Все молчали. Доктор смотрел на меня пристально. Глаза у него были ярко-голубые, какого-то химического цвета. Я кожей чувствовал его взгляд.
– Что, например? – спросил он.
Я помолчал. По лицу Доктора было понятно, что он ответ на этот вопрос уже знает и просто экзаменует меня.
– Что-то такое, что нельзя взять силой, – сказал я. – Иначе за этим бы пришли миротворцы. Но что именно – я не знаю.
– Интересное мнение, – сказал Зондер. И добавил: – Я не ошибся.
– В чём?
– В тебе, Ник, ты летишь на Сердце Тысяч нашим полномочным послом.
Николас поперхнулся. Все уставились на него, и чувства это вызывало самые неприятные. «Жертва, – вспомнил он. – Зондер сказал: “Вот наша жертва”. О чёрт…»
– Макс, – выдавил он, – вы серьёзно?
– Более чем, – кивнул Доктор. – Вылетаешь послезавтра на лайнере Джанкина. Лайнер уже на техобслуживании.
– Макс, я не могу, – слова давались с трудом. – У меня слишком много незаконченных дел. Контрразведка. Стерлядь.
– Стерлядью я займусь сам, – сказал Доктор.
У Николаса закружилась голова.
Товарищ Кейнс обогнул стол и подошёл вплотную к Реннарду. Он смотрел даже спокойнее, чем обычно.
– Мы снимаем тебя со всех задач, – сказал он. – На время посольства. Начиная с этой минуты ты думаешь только о Неккене. Это приказ.
Николас проглотил комок в горле. Его сотрясла мелкая дрожь. Глава Народного правительства добродушно щурился. При Зондере Кейнс чаще молчал, и казалось, что Доктор командует и всем заправляет, но это была иллюзия.
– Ясно.
– Мы здесь долго думали, – присовокупил Доктор, – и пришли к тому же мнению, что и ты. Неккену что-то нужно от Циа. Твоя задача – выяснить, что именно. И выжать взамен из этих ублюдков всё, что только получится.
«Эрвин внедряется к Стерляди, – мелькнуло у Николаса в голове, – а мне придётся иметь дело с Аланом Йелленом… Что же, каждому из нас досталась задача на пределе возможностей».
– Макс, – проговорил он, – если позволите… Первое, что пришло мне в голову…
– Ну?! – Доктор даже подался вперёд.
– Это паранойя, конечно…
– Это уж мне решать.
Николас набрал в грудь воздуха и выговорил:
– Возможно, успехи мантийской интервенции на Циа серьёзнее, чем мы думаем. И Неккен об этом знает то, чего не знаем мы.
– Ого, – тихонько сказал позади забытый Морелли. Глаза Зондера расширились.
– Как рынок сбыта Циа не имеет большой ценности, – продолжал Николас. – Но что, если вопрос стоит иначе? Акена Тикуан предпочтёт потерять деньги, чем уступить Манте ещё одну планету. Даже в семнадцатой сфере.
Зондер стал мрачен как туча.
– Мы проводим детальное исследование общественного мнения, – певуче произнёс в стороне Улли Лауфер. – Пока ничего подозрительного не видим.
– Это только предположение, – поторопился добавить Николас.
– Хорошо-хорошо, – пробурчал Кейнс. – Разберёмся.
…Начупры разъехались почти мгновенно. Улли напоследок прицепился к Симкину, что-то ему обстоятельно втолковывал, и старик явно нервничал. Все помнили, что мантийцы любят внедряться в научные круги. Симкин меньше всего понимал в контрразведке и контроле лояльности, он бы предпочёл верить коллегам-учёным на слово. Николас уловил обрывок беседы, что-то про официальный вирус с искусственным интеллектом, который Улли намеревался распространить в интранете… «Страшный человек Улли, если вдуматься, – мелькнуло у него в голове. – Очень много власти у нашего Красавчика, всё-то он про всех знает. А что, если… Нет, не может быть. Доктор бы заметил».
Николас оглянулся. Зондер сосредоточенно загонял шары по лузам. Промахнулся, выругался, обернулся к Реннарду.
– Ну что, – сказал он, – готов?
Прислуги в коттедже товарища Кейнса не было, только охрана на периметре. Дом вёл ИскИн с помощью множества полуавтономных манипуляторов. Проще было полагаться на информационную защиту, созданную в Управлении внутренних контактов, чем бесконечно проверять живых горничных и сторожей.
На белоснежной скатерти высились вазочки с печеньем и джемом. Фарфор был импортный, с Эрминии. В приоткрытое окно задувал ветер и слабо трепал занавеску. В саду под окнами доцветали осенние цветы, озарённые солнцем.
– Напугали мы тебя? – поинтересовался Доктор, наливая коньяку в кофе.
Николас только глаза отвёл.
– Другого выхода нет, – сказал Зондер. – На Циа есть два человека, которым можно поручить эту задачу. Я и ты. А я лететь на Сердце Тысяч по понятным причинам не могу.
– Я передам вам новейшие материалы по Стерляди, – сказал Николас. – Он узнал о моих с вами контактах.
– Вот как? – живо спросил Доктор. – А ещё что он узнал?
– Пока неизвестно. Я как раз собирался заняться. Стерлядь пытается вербовать комбата Фрайманна.
– Ещё лучше, – Зондер ухмыльнулся. – Насколько я знаю, ты тоже за него взялся.
Николас пожал плечами.
– В каком-то смысле. Мне слишком мало о нём известно.
– Хороший человек, – сказал Доктор, – надёжный. Умный и глупый в меру. Кстати, тебе нужно кого-то взять с собой. Не один же ты полетишь? Бери Фрайманна.
Николас чуть не подавился кофе.
– Макс…
Тот улыбнулся:
– Стерлядь будет опечален.
«А я свихнусь, – подумал Николас. – Мне придётся тратить уйму сил на то, чтобы просто держать себя в руках. О чёрт, чёрт!..»
– Макс, – сказал он нервно, – я сомневаюсь, что товарищ Фрайманн – подходящая кандидатура на эту роль.
– Почему?
– Он… – Николас начал и замолк. «А ведь я хотел поговорить об Эрвине с Доктором, – вспомнил он. – Что я хотел сказать?» – Он замкнутый человек. Непрозрачный.
Зондер сощурился и улёгся грудью на стол.
– Так это же хорошо. В посольстве не должно быть прозрачных людей.
– Я сам толком не знаю, чего от него ждать.
– Лукавишь, Ник.
Николас опустил глаза.
– Давай, – велел Зондер, – начистоту.
Николас помолчал, покусал губу.
– Мне кажется, он сильно невротизирован, – сказал он наконец. – По-видимому, у него какие-то серьёзные проблемы.
Доктор тихо, с искренним весельем засмеялся.
– Это не комбат невротизирован, – сказал он. – Это ты невротизирован, Ник. И я даже знаю почему. Успокойся. Всё будет хорошо. А вот твоя идея насчёт Манты беспокоит меня всерьёз.
– Это было только предположение, – повторил Николас, в тревоге подняв на него глаза.
– Но оно очень похоже на правду. По крайней мере это бы многое объяснило.
В дверях показался Кейнс. За ним из сада в дом с криком влетела ящерица, похожая на беспёрую птицу; безмятежная и забавная нарисовалась картина… Доктор фыркнул и сообщил другу, что за ним хвост. Глава Народного правительства покосился на ящерицу и укоризненно покачал головой. «Кыш, – сказал он ей, – кыш, дура!..» Николас улыбнулся.
– Давай-ка про Манту, Макс, – неожиданно велел Кейнс. – Может, и про Неккен что-нибудь сообразим.
Знаменитый блокбастер «Узурпатор» начинается с устрашающих кадров: звёздная система Сердца Тысяч, захваченная врагом. Всюду кишат «скаты», биокорабли мантийцев: разведывательные «бабочки», вооружённые «хвостоколы» и «орляки», сами «манты», давшие название планете, – огромные корабли-матки, вынашивающие молодняк.
Манта одна. Мант тысячи. Вызревший плод мантийской интервенции – планета-клон. Все клоны Манты называются Мантами.
– Как они их различают? – удивился Николас.
– А вот как-то различают, – ответил Доктор. – Высокая цель мантийцев – превратить весь ареал обитания человечества в Манту.
После Катастрофы, когда человечество потеряло Землю, а колонии оказались отрезаны друг от друга, наступила эпоха разобщённости. Оставался целый век до изобретения мерцательной связи, путь от одного мира до другого занимал месяцы, если не годы. Каждый полёт требовал огромных экономических вложений, которые не окупались. Одни колонии не были заинтересованы в контактах, у других просто не хватало ресурсов. Где-то люди регрессировали и вымирали, а где-то эволюционировали, – но разными путями. Манта выбрала путь, который ужаснул всех остальных.
Манта, – сказал Доктор, – любопытнейший пример того, как из человеческой расы получается нечто иное. Изначально цели они ставили благороднейшие: уничтожить в человеке агрессию. Но суть в том, что агрессия – естественная, неотъемлемая часть психики. Человек начинает драться раньше, чем говорить. Способность к адекватной агрессии – признак здоровья. Мантийцы нашли способ уничтожить агрессию, но вместе с ней сломалось всё остальное… Они очень симпатичные, мантийцы, если не знать, что они на самом деле из себя представляют. Очень милые, добрые люди. Весёлые. А страшные мантийские воины, которым невозможно противостоять, на самом деле не воины, а спортсмены. Тренировка тела и духа, преодоление трудностей – это по-мантийски.
– Трудности они создают себе сами.
– В естественной среде трудностей для мантийца не существует. Об этом нужно помнить, иначе многие их поступки будут непонятны.
Уничтожить в ходе интервенции сотню миллионов человек, чтобы получить в результате миллион новых мантийцев – серьёзная задача и большое преодоление. К тому же это очень почётно. Немантийцы не считаются полноценными людьми. Успешная интервенция – это великая победа разума над энтропией. Поэтому все юные мантийцы мечтают работать в аппарате внешнего влияния – в Комитете Коррекции.
Ты понимаешь, – сказал Доктор, – в этом причина конфликта. Мантийское общество с нашей точки зрения – извращённое, искажённое, непонятное, и оттого кажется непостижимо сложным. Но на самом деле оно примитивно и очень, очень статично. В нём нет внутренней динамики, а человеческая природа, которая всё же частично сохраняется в мантийцах, требует перемен. Единственный способ развития, доступный им, это внешняя экспансия. Причём экспансия не столько биологическая, – они не очень-то активно размножаются, – сколько идейная. Необитаемые планеты им не нужны. Им нужны новые мантийцы.