Ротанов лег на кровать, все еще сжимая в руке свою находку. Он заснул почти сразу, спал глубоко и во сне продолжал улыбаться.
Ему снились непрерывные кошмары. В конце концов Ротанов проснулся, но неприятное, похожее на удушье ощущение осталось.
Он слышал, как за темным окном шумит дождь. В комнате было прохладно и сыро. Постарался вспомнить сон. Что-то липкое и вонючее душило его... Потом он куда-то падал. Пытался всплыть с большой глубины, рвался наружу, к поверхности, и все время задыхался от недостатка воздуха. Даже сейчас тело покрывал липкий пот. Впрочем, так всегда бывает на новой планете,
пока не привыкнешь к новому климату. Адаптация. Правда, с удушьем что-то уж больно реально, словно он в самом деле едва не задохнулся.
Ротанов поднялся. Все тело ломило, как после продолжительной болезни. Медленно прошел к окну. Был тот ранний предрассветный час, когда в небе уже можно уловить первые отголоски будущей зари, приглушенные унылым дождем. И еще туман... Он заполнял весь двор белесой мглой, подкрался к самому окну. На секунду Ротанову показалось, что белые полотнища у самой решетки дрогнули, когда он приблизился, и отползли дальше. Не хватало только галлюцинаций. «Надо будет сказать, чтобы с корабля принесли аптечку. Прививки — прививками, но я что-то совсем расклеился...» Постоял у окна минуты три, вдыхая сырой промозглый воздух и постепенно приходя в себя. Потом снова лег. Остаток ночи прошел спокойно. Проснувшись утром, с трудом вспомнил ночные кошмары.
В окно светило бешеное огромное солнце, не было даже намека на дождь. Может быть, он ему приснился вместе с туманом? Ротанов еще раз выглянул в окно. Под самым карнизом темнела узкая полоска влажной почвы; значит, дождь ночью все-таки был... Он пригладил волосы, растер лицо носовым платком, потом решительно постучал в дверь.
Туалет вместе с умывальником и набором бритвенных принадлежностей оказался в соседней комнате. Побрившись, Ротанов почувствовал себя более уверенно, и почти сразу его провели к Бэргу.
На этот раз Бэрг казался чем-то озабоченным. Он не стал тратить время на дипломатические любезности и сразу же перешел к делу.
— Я хочу сделать вам вполне конкретное предложение, но прежде мне нужны некоторые сведения. Они носят, так сказать, чисто теоретический характер, и, я думаю, вы сможете ответить на мои вопросы без всякого риска.
— Давайте попробуем,— ответил Ротанов, улыбнувшись.
— Предположим, вы, вернувшись на Землю, сообщите, что наша колония полностью погибла. Какая-нибудь эпидемия... Вам подберут вполне убедительные материалы... Но что за этим последует? Будет ли организована еще одна экспедиция? Или Земля этим удовлетворится, и нас оставят в покое?
— Трудно сказать... Какое-то время вы, конечно, получите. Но почему вы решили, что я соглашусь на подобную фальсификацию?
— Об этом позже. Давайте сначала рассмотрим второй вариант. От вас никаких известий. Вы ведь можете не вернуться. Несчастный случай на планете или неполадки с двигателем. Неисправность компьютера... Мало ли что?
— Вы осматривали корабль?
— Корабли всегда осматриваются после посадки. Таковы старые правила, и мы не считали нужным их изменять. А вы, что, против досмотра?
Это была правда. Досмотр прибывших кораблей, их технический и медицинский контроль — действительно общепринятая вещь в любой колонии, и спросил Ротанов об этом скорее для того, чтобы выяснить, что они теперь знают...
— Нет, я не против досмотра. Продолжайте.
— Естественно предположить, что через какое-то время будет послана вторая экспедиция. Как велико это время?
— Мне кажется, оно не будет слишком велико.
— Я так и думал. Ну, а если не вернется и вторая экспедиция, что тогда?
— Тогда, скорее всего, сюда вышлют эскадру специально оснащенных кораблей, с которой вы уже ничего не сможете сделать.
— Я так и думал... Постарайтесь меня понять. Вы никому здесь не поможете. Никто и не просит вас о помощи. Никто в ней уже не нуждается. Сообщение, которое вы получили, давно устарело. Сейчас вас просят только об одном—не вмешивайтесь, оставьте нас в покое, хотя бы на время. Поверьте мне, лучше всего, если вы улетите, приняв мое предложение.— В голосе Бэрга звучала неподдельная горечь. Он словно понимал уже всю бесполезность этого разговора и предвидел все, что последует дальше. Почему-то Ротанов не сомневался в его искренности. Наверное, из-за этой горечи.
— Для кого лучше?
— Что? — не понял Бэрг.
— Для кого лучше, если вас оставят в покое? Для вас лично? Для всех колонистов? Для кого?
— Прежде всего — для землян.
— Вот как... Ну земляне в состоянии позаботиться о себе сами.
— Прежде всего — для землян,— настойчиво повторил Бэрг.— Потом уже для нас. Большего я не могу сказать, и вы мне, конечно, не поверите. Вы сейчас броситесь все вынюхивать, выворачивать наизнанку, инспектировать. И пройдет немало времени, пока поймете, что я был прав. Но тогда уже будет поздно... Скорее всего, вам не позволят получить никаких сведений.
— Почему бы вам не попробовать еще один вариант?
— Какой же?
— Поверить в мою доброжелательность. Позволить самому во всем разобраться, самому решить, как поступить. Может быть, я и соглашусь с вашим предложением.
— Наверное, я бы так и поступил. Собственно, вчера так и собирался сделать. Но с тех пор кое-что изменилось. Я убежден, что, получив все данные, вы все равно не сможете правильно их понять. Это неизбежно.
— Мы все время ходим вокруг да около. По-моему, наша беседа давно потеряла всякий смысл.
— Ну что же... Я вас не задерживаю. Жаль, что нам не удалось договориться. То, что последует теперь, будет одинаково трагично для всех. Для вас, для нас, для всех людей. Я вас не задержу, и вы выйдете отсюда, если вам повезет. Это уже будет зависеть не от меня. Но даже если вам повезет...
— Мне повезет.
— Тем хуже, потому что тогда вы сделаете все, чтобы ускорить прилет следующей экспедиции, и это будет главной ошибкой. Попросту катастрофой. У меня к вам последняя просьба — постарайтесь не спешить с выводами.
— Я постараюсь.
Ротанов стиснул зубы, поднялся и вышел.
С минуту Бэрг задумчиво смотрел ему вслед, потом повернулся к скрипнувшей за спиной внутренней двери. В кабинет вошел высокий подтянутый человек, возраст которого, как и возраст Бэрга, трудно было бы определить даже приблизительно. На моложавом, без единой морщинки, лице поблескивали маленькие, глубоко посаженные глаза.
— Ну что?
— Все очень плохо, Лан. Мне пришлось его отпустить.
— Куда он денется, пусть походит.
— Да нет, ты не понимаешь... Он... Видишь ли, он не поддается воздействию...
— То есть как?! Не было воздействия, и ты его отпустил?!
— Воздействие было, но безрезультатно.
— Это невозможно!
— Выходит, возможно... Может быть, иммунитет. Я не знаю, в чем здесь дело.
— Надеюсь, ты понимаешь все последствия?
— Еще бы... Нам не удастся его использовать. Очень скоро этот человек станет для нас серьезной проблемой.
— Ну, это мы еще посмотрим. Проблему можно попросту устранить.— Он рванулся к выходу, но его задержал усталый голос Бэрга.
— Не торопись, Лан. Инспектор с Земли не может исчезнуть бесследно. Вспомни двигатель на его корабле... Боюсь, что его ликвидация только ускорит следующий визит.
— Возможно. Но у нас нет выбора. Надеюсь, ты понимаешь, что будет, если он ускользнет от нас и найдет тех. Что будет, если он узнает?.. И потом, следующий корабль может сесть у них... Нет, Бэрг, убрать его необходимо.
На улице дул сухой ветер. Ротанов стоял, прислонившись спиной к стене дома, из которого только что вышел. Двор лежал перед ним, как огромное пустое ущелье, требовалось определенное усилие, чтобы оторваться от стены и пересечь этот двор. Он еще не понял, почему это так, и потому не спешил. Что-то уж больно легко отпустил его Бэрг и слишком неожиданно. Если вспомнить вчерашнюю встречу, его планы изменились довольно круто... Пожалуй, нужно было потянуть, продолжить дипломатическую игру, собрать побольше информации...
Ну, а он сам? Что с ним такое случилось? Почему он сорвался в кабинете у Бэрга и пошел напролом? Что он там такое почувствовал? Какое ощущение подняло его со стула и повело к двери?
Вдруг он вспомнил руки Бэрга. Они лежали на столе, как два бесполезных предмета, словно бы не принадлежавших хозяину. Кажется, по правому пальцу проползал какой-то жучок, но палец не шевельнулся, не дрогнул, не попытался смахнуть назойливое насекомое... В этом было нечто, заставившее Ротанова на секунду утратить обычную рассудительность, хладнокровие... Он до сих пор не мог подавить в себе ощущение брезгливости и холодного, никогда раньше не испытанного ужаса. Самое неприятное, что он толком не мог разобраться, в чем, собственно, дело...
Наконец, он оторвал спину от стены, совершив над собой почти насилие, и медленно пошел через двор. Сзади что-то неожиданно хлопнуло, и на него посыпалась кирпичная крошка.
Екнуло сердце, и, еще не сообразив, что произошло, Ротанов стремительно бросился вперед и в сторону, за толстую арку ворот. Второй выстрел поднял облако пыли на том месте, где он только что стоял...
Вот, значит, как... Что же, теперь все стало на свои места. Одно оставалось неясным: почему они так долго медлили? Стрелять нужно было гораздо раньше,— когда он шел через двор, а проще было вообще его не выпускать. Что-то у них там не ладилось, не сходилось, не было единого мнения. Они не знали, как поступить, ударились в панику... Он воспользуется этим. И раз уж с первых шагов на этой планете определились его враги, то и друзья тоже найдутся.
Если только удастся уйти отсюда... Они долго медлили, но если впереди, на улице, есть посты, ему несдобровать.
Солнце по-прежнему низко висело над горизонтом. Оно словно не сдвинулось с места с того момента, как Ротанов проснулся...
Сзади сверкнул ослепительный зайчик, и вокруг, царапая кирпичную кладку, противно взвизгнули осколки. Все: оставаться здесь больше нельзя. Ротанов сжался перед броском, и в этот момент ему навстречу с улицы шмыгнул какой-то человек в плотной, облегающей одежде мышиного цвета. Он, видимо, не понимал, что здесь происходит. Растерянно смотрел на Ротанова и нерешительно тянул из футляра на поясе какой-то параллелепипед. Тянул неуверенно, словно не знал, что ему с ним делать. Ротанов ударил его по руке. Человек споткнулся и выронил оружие. Блестящий квадратик упал впереди Ротанова, тот подхватил его и, не останавливаясь, бросился под арку ворот. Над головой свистнуло, в лицо брызнуло каменное крошево. По тому, как был сделан этот выстрел, Ротанов понял: шутки кончились. Он мельком глянул на параллелепипед, зажатый в руке. Это был тепловой пистолет старого образца. В школе их обучали обращаться с музейным оружием и, кажется, не зря... У него солидная мощность, но заряда хватит всего на несколько выстрелов. Придется экономить... Он осторожно выглянул из-за арки. Узкая пустынная улица, горбом взбиралась на небольшой холм. Неряшливые низкие стены строений без единого окна убегали в обе стороны. Никакого транспорта, ни одного пешехода. Спрятаться здесь практически невозможно. Дурацкая ситуация, он даже не знает толком, против кого вынужден будет через секунду применить оружие. Кто бы они ни были — убивать он не имеет права, даже если придется защищать свою жизнь. И значит сейчас ему нужно скрыться во что бы то ни стало. Не устраивать здесь баталии, а скрыться. Вот только куда? В противоположной от подъема стороне улица упиралась в грязную сточную канаву с высоким каменным парапетом. На первый взгляд ему показалось, что там не пройти, но, еще раз внимательно присмотревшись, он понял, что если сумеет добежать до перекрестка, то у него появится шанс.