– Какая жалость, – пробормотал я.
– Ммм… да.
Я был рад тому, что Дональд спалил дом, и жалел только, что не смог посмотреть, как он горел.
– Я видел его. – По лицу Дональда расплылась широченная ухмылка. – В доме. Там, в огне, я видел его, Алан. Я смотрел на него, а он смотрел через окно на меня. Я видел, как он сгорел. – Он посмотрел на меня, как будто оценивая впечатление. – И когда я уже собрался уходить, что-то потянуло меня на задний двор, к деревьям. Я увидел среди них Томми, но мне не было страшно. Я чувствовал себя в безопасности, под защитой, я словно сошел с ума. А потом они пропали, и я тоже.
Я отлично понимал, каково это, пропасть, чувствовать себя так, будто мир сожрал тебя изнутри и оставил только пустую оболочку. Мы все понимали. Мы всегда это понимали.
– Что произошло ночью на скале? – Дональд наверняка почувствовал мою неуверенность, как только задал вопрос, но, судя по всему, просто так он бы от меня не отстал.
– Мы с ним покончили. Каждый по-своему.
– Значит, все кончено?
– Насколько что-то вообще может кончиться, да.
– Почему он так с нами поступил? – спросил он со злостью.
– Думаю, Бернард совсем расклеился, когда умер Томми. А потом, когда его мать… Дональд, за ним охотилось то же зло, что и за всеми нами. Много лет назад Бернард погряз в нем, а мы притворились, что ничего не происходит. Он знал, чего мы боялись, потому что боялся того же. Зло поглотило его и хотело большего. Оно хотело заполучить всех нас.
Его губы сжались в тонкую линию.
– Но чего оно… он… хотел?
– Не знаю. Может, он хотел, чтобы мы все снова были вместе. Может быть, он проснулся в темноте, один. Не бог, а просто напуганный ребенок. Он знал нас, наши жизни, наше прошлое. Знал, что творилось у нас внутри, чего нам недоставало. – Я провел рукой по волосам и вздохнул. – Но он был недосягаем. Как и мы для него. Как рыцари, которые охотились за драконами, понимаешь? Они не сумели поймать ни одного просто потому, что на самом деле гонялись за какой-то темной, огнедышащей частью самих себя.
– Откуда тебе знать, что они ни одного не поймали? – Дональд выдохнул облако дыма, вероятно, в отчаянной попытке немного разрядить обстановку и сохранить остатки нашего здравомыслия. Через секунду он сказал: – Теперь все будет по-другому.
– А ты хочешь, чтобы все оставалось прежним?
Дональд вытащил из кармана рубашки темные очки, надел их. Наше детство казалось таким далеким.
– Что ты нашел на фабрике, Алан?
– Ад.
– Не уверен, что я верю в Ад.
Я придвинулся ближе и понизил голос.
– Говорят, зло невозможно увидеть, но можно почувствовать. Но мы его видели, Дональд. Все мы. Мы с Риком нашли его на фабрике, ты – в этом старом доме. Мы все видели то, что нам нужно было увидеть. То, с чем мы должны были бороться и одолеть его. Я не знаю, были ли это какие-то отдельные существа или только части нас самих. Существует ли он на самом деле, следит ли за нами? Или сидит только у нас в головах? Так ли это вообще важно? Наверняка я знаю только, что иногда нужно во что-нибудь поверить, чтобы как-то пережить ночь. А иногда надо не верить. Не важно, существует ли то, во что ты веришь, на самом деле. В конце концов, у нас нет ничего другого.
– А Бернард? – спросил он. – В него ты веришь?
Я выдернул сигарету из его губ и швырнул ее прочь.
– Бернард мертв.
Глава 38
Тони ждала меня на ступенях возле квартиры. Я так устал, что при виде нее не способен был чувствовать ничего, кроме радости, но она выглядела напряженной и перепуганной до смерти. Мы поздоровались в обычной уже неуклюжей манере и вошли. Я сразу направился в кухню и налил себе виски. Она без приглашения прошла следом. Я сел на один из кухонных табуретов и сказал:
– Произошел несчастный случай.
– Я знаю, – она закивала так отчаянно, что пряди волос упали ей на лицо. Не прерываясь, она заправила их обратно за уши. – Мне позвонил Дональд. Сказал, что Рик ранен.
– Значит, он тебе все объяснил? – спросил я в надежде, что мне не придется этим заниматься.
– Да. – Я сразу понял, что она не поверила ни единому слову из объяснений Дональда. – С ним все будет в порядке?
– Когда я уходил, он спокойно спал.
Тони вошла наконец в кухню и огляделась, как будто оказалась тут впервые, как будто в ее отсутствие я сделал ремонт.
– Ты-то как?
– Чувствую себя так, будто кто-то отходил меня ломом, но обошлось без травм.
– Я рада, что с тобой все в порядке.
– Я не говорил, что со мной все в порядке.
Мы долго молчали, и в это время я успел представить ее в доме на пляже, в одиночестве, и себя в этой квартире, в одиночестве. Может быть, совместное одиночество было хуже, но я до сих пор не был в этом уверен. Я подумал о ее улыбке и порадовался тому, что все еще могу ее представить. Я вспомнил о том, как сильно любил эту женщину. Как я любил каждую черточку ее лица и глубину ее глаз. Подумал о ее теле, которое оставалось таким знакомым, даже когда менялось, развивалось и улучшалось с возрастом, как все живое, хотя в то же время медленно умирало.
– Прости меня, Тони, – сказал я. – За все, что я сделал и не сделал. Прости.
Тони позволила мне прикоснуться к ней, не вздрогнула и не отпрянула, а упала в мои объятия, как делала много лет назад, до того, как мы узнали будущее.
– И ты прости, – сказала она и поцеловала меня в щеку.
– Возвращайся домой.
– Я не могу, – слабо откликнулась она. – Ты и сам знаешь.
Я сел обратно, подальше от нее, только теперь осознав, что для нее это объятие было прощальным. Теперь у нее уже была новая, иная жизнь отдельно от меня.
Как сказал Дональд, теперь все будет по-другому.
Она начала тихо плакать, прижав одну руку ко лбу, другой обхватив свою хрупкую, содрогавшуюся от рыданий фигурку.
– Я люблю тебя, Алан, – наконец произнесла она дрожащим голосом. – Но мы не можем так больше жить.
– Тони, я всегда пытался тебя защитить. Не отпугнуть, не причинить боль – я никогда не хотел тебе навредить.
Она стерла слезы со щек, и я позавидовал ей. Я хотел бы вытереть их сам, осушить ее слезы, как делал прежде.
– У меня не было никакого романа. – Она сказала это так просто и ровно, что я не смог ничего ответить. – Я не ушла от тебя ради кого-то еще. Я просто ушла от тебя.
Несмотря на витавших рядом призраков, когда-то мы находили в нашей любви безопасность, она нас защищала. Но теперь, просто находясь рядом друг с другом, мы оказывались привязанными к прошлому, которое по большей части хотели бы позабыть. И как бы мы ни любили друг друга, мы никогда не смогли бы повернуть все, что было сделано, вспять. Наша боль всегда оказывалась весомее радости, но за этот год жестокости и крови, воспоминаний и кошмаров, смерти и возрождения они стали неразделимы.
– Джин просто друг, – сказала она. – Иногда он мне помогает. Он поможет и тебе, если ты позволишь.
– А если позволю… ты останешься?
– Прости, – прошептала она. – Прости меня.
Поначалу я не хотел смириться. Так утопающий не отпускает спасательный круг, хотя знает, что вскоре у него не останется сил держаться. В моем воображении мы вместе ложились в постель, засыпали обнявшись и залечивали раны друг друга. Я был цел, а она счастлива в любви ко мне. А потом я отпустил спасательный круг, почувствовал, как ухожу под воду и медленно погружаюсь все глубже и глубже, уношусь все дальше и дальше от нее.
Хотя эта окончательность пугала, в ней было что-то умиротворяющее.
Мы все еще хранили тайны друг друга, хотя уже не могли оберегать друг друга или самих себя.
И тогда я подумал о Клаудии. Не из чувства вины, не от злости или из мести, а потому, что она, несмотря на ее краткое, но значимое влияние на мою жизнь – на то, что я все еще был жив, – в какой-то степени казалась выдуманной. А Тони была настоящей.
Я встал, обхватил ее руками и поцеловал в лоб. Она крепко, но коротко обняла меня в ответ, а когда Тони ушла, я мог думать только о том, что сон вновь может стать безопасным убежищем. Я хотел проспать остаток этого ужасного лета. Не просыпаться до тех пор, пока все не наладится. Пока я не научусь жить без этого безумия, охватившего мой разум.
Я увидел, что скрывается за завесой, и больше не хотел смотреть. Больше никогда не хотел туда заглядывать.
Я хотел только спать.
Осень
Глава 39
Лето в конце концов покинуло нас, но не сдалось без боя. Хотя среди развалин старой фабрики не удалось обнаружить ничего стоящего внимания, после ее эффектного обрушения власти города приказали разровнять развалины бульдозером и немедленно занялись сносом и обследованием остальных зданий.
В конце июля один из разбиравших завалы рабочих отошел в лес помочиться и наткнулся на неглубокую могилу. В ней оказалось еще два скелета, в которых по слепкам зубов опознали женщину и ее малолетнего сына. Они жили в бедном районе в городе неподалеку, и хотя об их исчезновении стало известно еще несколько месяцев назад, из-за того что у женщины уже была судимость за какое-то незначительное преступление и проблемы с наркотиками, полиция решила, что они с сыном покинули город, чтобы не платить за аренду. Судя по информации в газетах и по телевидению, мы с Риком прошли совсем рядом с могилой. Возможно, это был еще один фокус Бернарда.
После обнаружения этих тел количество жертв достигло четырех. То, что среди них оказался ребенок, вызвало еще большее бурление в прессе, страх и гнев местных жителей и политиков. Мол, теперь никто не может чувствовать себя в безопасности. Подумать только…
Но лето перешло в осень, а полиция так и не нашла ни ответов, ни даже надежных зацепок. Они и не подозревали, что никогда не сумеют их отыскать. Пресса упоминала несколько человек как возможных подозреваемых, но все они были вскоре оправданы, и теория об убийце-бродяге оставалась самой популярной среди жителей Поттерс-Коув и журналистов. К тому времени, как в город вступил сентябрь, «нераскрытые» убийства обсудили в нескольких телевизионных программах и во множестве газет по всей стране, второпях были написаны и выпущены две книги. Но в итоге это ни к чему так и не привело.