Но нет! Сейчас, когда она всеми силами старается доказать, что хочет умереть, он не убьет ее.
– Займись ею сам, Болдуфф, – предложил Сенред.
– Почему же? – выгнул дугой брови Болдуфф. – Только потому, что я всегда видел в женщине источник наслаждений?
– Мы все ждем наслаждений от женщин, – фыркнул Синрик. – Но только не от такой!
– Почему же? – опять повторил свой вопрос Болдуфф. – Она очень даже молода и явно темпераментна!
– Она черноволосая и совсем крошечная, – пожал плечами Синрик. – И совокупляться с ней – все равно что с букашкой!
– К тому же, – поддержал его Катред, – мне кажется, что она предпочитает удовольствие на грязном полу.
– Ну, так и возьми ее прямо на полу, среди хлама, если ты уверен, что именно так ей нравится! – равнодушно протянул Болдуфф. – Она – женщина. У нее крепкая юная грудь и мягкое нежное тело. Чего еще тебе нужно?
– Как ты сумел разглядеть грудь под ее свободным желтым платьем, которое она, похоже, никогда не снимает? – рассмеялся Сенред.
– У меня наметанный глаз, мой мальчик, и большой опыт. Я всегда могу нащупать женскую грудь, даже скрытую под грязными тряпками.
– Но ведь грудь у нее очень маленькая, – возразил Синрик. – В ней все маленькое. Как у ребенка.
– Может быть. Но злобы в ней больше чем достаточно, – откликнулся Катред. – Мне кажется, в ней живет дух воина.
– Бычий навоз! – сморщился Синрик. – Уверен, что настоящей доблести в ней нет. Так, вспышки детского темперамента пополам с раздражением.
– Как ты думаешь, сколько ей лет? – поинтересовался Сенред.
– Не так уж мало, – ухмыльнулся Болдуфф.
– Возможно, – согласился Сенред. – Но, заметь, ее бедра почти не отличаются от мальчишеских. Скажи, Вулфред, ты уверен, что она уже стала женщиной?
– Наивен же ты, мой мальчик! – рассмеялся Поп дуфф. – Конечно, она женщина!
– А ты что скажешь, Вулфред?
Вулфред повернулся и пристально посмотрел на своих воинов:
– Она – женщина. И дело даже не столько в ее бедрах или груди, сколько в злобе, по которой сразу можно узнать женщину.
– Ты хочешь сказать, что у нее нет настоящей женской груди, Вулфред? – спросил Сенред.
– У нее есть грудь. Небольшая, округлая и твердая. А бедра достаточно полные, для того чтобы рожать детей. Она, несомненно, женщина!
– Женщина, – эхом откликнулся Болдуфф. – Причем очень хорошо сложенная.
– Ты, верно, уже успел ее пощупать? – спросил Сенред у Вулфреда.
Да, Вулфред уже чувствовал тело римлянки под своими пальцами, хотя с самого начала в его мыслях не было ничего плотского. Но сейчас Вулфред вспомнил, что грудь у римлянки была очень даже аппетитной. К тому же довольно крутые бедра и стройные, длинные для ее роста ноги. Казалось, каких еще физических достоинств мог бы пожелать любой мужчина! Но…
…Но она была римлянкой, и для сакса, особенно для Вулфреда, близость с ней была равносильна близости с ядовитой змеей!
– Она осталась, совсем одинокой после гибели отца, – тихо проговорил Сеолмунд. – И мне ее жалко!
Слова Сеолмунда, одного из лучших воинов, были для Вулфреда полной неожиданностью. Жалеть ее? Кто и когда жалел ядовитых змей?..
Терас и другие оставшиеся в доме рабы бывших хозяев перешли на кухню, где их привлекали тепло, уют и знакомая обстановка. Но главное – кухня располагалась особняком, а потому саксы обошли ее своим вниманием.
Среди них и укрылась Мелания. В отличие от других рабов она не работала, но решила остаться с ними. Хотя она ничего не умела делать по хозяйству и готовить тоже, она не сомневалась, что всему быстро научится. Все надеялись, и Терас в том числе, что скоро все снова пойдет по-старому, как только уйдут саксы. Но уйдут ли они?
После схватки Мелании с Вулфредом Терас понял, что саксы задержатся здесь надолго. И причиной является его бывшая хозяйка. Если бы она была с ним более ласкова, он вполне бы удовлетворился ее отношением и наверняка бы не задержался в маленьком разрушенном городке римлян.
Терас посмотрел на притихшую Меланию, которая сидела в дальнем углу кухни на низеньком деревянном стуле. Может быть, она также думала, как подействовать на главного сакса и хоть немного смягчить ситуацию, тем более что внешне он был вполне привлекателен, высок ростом и красив лицом. Сама Мелания обладала настоящей римской красотой и изящной фигурой. Ее божественный по тембру голос и обворожительная улыбка никого не могли оставить равнодушными. Если бы она захотела, то ей ничего не стоило бы очаровать варвара.
Отвергать же Вулфреда в ее униженном положении – высшая глупость! Будучи рабыней, она уже бессильна перед саксом. Ей остается только молчать и злиться. Но на него такое поведение вряд ли могло подействовать!
Мелания и сама понимала свое положение, беспристрастно оценивая создавшуюся ситуацию.
Терас подошел к ней и встал у нее за спиной. Посмотрев сверху на ее собранные в пучок волосы, он с удивлением заметил, что они испачканы известкой, глиной и землей. Терас еще никогда не видел свою хозяйку в таком неопрятном виде.
Мелания подняла голову и тихо сказала:
– Если он не убьет меня, то я сама покончу с собой.
Терас оторопело посмотрел на нее и тяжело вздохнул. Он знал ее ум, ее страстный характер и сильную волю.
– Ты хочешь убить себя? – переспросил он.
– Да. Убью себя! И таким образом докажу мерзкому монстру, что могу сама распоряжаться собой. А он окажется в дураках.
– Ты хочешь наказать его самоубийством? – совсем тихо снова спросил Терас. – И считаешь, что таким образом одержишь победу?
– Я не хочу умирать, Терас. Но я не могу допустить, чтобы сакс распоряжался мною! Для тебя не секрет, что он планирует убить меня тем или иным способом. И не убил до сих пор только потому, что хочет заставить меня страдать, он хочет сломить меня духовно. Когда же он убьет меня самым варварским и бесчеловечным способом, то будет чувствовать себя победителем. Ты понимаешь, я не могу допустить ничего подобного!
– Но самоубийство – не лучший выход из положения! – возразил Терас. – Варвар очень разозлен. Ты должна его умилостивить. Как знать, может, в конце концов у него пропадет желание тебя убивать. И тогда ты не только сохранишь жизнь, но и получишь свободу. А если убьешь себя, то сама же дашь мерзавцу возможность праздновать победу.
– Он не хочет видеть меня мертвой, Терас! Он намерен оставить мне жизнь, до тех пор пока сам не решит, что время для моего убийства наступило. А ведь ждать его желания просто унизительно.
– Какая разница?
– Разница в том, что сейчас я могла бы умереть почти счастливой. Если же все пойдет так, как желает мерзкий сакс, то моя смерть станет жалким и позорным поражением. А потому единственным выходом я считаю самоубийство.
Терас задумался. Вроде бы в словах Мелании была логика. На деле же она просто упрямо стояла на своем, и разубедить ее в обратном не представлялось возможным.
– А ты не подумала о Боге? Ведь Всевышний никогда не осуждает невинную жертву насильственного убийства. Самоубийство же почитается за великий грех и является преступлением против Закона Божьего.
От неожиданности Мелания чуть не упала со стула. Ей казалось, что она все продумала до мельчайших деталей. Но вот о том, что сейчас сказал Терас, она даже не вспомнила. А ведь она была христианкой. И не имела права на самоубийство. Она должна жить страдая, что бы ни случилось. Далее если весь мир ополчится против нее.
К сожалению, Мелания не привыкла и не умела страдать.
– Но в такой ситуации… – несмело начала она.
– Разве Бог не знает все наперед? – оборвал ее Терас. – Или ты считаешь себя исключением только потому, что полные дикой ненависти люди превратили тебя в свою рабыню?
Терас мягко улыбнулся хозяйке, Его когда-то купили в этот дом для обучения детей, которые стали его друзьями, когда выросли, и признали своим наставником. Много лет назад отец Мелании дал свободу всем своим рабам, в том числе и ему. Затем сакс, снова стал называть его рабом. И он не протестовал. Но теперь уже другой сакс не только назвал, но и сделал его рабом. А ведь еще вчера он был свободным человеком…
Он понимал беспокойное течение мыслей Мелании, хотя сейчас ей было уже семнадцать лет и пора уже ко всему привыкнуть. Конечно, Терас вместе с отцом Мелании на протяжении многих лет старались привить девушке терпение и умение сдерживать свои порывы, но они мало чего достигли. Так, Мелания не научилась хладнокровно владеть собой, что особенно высоко ценил в людях ее отец. Она была очень ветрена и непостоянна в детстве, превратившись со временем в страстную и темпераментную женщину. Ни при каких обстоятельствах она не приходила в отчаяние. Типично римский ребенок, став взрослым, превратился в настоящий образец римской женщины. Во всяком случае, отец прочил своей дочери именно такое будущее.
Но отец покинул земной мир, а Мелания стала рабыней. Однако она считала для себя еще в большей мере, нежели раньше, необходимым стараться сохранить в чистоте свой образ образцовой римлянки.
– Ты знаешь, что Иисус Христос дал совершенно точное определение подчинения раба своему хозяину, – задумчиво сказал Терас. – Ты считаешь себя исключением?
– О Терас! – прошептала в ответ Мелания. – Я бы хотела им быть!
Терас улыбнулся, но ничего не сказал. К ним подошел Флавиус – мальчик, которого саксы сделали круглым сиротой. Совсем недавно он был оруженосцем отца Мелании.
– Ты намерена бороться с главным саксом? – спросил Флавиус, кивнув в сторону Вулфреда.
– Разве я не римлянка? – ответила Мелания, ласково проведя ладонью по голове мальчика.
– Но ведь он такой большой и сильный!
– Великий Рим больше и сильнее его! – гордо сказала Мелания.
Флавиус чуть прикусил нижнюю губу и тихо прошептал, наклонившись к коленям хозяйки:
– Сейчас Рим далеко, а ужасный сакс – совсем рядом!
Мелания вздохнула и вновь взъерошила густые волосы мальчика.