Я неуверенно стоял перед ней.
– Так вы мне поможете?
– Что тебе от меня нужно? – Она покачала головой. – Я даже не знаю, кто ты. Думаешь, я просто так…
– Я же сказал, меня зовут Алан Ченс. Я дружил с Бернардом.
– Ну так и что? Ты просто какой-то мужик, который приперся ко мне на задний двор. Я тебя не знаю.
Я вздохнул и провел руками по волосам. Ладони стали мокрыми от пота.
– Уверен, что Бернард обо мне рассказывал.
– Ага, – сказала она, – рассказывал. Но ты дружил с ним. А не со мной. Он старался все в своей жизни разделять… своих друзей. Иначе мы бы давно познакомились, правда?
– Я так понимаю, вы слышали, что происходит в Поттерс-Коув?
– Меня какое-то время не было в городе. Вернулась только вчера. Но да, слышала. – Она кивнула. – Какое это имеет отношение ко мне?
– Это вы мне скажите.
Клаудия опустила метлу из-за головы и поставила рядом с собой.
– Ты меня в чем-то обвиняешь?
– А вы в чем-то виновны?
Она повернула к дому.
– Выметайся.
Я протянул руку, попытался поймать ее под локоть.
– Клаудия, подождите…
Она развернулась на месте, одновременно занося метлу, и в долю секунды черенок оказался меньше чем в дюйме от моего глаза.
– Еще раз меня тронешь, говнюк, и я загоню эту хрень тебе в башку, ты понял?
И я ей поверил.
– Мне так жаль. – Я поднял руки и замер абсолютно неподвижно. – Я вам не угрожаю. Мне просто нужна ваша помощь.
Клаудия опустила метлу и немного расслабилась. Через несколько мгновений она сказала:
– Я же говорю: я только вернулась в город. И уже через несколько часов мне начинают названивать старые знакомые, – люди, с которыми я больше не в приятельских отношениях, которых я не хочу больше видеть, – и предупреждают, что меня кто-то ищет, устраивает всякие заварушки. Эта старая ебнутая сучка Тутс грозит проклятиями и бормочет заклинания, будто кто-то, кроме детей и дураков, верит в эту чушь. А потом появляешься ты и начинаешь вынюхивать тут, как какая-то псина. Я не хочу ни во что ввязываться, ясно? Просто оставь меня в покое.
– Я тоже не хотел ни во что ввязываться, – негромко сказал я.
Она посмотрела на небо и провела рукой по лбу, вытирая пот.
– Не думаю, что ты поймешь, и мне плевать, если даже не поймешь, но на этот раз я хочу напрочь порвать с прошлым. Я начинаю новую жизнь. И не хочу никаким боком связываться с твоими проблемами. У меня и своих хватает.
– Я не прошу заниматься моими проблемами. Я всего лишь прошу рассказать о том, что вы знаете.
Она коротко и горько улыбнулась.
– О, только и всего?
– Я бы не приехал, если бы мне не нужна была помощь.
Клаудия прислонила метлу к задней стене дома.
– Я ничего не знаю.
– Мы оба знаем, что это не так.
Она с вызывающим видом пожала плечами.
Я вздохнул.
– Как я уже сказал, после смерти Бернарда начались странности.
– Правда? – Она сунула руку в нагрудный карман рубашки и достала сигареты, и в этот момент мне показалось, что безразличное выражение ее лица на секунду как будто сменилось сочувствием. Сунув в рот сигарету без фильтра, она принялась обхлопывать себя в поисках зажигалки, которая в конце концов отыскалась в кармане джинсов. – Какие странности?
– В смысле, кроме трупов по всему Поттерс-Коув?
Клаудия глубоко затянулась, дольше обычного задержала дым в легких, потом выпустила его через ноздри долгой ровной струей. И одарила меня строгим взглядом, который ясно говорил, что мой вопрос не стоит ответа.
– Я понимаю, что это прозвучит как бред сумасшедшего, но…
– Мы все сумасшедшие. Весь мир сумасшедший.
– После смерти Бернарда, – снова начал я, – нам всем стал сниться один и тот же сон, мы…
– Мы?
– Мои друзья… другие друзья Бернарда, Рик и Дональд.
Она немного помолчала, как будто мои слова постепенно оформлялись у нее в голове, потом сказала:
– Он много о вас рассказывал.
Я смахнул с виска каплю пота.
– Вскоре после смерти Бернарда нам начали сниться кошмары. Одинаковые кошмары.
А у меня начались… – Я заставил себя произнести эти слова: – У меня начались галлюцинации, видения или какие-то сны наяву, я… не знаю, что именно. А вчера вечером эта женщина, Тутс, сказала…
– Я знаю, что она сказала, – прервала Клаудия. – Эта жирная стерва считает, что ты одержим, что она увидела демонов и они на нее напали, пустили ей кровь.
– Вы ей верите?
– Ты удивишься тому, во что я верю.
– Я знаю, что все это как-то связано. Я знаю, что Бернард занимался чем-то…
– С чего ты решил, что мне что-то известно?
Я молча уставился на нее.
– А даже если и знаю, – сказала она, – с чего бы мне что-то тебе рассказывать?
– Чтобы мне помочь.
– И с чего бы мне тебе помогать?
– Даже не знаю. Может быть с того, что это правильно?
– Ты живешь в каком-то странном мире.
– Я думал, что вы хотели начать с чистого листа.
Щупальца дыма от сигареты извивались у нее перед лицом.
– Пистолет у тебя на поясе – он заряжен?
Я был поражен и не мог сообразить, как она заметила оружие, если все время стояла прямо передо мной?
– Да.
– Собрался пристрелить кого-то?
– Он исключительно для самозащиты.
Мой ответ, судя по всему, показался ей забавным, потому что на ее губах появился намек на улыбку, который, впрочем, быстро пропал. Клаудия медленно перевела взгляд на деревья позади нас, как будто наблюдала за ними, искала что-то спрятанное среди них.
– Ладно, – негромко сказала она, качнув головой в сторону дома. – Давай уйдем с солнца.
Глава 25
Как я и предполагал, внутри дом выглядел плачевно. Крошечная кухня, столь же скромная гостиная и темный провал коридора, который, наверное, вел в спальню и ванную. Моим глазам понадобилось какое-то время, чтобы привыкнуть к переходу от яркого солнечного света к этой почти что пещере. Скудное освещение просачивалось внутрь сквозь два открытых окна в гостиной, но в кухне, куда мы прошли через заднюю дверь, окна были закрыты и занавешены дешевыми рулонными шторами из зеленой холстины. В воздухе пахло пылью – она лежала повсюду тонким слоем. Я в неуверенности замер у двери, а Клаудия направилось к древнему холодильнику. Дверца раскрылась с громким лязгом, и свет изнутри рассек комнату. Клаудия сунула руку внутрь, вынула коричневую бутылку без этикетки и показала мне.
– Будешь?
– Нет, – сказал я. – Но спасибо.
Она закрыла дверцу и оперлась спиной о холодильник. Ее шею покрывала пленка пота.
– Это всего лишь сарсапарилла. – Она отвинтила крышку и как ни в чем не бывало бросила ее в ближайшую раковину, до краев наполненную грязной посудой и сотнями муравьев.
Я пододвинулся к столу в центре комнаты и заметил чемодан в дверях гостиной.
Клаудия перехватила мой взгляд и сказала:
– Я только вчера вечером приехала, еще не успела распаковаться. И прибраться, разумеется. – Она шумно отхлебнула из бутылки.
– Я приезжал недавно, но…
– Да, разбудил меня своим стуком.
– Прошу прощения. – Я смущенно улыбнулся и вытянул из-за стола один из стульев. – Не против, если я сяду?
Клаудия взмахнула бутылкой в сторону стула.
– Я проходила реабилитацию – у меня проблемы с метом. Там было дерьмово, но оно того стоило. Больше никаких наркотиков и никакой выпивки. Остаются только никотин, сахар и кофеин. Скоро я буду опять на коне, но, как говорится, надо двигаться потихоньку. Несколько лет назад я справилась с героином и кокаином – и с этим справлюсь. По крайней мере, так я себе говорю. Приходится рассказывать самой себе всякие байки. Звучит бредово, но работает. Один куратор сказал, что у меня так называемый аддиктивный тип личности, что я «склонна к формированию пагубных привычек». Я такая: да ващще, вы, наверное, провидец! – На ее лице появилась искренняя, очень симпатичная улыбка. Зубы были крупноваты для ее рта, и между передними красовалась заметная щель, но они были прямыми и белыми и словно осветили все ее лицо.
– Клаудия, вам не нужно передо мной оправдываться.
Ее улыбка пропала.
– Ты думаешь, я оправдываюсь?
– Не знаю.
Она допила сарсапариллу, оттолкнулась от холодильника и поставила бутылку на кухонную стойку.
– Я сама по себе с двенадцати лет. И по большей части жила как животное. Хуже. У животных есть какие-то правила. Они лучше нас. Все эти сказочки про царя природы – полная туфта. Мы – ошибка природы. Уродство, выблядки эволюции. Это каждый дурак знает. Но я ни за что не извиняюсь и не оправдываюсь. Знаешь, почему? Потому что я никому ничего не должна, и не я выдумала эти гребаные правила, вот почему.
Клаудия была поразительно умна от природы, и оставалось только гадать, чего она могла бы достичь, сложись ее жизнь иначе.
– Я не хотел сказать, что…
– Нет, конечно. – Она медленно прошла вдоль стойки, не отрывая от меня глаз. Каблуки ее ботинок клацали по кафельному полу. – Я так долго была наркошей и шлюхой – и многим другим, о чем тебе точно не захочется знать, – что едва могу представить себя кем-то еще. Но я изменилась. Я стала другой. Моя жизнь все еще в полном раздрае, но постепенно я все обустрою. И скоро я отсюда уеду. – Она ткнула пальцем на потрепанный грязный плакат с рекламой Флориды: пара в купальных костюмах, держась за руки, бежит по песку прочь от камеры, к океану. – Никогда там не была, но всегда хотела попасть. И теперь я уеду. Самое время и вправду уехать. – Несколько секунд она разглядывала изображение. – Был там когда-нибудь?
– Во время медового месяца, давно.
– И там все действительно так, как на картинке?
– Кое-где да.
– Устроюсь какой-нибудь официанткой и все выходные буду только валяться на пляже и купаться. Теперь остается только забывать. – Клаудия очнулась от мечтаний и облокотилась о кухонную стойку. – Суть в том, что я не собираюсь торчать здесь слишком долго. Я была там, куда ты теперь направляешься, и больше не хочу с этим связываться.