— Сандара, ты бы не ездила ко мне больше.
— Почему? — тихо спросила она дрожащим голосом.
Я эти переживания и страх узнала бы из тысячи, не напрягаясь. Мужчины стараются отказывать деликатно, подстраивают ситуацию так, чтобы женщина стала инициатором, но не всегда получается. Влюбленные девушки не желают слышать нет. Они теряют гордость, плачут, кричат, обещают все, что взбредет в голову, лишь бы остаться.
— Я вас чем-то обидела?
Нет, ты просто надоела. Повзрослеешь, поймешь. А зря я, оказывается, половое воздержание Изге приписывала. Крыл деревенских коровушек направо и налево, как бык-осеменитель. Натурой за услуги брал или просто так? Здоровья ради? Быстро управился, кстати. Раздевал хоть или раком в коридорчике поставил и поимел? Я не понимала, почему так сильно разозлилась. Какое мне дело? Еще одной идиоткой попользовались и выбросили. Впопыхах. Наврав с три короба в том числе мне. «Ирина, тебя хотят убить! Накройся одеялом с головой и не высовывайся». А то что? Якутская пассия увидит соперницу, разведет сопли и долго не уйдет? Кинется на меня со словами: «Сучка ты крашенная»? Что случилось бы? Чего он так боялся? Аж кричал: «Это мои гости!» Твои, твои. У тебя таких баб, видимо, тонны. Запутался в них, не знал, какая придет?
— Ты ни в чем не виновата, — скорбно ответил шаман. — Но посторонним людям этого не объяснить. Я не хочу скандала. Твой муж не дурак, он будет ревновать. Ты хоть представляешь, как подозрительны твои поездки ко мне?
Какие страсти, боже! Она еще и замужем! А якутский простофиля, значит, рогами крышу юрты пробивает? Давно ли? Нет, ну Сандару понять можно. Деревенские ухаживать не умеют, а у Изги речь поставлена и язык подвешен. Лапшу он на уши обязан вешать профессионально. Глазом не успеешь моргнуть, как ноги расставишь. «Изга Шаманович, я ваша на веки». И трусы хоть выжимай.
— Мне плевать на Олега, — всхлипнула якутка. — Пусть думает, что хочет. Всю душу вымотал.
— Сандара, нет. Так нельзя. Сломать просто, сложно построить. У вас семья…
— Нет! — закричала она. — Не хочу, надоело! Я врала вам, я никогда его не любила. Вышла замуж, потому что позвал. Семь лет, как в Аду, каждая ночь — пытка. Да я видеть его не могу! Детей хотела, думала в них себя найти, сердце успокоить, но ничего нет! А я любви хочу. Разве я прошу слишком много? Обычного счастья… С вами…
— И ты готова изменить мужу? — сухо спросил шаман. — Вот так запросто?
Сандара замолчала. Мне показалось, я чувствовала, как она дрожит. Больно стало. Желание язвить и злиться пропало напрочь. Я слышала в словах шамана чужое эхо. Голос толпы. «Изменить. Шлюха, шлюха».
— Да, — твердо ответила Сандара и вытерла глаза рукавом. — Готова. Я уже изменила. В мыслях. Полгода страдаю, сны сняться. Я все обдумала. Развестись хочу и жить с вами. Я бы готовила, убирала дом, заботилась о вас. Я люблю…
— Ты не знаешь меня, — холодно ответил Изга. — Что будет, если сломаешь семью, а потом разочаруешься?
— Я знаю, — упрямо закивала якутка. — Я знаю, какой вы человек. Год общаемся, этого достаточно. А все мелкие недостатки легко можно вытерпеть. Вы храпите по ночам? Разбрасываете по дому носки? Ерунда. Мне хорошо с вами и это главное.
Гордости нет, разума нет, только собачья жажда не расставаться с хозяином. Скулить будет и вилять хвостом, пока Изга не прогонит палкой. А он не позволит ей остаться. Приговор уже вынес. «Изменница. Шлюха». Я прижалась к стене и не дышала. Сандаре до пропасти оставался один шаг. Она его сделала.
— Пожалуйста, Изга, — прошептала якутка и поцеловала шамана.
Меня всю перекрутило внутри. Я понимала, что он прав, я переживала за нее, но где-то среди яркого взрыва эмоций тонкой лентой тянулось собственное сожаление. Шаман не свободен. Вокруг него чужие женщины, они заявляют на него права, виснут на шее с поцелуями. Где-то может быть есть госпожа Извольская. Одна или несколько бывших. Любовницы, интрижки, случайные знакомые. Он не свободен. Сам кого-то любил, с кем-то спал и выдерживал такие сцены. А меня просто не было. Еще один мужчина, прошедший мимо и не запомнивший моего лица. Я для него — пустое место. Вылечит и забудет.
— Уходи, Сандара, — тихо попросил шаман. — Пожалуйста.
Я отвернулась, проехав бедром по стене, и с трудом разжала замерзшие пальцы. Каждый шаг обратно к избе эхом отдавался в голове. Глупое сожаление, что не мой мужчина. Странное и не правильное. Я расклеилась после аварии, стала слишком чувствительной. Трагедию нашла там, где ее нет и быть не может.
— Ирина, — позвал Изга в спину, я не расслышала с первого раза и продолжала идти. — Ирина, стой!
«Ты чужой и никогда моим не будешь». Спокойно нужно принять это. Как данность.
— Да, — ответила я и остановилась.
4.2.
Метка потеплела и снова наполнялась силой, хотя только что почти исчезла. Значит, не в избе дело. Не в амулетах, разложенных по углам и висящих на стенах. Ирина вышла из укрытия и почти спаслась от смерти, но потом вернулась на прежнюю тропу.
— Что ты почувствовала? — спросил шаман, облизывая обветренные губы. — О чем думала?
Дочь Карла Римана подняла на мгновение взгляд и снова отвернулась.
— Ни о чем. Это не мое дело. Извини, я не подслушивала, случайно вышло. Пошла тебя искать и нашла.
Ох, она про разговор с Сандарой! Для шамана он остался в звенящей пустоте. Необдуманный и неосознанный до конца. Уединение нужно и время, чтобы переварить. Сейчас метка отвлекала. Она важнее. Речь о жизни идет, а не о придуманных проблемах.
— Ирина, я о другом. Тебе смерть грозит. Я уже говорил, но повторю. Есть метка, особый узор наложенного проклятия. Я вижу их просто так, не впадая в транс и не разговаривая с духами. Это часть моего дара и само по себе проклятие. Я не могу спасти всех. Многие умирают, не прожив больше года после того, как у них появилась метка, но некоторым можно помочь. Если метка не статична, если она «дышит», как у тебя. Что ты сделала только что? О чем подумала? Скажи, это важно.
Холод забирался под тулуп, над ухом беззвучно хихикали слуги Эрлика. Ходить за душой больного человека в царство Теней всегда чревато. Изга не мог вернуться, не прихватив с собой несколько зловредных духов. Они питались негативом, провоцируя самого шамана и создавая вокруг него плотное облако ненависти. Вспышка Сандары — не их затея, но они воспользовались моментом. А теперь Ирина смотрела волком и цедила сквозь зубы:
— Не скажу. Оставь меня в покое, пожалуйста. Я не запрещаю тебе сходить с ума, только меня не впутывай, хорошо? Ты обещал подумать, как мне вернуться домой, когда окрепну. Я встала. Стою, не падаю. Говори. Снегоход, кажется, сломался. Что нужно, чтобы его починить?
Метка темнела на глазах, в сложном узоре закручивались новые витки. Хоть что-то выглядело однозначным. Уезжать из дома шамана Ирине категорически нельзя.
— Инструменты у меня есть, снегоход в гараже, пару дней работы и я справлюсь, если не случится что-то еще. Раз ты хорошо себя чувствуешь, то пойдем в дом. Нет смысла страдать от неустроенного быта в избе, раз уж она больше не влияет на метку.
— Почему пару дней? — вскинула подбородок Ирина. — Там настолько сложный ремонт?
— Я не знаю, я не механик. Сначала нужно разобраться с поломкой.
— Хорошо, — кивнула она и прошла мимо, с трудом переставляя ноги в огромных валенках. Шлейф раздражения и ненависти ощущался на вкус. Слуги Эрлика пировали, захлебываясь от восторга. У Изги был талант делать женщин несчастными даже, когда он искренне хотел помочь. Шаман проводил Ирину до двери, а сам пошел в гараж.
Одной стеной он примыкал к дому, обогревался радиатором, но температура выше двенадцати градусов все равно не поднималась. Утеплен скверно. Изга сел на ящик с хламом посреди другого хлама и снял шапку. Мысли путались, затылок ныл, а горечь на языке от чужой ненависти заставляла морщиться. Ирина его ненавидела, Сандара ненавидела. Вот он снегоход, никуда не убежит, шаман здесь, чтобы подумать.
Якутка сорвалась. Год носила в себе привязанность, лелеяла ее, как чахлых росток холодной весной и вдруг выдала все одним махом. Как бы до дома добралась, не разбившись на снегоходе. Все сейчас будут виноваты, но она в первую очередь. В зеркало на себя смотреть не сможет. Волосы обрежет или будет долго сидеть в ванне, чтобы смыть с себя несуществующую грязь. Вопросов «почему» много, ответов мало, но куда важнее знать «зачем»? Если Ирина молчит о метке, значит, нужно зайти с другой стороны.
«Ненависть, ненависть», — повторял шаман и тер ладонями лицо. Ее слишком много для отката после камлания. Нецелесообразно вываливать столько, чтобы накормить духов. Значит, сама ненависть — ключ. К чему? Что он пропустил? На что никак не мог обратить внимание? Такое случалось часто, на самом деле. Нельзя учиться, когда уверен, что все знаешь. Если прежние выводы рассыпались, и четкая картинка реальности смазалась — это хорошо. Шаман растет. Мысленно пробирается туда, где ни разу не был. Нужно вспомнить все, что видел недавно и посмотреть на это еще раз.
«Я разведусь» от Сандары — шок и удар. Она вышла замуж не просто так. Олег предназначен ей. Старая легенда о связанных душах. Две половинки одного целого, живущие в гармонии и дополняющие друг друга. Изга видел это в трансе, как прочную нить между людьми. Редко видел. Обычно пары обходились без предназначения. Просто жили вместе, любили, рожали детей. Оттого каждая пара «связанных» воспринималась, как нечто уникальное и очень ценное. Изга налюбоваться не мог на Сергея Конта и его Наталью. Девушка-медиум. Странная и немного чокнутая, как все, у кого есть дар. А бизнесмен прикипел к ней всей душой и наизнанку выворачивался, чтобы помочь. Изга не удержался. Когда прилетел работать, первым делом посмотрел, нет ли связи? Она была. Мощная, прочная. Но и метка смерти на Сергее тоже. Шаман отложил признание, позволив паре сначала решить свои проблемы, а потом все же сказал Наталье на их свадьбе. Петь хотелось от радости за них. Надежда появлялась, что если медиум нашла свое счастье, то и шаману когда-нибудь перепадет. Нужно терпеливо ждать. У него потому с семьей ничего не вышло, что он не встретил свою половину. Вот придет она, и все сложится. Счастье, любовь, дети.