— Нет-нет, ну что ты! — восклицает Саймон, фамильярно хлопая Мэтта по спине. — Я только хотел извиниться за то, что ты потерял столько времени из-за моей жены.
Последние слова он произносит таким презрительным тоном, что проще было бы прямо сказать «моей безмозглой жены» и покончить с этим.
Кэсс склоняется над Иниго, притворяясь, что не слышит, но я вижу, как от выпада Саймона у нее краснеют щеки и выступают слезы на глазах.
— Никакого беспокойства, — напыщенно повторяет Мэтт. — Позже я еще зайду к вам. На случай если вам что-то понадобится.
Как только Мэтт выходит за двери, лицо Саймона мрачнеет.
— Ладно, Кэсс. Раз уж ты вернулась, я пойду найду Хьюго и сообщу ему хорошую новость, что ты здесь. Нельзя позволить, чтобы он и дальше бродил по такой погоде без всякой причины.
Саймон награждает Кэсс последним уничижительным взглядом — она все еще держит на коленях Иниго и делает вид, что не замечает мужа, — и вылетает из шале, громко хлопнув за собой дверью.
Кэсс поднимает на меня глаза.
— Прости, что растревожила всех, Реа.
Она снова смотрит на ребенка, и по щекам у нее медленно катятся слезы.
Я присаживаюсь рядом с ней. Хоть мы едва знакомы, в это мгновение мне ее жаль. Любой почувствовал бы жалость на моем месте.
— Ты в порядке? — беспомощно спрашиваю я. — Принести тебе что-нибудь?
Кэсс качает головой.
— Все хорошо. Извини, что из-за меня поднялся такой шум. Я просто хотела немного побыть одна.
Она возвращает ребенка обратно Саре, которая подходит с ним к окну вроде как полюбоваться видом. По-моему, на самом деле она прислушивается к нашему разговору. Я осторожно глажу Кэсс по ноге и говорю «понимаю», хотя на самом деле не понимаю ничего. Иниго постоянно на руках у Сары, и, на мой взгляд, у Кэсс не должно быть проблем с тем, чтобы побыть наедине с собой. Возможно, она хотела сказать «побыть без Саймона» — это я могу понять…
Из глаз у нее выкатывается еще пара крупных слезинок, и Кэсс вытирает их ладонями.
— Так странно тут находиться, — шепчет она; голос у нее хриплый. — Когда-то давно Саймон приезжал сюда с бывшей девушкой. Знаю, это глупо, но… мне ужасно неприятно. Я все гадаю — вдруг ему тогда было лучше, чем сейчас со мной и с Иниго…
Она опускает взгляд, словно смущенная этим внезапным приступом откровенности, да еще передо мной. Снова смахивает слезы.
Я ласково глажу ее по руке, думая про себя, что она чересчур впечатлительная. Какая разница, с кем Саймон приезжал сюда раньше? Да уж, послеродовая депрессия делает с людьми странные вещи…
— Не будь дурочкой, — говорю я своим самым сочувственным голосом. — Сейчас он с тобой, у вас общий ребенок! Вы — вся его жизнь. Ты бы видела, как он волновался, когда не знал, куда ты подевалась сегодня утром.
Кэсс всхлипывает и смотрит на меня.
— Правда?
Я склоняю голову к плечу.
— Правда. Честное слово, тебе не о чем беспокоиться. Он тебя обожает.
У нее на лице проступает слабая улыбка.
— Спасибо. Да. Наверное, я и правда дурочка. Просто после родов и всего остального… У меня такое ощущение, что я потеряла себя. Вот и думаю всякое, перебираю неприятные воспоминания… Например, про… ну, ты знаешь.
Пару секунд мы сидим в молчании. Я растерянно глажу ее руку. Понятия не имею, о чем она, но сейчас нет смысла ей это сообщать.
— Наверное, я лучше пойду прилягу, если ты не против, — говорит Кэсс, подхватываясь с дивана. — Надеюсь, Саймону удастся быстро отыскать Хьюго. Погода сейчас не для прогулок. И пожалуйста… ты же не скажешь Саймону, о чем мы с тобой говорили, правда? Мне бы не хотелось, чтобы он знал, какой глупой и ревнивой я могу быть. Наверняка это из-за гормонов. Саймон очень меня любит. Не надо мне было заводить этот разговор… И беспокоить тебя своими дурацкими мыслями…
Кэсс опять натягивает рукава кардигана до самых кончиков пальцев, уставившись в пол. Я вижу, как она покраснела.
— Ну конечно, — заверяю ее. — И не тревожься насчет Хьюго — ему это в радость, я уверена. Бродить по снегу, изображать из себя героя — он обожает и то и другое.
«И любая возможность оказать услугу Саймону для него — дар божий», — добавляю я про себя.
После того как Кэсс удаляется наверх, Сара с Иниго на руках подходит и присаживается рядом со мной. Она укладывает его себе на колени, и малыш улыбается ей.
— Бедняжка Кэсс, — пробую я почву. — Похоже, материнство дается ей непросто.
Сара щекочет Иниго, и мальчуган хихикает от удовольствия. Он похож на большой круглый футбольный мяч и тем, кто любит младенцев, наверняка кажется очаровательным.
— Да уж, — отвечает Сара. — Она очень… славная и хочет, конечно, быть хорошей матерью, но я и представить не могу, как бы она справлялась без моей помощи. Да даже и с ней у Кэсс не очень-то получается. — Она поднимает на меня глаза. — Черт, простите, наверное, не стоило это говорить… — Хмурит брови. — Вы же ей не расскажете?
Я улыбаюсь.
— Конечно, нет, — отвечаю, хотя в действительности ее слова меня немного шокировали. Кэсс (ну или Саймон), в конце концов, ее работодатель, а я — практически чужой человек. Очень странно, что она вот так вот обсуждает их со мной. Я решаю, что лучше нам сменить тему, и интересуюсь:
— Давно ты работаешь няней?
Сара заводит ручки Иниго ему за голову, и тот снова хихикает. Похоже, у нее природный талант общаться с детьми.
— Не очень, — отвечает она, по-прежнему глядя на Иниго, а не на меня, и строя рожицы, чтобы его рассмешить. — Кэсс — вторая мама, к которой я попала. Но у меня куча младших братьев и сестер, так что я умею обращаться с малышней.
— И где ты работала раньше? — спрашиваю я, пытаясь распознать ее акцент — бристольский? лондонский? Трудно сказать.
Сара подхватывает Иниго и резким движением встает с дивана.
— В Дубае, — отвечает она. — В другой английской семье. Слушайте, не хочу показаться грубой, но, наверное, мне лучше пойти проверить, как там Кэсс. Приятно было поболтать.
Я не успеваю даже ответить — Сара уже поднимается по лестнице, словно спешит отделаться от меня.
* * *
От кофе, который я выпила, пока притворялась, что ищу Кэсс, мое похмелье стало только хуже, так что я тоже иду прилечь.
Беру свой планшет, чтобы почитать новости, но он открывается на вкладке с электронной почтой. Внутри у меня все переворачивается, сердце начинает колотиться — я уверена, что не могла оставить его так.
Снизу доносится стук входной двери, потом тяжелые шаги по ступеням, и сразу за этим распахивается дверь в нашу спальню.
— Кэсс вернулась! — объявляет Хьюго.
— Да, знаю. Мы с ней немного поболтали. Мне ее очень жаль — похоже, ей сейчас непросто. Лично я думаю, что Саймон мог бы проявлять больше сочувствия. Да и няня у них — просто сучка, как оказалось… Слушай, Хьюго, ты брал мой «Айпэд»?
Он хмурится.
— Нет. Почему ты спрашиваешь?
— То есть ты не копался в моей электронной почте или в контактах, ничего такого?
Он целует меня в лоб. Похоже, маленькая драма с временной пропажей Кэсс до того его затянула, что он забыл, как разозлился на меня с утра за вчерашнее поведение.
— Ну конечно, нет! С какой стати?
Я пожимаю плечами.
— Не знаю, — отвечаю, подтаскивая к себе подушки с его стороны кровати, чтобы сесть выше, потому что меня снова начинает тошнить. Хьюго выдвигает ящики комода и роется в шкафу, переодеваясь в лыжный костюм.
— Что ты делаешь? — спрашиваю я.
— Собираюсь вставать на лыжи. Мы с Саймоном идем кататься. И так уже убили почти половину дня…
Я смотрю в окно, за которым почти горизонтально метет снег.
— Кататься? В такую погоду? На меня не рассчитывай.
— Будет здорово! Свежая трасса. Нельзя же приехать в такую даль и не покататься из-за плохой погоды! Да и Саймон вряд ли обрадуется, если я откажусь пойти из-за пары снежинок, так?
Я пожимаю плечами.
— Как угодно. Надеюсь, вы оба знаете, что делаете.
Хьюго натягивает теплые подштанники, вскакивает с постели и смачно целует меня в губы.
— Все будет о’кей — Саймон нанял инструктора, чтобы тот провел нас вне трассы. А ты отдохни пару часиков, и будем делать с тобой ребенка. Приложение показывает, что сегодня твой самый фертильный день.
Я морщусь: это отвратительно, что он следит за моим циклом — от этого я чувствую себя призовой коровой. Не надо было ему позволять скачивать приложение. Но поскольку ссориться у меня нет сил, я слабо улыбаюсь и говорю:
— Буду ждать. Увидимся позже. Развлекайся!
10
Декабрь 1998 года, Ла-Мадьер, Франция
Я хочу сесть на подъемник, но оператор грозит мне пальцем. «Trop de vent», — говорит он. Слишком ветрено. Такое ощущение, что я сейчас взорвусь. Это конец. Никаких больше поисков клиентов. Если у Энди не получилось, нам придется что-то предпринять. Дальше откладывать нельзя — мы и так слишком долго тянем. Я думаю попросить у оператора его рацию, чтобы связаться с Энди, но это практически то же самое, что объявить о пропаже во всеуслышание. А какой смысл подрывать себе репутацию, если клиенты могут сидеть в своем шале, набивая рты пирогом?
Часть меня сознает, что правильней и разумней было бы сообщить спасателям — просто на всякий случай, — но что они смогут сделать? Вертолет в такую погоду не взлетит, к тому же вот-вот стемнеет. Ситуация хуже некуда.
— Все нормально, — шепчу я сам себе. — Нормально. Энди уже с ними. Сидят где-нибудь в баре, хвастаются приятелям, что спускались по коридору в жутких условиях… Все нормально. Нормально.
Дыхание у меня немного успокаивается. Я не стану порочить доброе имя компании из-за парочки идиотов, притворившихся более опытными лыжниками, чем они есть, которые, я уверен на 99 процентов, в полном порядке. Они в порядке. Я в порядке. Мы в порядке. Все будет в порядке.
Я направляюсь к нижнему склону, который тоже практически пуст, и встаю в очередь на подъемник до нашего офиса в надежде узнать, что мы еще не в полном дерьме. Из-за ветра подъемник еле движется, замирая на каждом шагу. Снежная крупа впивается мне в лицо. Проще, наверное, было надеть лыжи и вскарабкаться по склону самому. Когда я, наконец, добираюсь до места, операторы закрывают все станции, включая нашу, — ветер слишком сильный. Я проезжаю короткое расстояние до офиса и распахиваю дверь.