Здесь действуют другие законы.
Тут играют по другим правилам.
Дядя это знает наверняка, но бизнес оказывается важнее.
Важнее меня – живого человека, родной крови, в конце концов.
Разумеется, я протестую. Кому захочется выходить замуж за незнакомого человека? Сердце мое не занято, но я планирую закончить обучение в столице, а затем уехать за границу – получать второе высшее. Там же остаться жить…
Не могу сказать, что люблю Москву, скорее, она привычна во всех смыслах этого слова, но держаться там особо не за что. Я подумываю о том, чтобы перебраться в Австрию или Чехию… Может быть, в Америку. Пока не знаю, главное, чтобы подальше отсюда, подальше от холодов.
Глупые планы, слепые грезы…
Если бы только у меня был доступ к оставленным отцом деньгам…
К сожалению, папа в попытке защитить меня, указал в завещании, что доступ к денежным средствам у меня появится лишь с двадцати пяти лет. Опекуном был дядя Дима, в случае его смерти, тетя Инга. Родитель боялся альфонсов, проходимцев, боялся, что не сумею правильно распорядиться деньгами из-за небогатого жизненного опыта и чересчур юного возраста. И слишком доверял своему брату.
Последнее заканчивается для меня весьма и весьма плачевно.
Именно благодаря дяде Диме я оказываюсь в далеком горном селе, не имея никаких прав, кроме разве что права ублажать своего дражайшего супруга.
Шамиля я впервые нормально вижу уже на самой свадьбе. До этого лишь мельком несколько раз, когда он появляется у нас в доме, приходит разговаривать с дядей. По правде говоря, все могло быть гораздо хуже. Внешне… именно внешне, он мне даже нравится. Высокий, статный, темноволосый, с правильными чертами лица и почти черными глазами. У него оказывается чертовски приятный голос, сильные жилистые руки, пленительный взгляд и какой-то необъяснимый шарм. Однако никто не дает мне возможности влюбиться в него с первого взгляда. Или со второго. Может быть, так бы и произошло, если бы уготованное им и дядей «рабство».
При «ближайшем рассмотрении» Шамиль оказывается обычным тираном, грязным похотливым животным, которое требует свое.
И, в конечном итоге, берет.
Супруг не пытается познакомиться со мной по-настоящему, не решает поговорить со мной, не спрашивает по доброй ли воле я оказалась в его доме, в его жизни, на этой идиотской свадьбе, где все вокруг ведут себя, как минимум, странно. Он просто приходит и делает все, чтобы получить низменное удовольствие. Это у него оказывается в приоритете.
Ни дядя, ни мой супруг не рассматривают меня в качестве личности со своим мнением, мыслями, чувствами и эмоциями. В лучшем случае, для обоих я являюсь фигурой в шахматной партии.
Но если дядя теперь уже далеко, то с Шамилем мне предстоит прожить остаток дней? С этим грубым, неотесанным мужиком, который даже не считает нужным поговорить со мной? Который смотрит на меня, словно я какой-то второй сорт?
Ну уж нет. Черта с два я дам пользоваться собой и дальше. Я не знаю, что именно входит в его планы, чего он хочет и какое место я занимаю во всей этой игре, но у меня тоже есть свои желания.
И я собираюсь ему о них заявить.
Раз эта треклятая свадьба уже позади, раз все нелепые церемонии выполнены, а традиции – соблюдены, значит, впереди обычная, рутинная жизнь. Значит, у меня должен появиться шанс выбраться отсюда.
Пока что я не знаю, как снова окажусь в столице, какого-то четкого плана нет, он пока что не успел оформиться, но я обязательно это исправлю. Я обязана это сделать.
До свадьбы я до последнего верю, что смогу уговорить тетю Ингу или дядю Диму передумать, но не выходит. Затем я всю дорогу из столицы стараюсь найти возможность поговорить с Шамилем, но все карты ложатся против меня. Рейсы на самолет оказываются разными, мы добираемся до его родного города порознь. Я прибываю раньше, Шамиль – намного позже, уже к самому торжеству.
А уж дальше начинается самый настоящий цирк… наряды, подготовки, попытка научить меня каким-то непонятным традициям, куча незнакомых людей рядом, женщины, что-то требующие от меня, спрашивающие и почти не говорящие на русском.
Чужой дом, чужие люди, непонятные правила.
Конечно, сейчас уже нужно было что-то придумывать в срочном порядке, но начать составление плана я решила после принятия душа. Мне хотелось как можно скорее смыть с себя все следы ночных действий супруга. Отмыться от них, оттереть их, забыть навсегда…
- Сбегу… обязательно сбегу, - шепчу в темноту, давая обещание самой себе.
Идиотка. Нужно было бежать уже давно, а я все не воспринимала эту свадьбу всерьез до самого конца. Все надеялась: обойдется, одумается дядя или просто повезет. Думала, что меня разыгрывают.
Разыгрывают. Как же.
Мои тягостные размышления прерывает робкий стук в дверь. Мне не хочется никого видеть, ни с кем не хочется говорить, но я понимаю, что игнорировать что-то здесь, на чужой территории и жить так, как хочется, уже не получится.
- Войдите, - произношу я, вставая с постели. Благо, на кровати обнаруживается халат, который я небрежно набрасываю на себя. Душ приходится отложить.
- Привет… я не рано? – в комнату проходит молодая девушка. Где-то я ее уже точно видела, но хоть убей – не могу вспомнить, кто она и как ее зовут.
- Эм… - теряюсь, не зная, что ответить.
- Я Фатима, - улыбается незнакомка. – Сестра Шамиля…
- А… да, точно, - киваю головой и присаживаюсь на кровать, но тут же морщусь от боли. Ее братец несильно вчера церемонился со мной. Теперь у меня болит все тело, а лицо заливается стыдливым румянцем от понимания, что девушка, представившаяся родственницей супруга, все понимает без лишних слов.
- Давай, я тебе помогу, - тут же бросается ко мне Фатима. Сначала я думаю отказаться, к глазам подступают слезы, к горлу – ком. Я вспоминаю о том, что вчера творил законный муженек и становится противно, обидно и как-то гадко. Но затем понимаю, что справиться со всем одной будет еще сложнее.
Фатима проводит меня в большую комнату и молча помогает вымыться. Я не чувствую обычно присущего мне стыда в присутствии незнакомых людей, не чувствую боли, вообще ничего. Безвольной куклой я позволяю сделать все золовке. Она аккуратно усаживает меня в ванную и помогает вымыться. Затем все так же молча помогает подняться, укутывает в огромное махровое полотенце и отводит обратно в комнату.
На удивление, в спальне уже все прибрано, белье заменено, окна открыты и пропускают внутрь прохладный свежий воздух. Фатима усаживает меня в кресло, а затем что-то говорит, но я ее не слышу. Девушка исчезает на какое-то время и тут я позволяю себе разрыдаться.
Почему? Почему жизнь так несправедлива именно со мной? Где и в чем я успела так сильно согрешить? Сначала у меня забрали родителей, и я выросла в холоде и безразличии, а затем оказалась замужем за человеком, который больше напоминает монстра, нежели мужчину.
Где же хваленное, едва не праведное отношение к своим женщинам? Как Шамиль мог делать вчера то, что делал? Почему заведомо записал меня в проститутки, хотя на самом деле даже не был со мной знаком? Что меня ждало с таким человеком в дальнейшем?
Не знаю, сколько времени проходит в тихих рыданиях, но, когда слезы заканчиваются, а кожа начинает покрываться мурашками, я поднимаюсь с кресла. Нужно одеться. Хоть во что-нибудь.
Обвожу большую спальню глазами и понимаю, что не успела ее толком рассмотреть. Здесь три двери. Одна – входная, одна ведет в ванную, а третья?
Очень медленно к ней подхожу и неуверенно дергаю на себя. Та легко поддается и через несколько секунд я понимаю, что это гардеробная. Большая гардеробная с большим количеством полок и вешалок, с таким же большим количеством явно брендовой и дорогой мужской одежды. Мой муж явно состоятельный человек. Он или его родители, на самом деле, мне неизвестны даже такие детали…
После недолгих поисков в углу обнаруживается небольшой черный чемодан. Тот самый, что впопыхах собирала вместо меня тетя Инга. В тот момент мы с ней спорили, я кричала, размахивала руками и требовала немедленно все отменить, а тетка лишь рычала, что мне еще повезло, что меня берут замуж, что я жирная, что уродливая и вообще, кто бы в здравом уме посмотрел на меня, как на девушку?
Делать нечего, приходится нехотя его раскрывать, правда то, что оказывается внутри, совершенно меня не радует.
- Идиотка, - рычу я. Инга напихала все, что ни попадя: свитера, вязанный кардиган, шарф с эмблемой Локомотива, обтягивающий и ультракороткий сарафан. Все перечисленное, несомненно, подойдет для носки среди этих неандертальцев!
Я психую, расшвыриваю вещи в стороны, но после небольшой устроенной бури, наконец-то, нахожу носки, нижнее белье и джинсы с тонкой толстовкой в придачу. Все, что нужно. Пока что – сойдет.
Еще недолго озираюсь и нахожу свои любимые брендовые кроссовки и, постанывая от боли, кое-как их натягиваю. Готово.
Жить можно.
Наверное.
Вещи я не убираю принципиально. Не хочу. Это мой маленький протест против… всего, что происходит в моей жизни. Медленно покидаю гардеробную и выхожу обратно в спальню, где меня уже поджидает Фатима. Девушка мягко мне улыбается и кивком указывает на поднос, что покоится на прикроватной тумбочке.
- Надо поесть, - назидательно советует она.
- Нет, - я отрицательно качаю головой и снова сажусь в кресло. На удивление, в отличие от всех других женщин, что попадаются мне в этом доме, Фатима не раздражает. Я приглядываюсь к ней и отмечаю, что они с братом очень похожи. Родственница мужа очень красива, причем красива от природы, к ней явно не прикладывал руку пластический хирург или косметолог. Одета Фатима в длинную темную юбку до самого пояса и блузку телесного цвета, закрывающую руки целиком. На голове кр