свой ответ, выработанный годами опыта. Она умела распознать настоящего мужчину среди множества более или менее удачных имитаций. Ни в коей мере ей не нужно было для этого прибегать к физическому контакту; такой способ проверки мужественности она, как и большинство чародеек, полагала не только тривиальным, но и вводящим в заблуждение, ведущим по совершенно ложной дороге. Непосредственная дегустация, как признала она после нескольких попыток, может быть и является в какой-то степени проверкой вкуса, однако слишком часто оставляет после себя дурное послевкусие. Несварение. Изжогу. А бывает, что и рвоту.
Литта умела распознать настоящего мужчину даже издалека, на основании мелких и, казалось бы, незначительных предпосылок. Настоящий мужчина, как показала практика чародейки, увлекается рыбной ловлей, но исключительно на искусственную муху. Коллекционирует фигурки солдатиков, эротическую графику и собственноручно собранные модели парусников, в том числе и те, что в бутылках, а в его хозяйстве всегда найдутся пустые бутылки от дорогих напитков. Он умеет прекрасно готовить; ему удаются настоящие шедевры кулинарного искусства. Ну и вообще говоря, один его вид вызывает желание.
Ведьмак Геральт, о котором чародейка много слышала, о котором раздобыла много информации, и которого как раз наблюдала в воде бассейна, отвечал, похоже, лишь одному из вышеприведенных условий.
– Мозаик!
– Да, госпожа наставница.
– У нас будет гость. Чтобы мне тут все было готово и на уровне. Но сперва принеси мне платье.
– Чайную розу? Или морскую воду?
– Белое. Он одевается во все черное, предложим ему инь и ян. И туфельки, выбери что-нибудь под цвет, лишь бы со шпилькой минимум в четыре дюйма. Не могу позволить, чтобы он слишком уж свысока на меня смотрел.