Он повернул переключатель и закрыл глаза. С каждым мгновением ему становилось жарче. Он подумал: вот бы так и умереть – и уже в полудреме увидел Кёко. Замелькали перед глазами встревоженные лица назойливых кредиторов. Выплыло радостное лицо его мерзкого управляющего.
Санки был единственным, кто знал о его хищениях – например, о махинациях с депозитами. Наверняка рано или поздно банк закроют. Тысячи лиц, виденных им по ту сторону зарешеченного окошка, вихрем закружились перед его мысленным взором. Но довольно. Ведь все, что ни случается, лишь прибавляет человеку морщин.
Отворилась дверь – что ж, входи, кто бы ты ни был. Санки лежал неподвижно, закрыв глаза. От двери широкой волной пробежал поток свежего прохладного воздуха. Его лицо накрыли полотенцем. Должно быть, это о-Рю. Разглаживать морщины – ее ремесло.
На время в ванной комнате установилась тишина. Санки представил, как желтый паук на спине о-Рю разглядывает его, распростертого на лавке, и поежился.
– О-Суги? – Санки умышленно произнес это имя.
Никто не ответил. Он желал, чтобы его соблазняла о-Суги, но к нему льнула о-Рю. Вот он и хотел, чтобы она знала о его желании развлечься с о-Суги. Санки были неприятны ухаживания о-Рю, поэтому он решил подразнить ее. Все еще с закрытыми глазами, ухмыляясь, он простер обе руки и попытался поймать ее.
– Эй, о-Суги, захочешь убежать, да не сможешь! Мои руки как лапы паука, так что берегись!
Произнеся это, Санки смутился: как-то неловко вышло. Но глаз не открыл. Почему бы и не посмеяться, раз уж так получилось?
Вопреки его ожиданиям, дверь резко отворилась, было похоже, что кто-то вышел из комнаты. Некоторое время Санки не двигался, прислушиваясь и ощущая кожей движение воздуха. Внезапно за дверью раздался страшный шум и на него кто-то налетел. Послышался плач, и Санки догадался, что это о-Суги.
Разозлившись на о-Рю, он, однако, понял, что выплеснуть свои эмоции сейчас – значит лишить о-Суги работы. Сняв полотенце, Санки уставился на растрепанные волосы плачущей девушки. Затем, не сказав ни слова, вышел из ванной, оделся и уже из другой комнаты позвал о-Рю.
О-Рю вошла, смеясь, и, как ни в чем не бывало, сказала:
– Что-то слишком поздно вы сегодня.
– Поздно так поздно, а ты лучше скажи, что это сейчас было?
– А что?
– Да вот – с о-Суги.
– Эта девчонка ни на что не годится, совсем неповоротливая.
– Так что, хочешь, чтобы я о ней позаботился?
– Да уж сделайте одолжение, буду премного благодарна!
Санки понял, что его шутка может испортить человеку жизнь. Чтобы спасти девушку, ему придется склонить голову перед о-Рю. Но и это может оказаться бесполезным, ведь она уже приняла решение выгнать о-Суги. Что же делать?
Санки взял о-Рю за руку и привлек к себе:
– Послушай, в последнее время я помышлял только о смерти, но после встречи с тобой эти мысли меня покинули.
– Почему вы так хотите умереть? – спросила о-Рю.
– Что значит – почему? Неужели непонятно?
– Конечно, непонятно! Это надо же – ни с того ни с сего взять и помереть!
– Я к тебе со всей душой, а ты бог знает что городишь! Хотя бы сделала вид, что сочувствуешь.
О-Рю ударила Санки по плечу.
– Тьфу, да замолчите же! Вас послушать – так даже я захочу на тот свет, вы и меня собьете с толку!
О-Рю поднялась и собралась выйти из комнаты, но Санки удержал ее за руку:
– Послушай, если ты вот так уйдешь, то сегодня ночью я за себя не ручаюсь.
– Ну и давайте! Хотите сдохнуть – так подыхайте! К черту все это!
– Если я умру, то у тебя будут проблемы.
– Не болтайте глупостей! Ну-ка, отпустите! Нынче вечером и я, может, захочу сдохнуть!
О-Рю вырвалась из рук Санки и ушла. Он почувствовал, что свалял дурака, и еще больше разозлился на нее. Он лег на постель и стал поглаживать мягкий мех одеяла, чтобы успокоиться.
Дверь вновь распахнулась, в комнату втолкнули о-Суги. Она упала перед Санки и заплакала, не поднимая головы.
Санки наблюдал, как вздрагивает от рыданий ее склоненная спина. Пушок на шее о-Суги вызвал в нем слабое чувственное желание – как будто бабочка взмахнула крылом в животе. Он склонился, чтобы поближе разглядеть о-Суги, но почувствовал, что о-Рю откуда-то следит за ними, смутился, дернулся назад и позвал:
– Эй, о-Суги, иди-ка сюда.
Поднявшись, он взял ее на руки и отнес на постель. Она тут же села съежившись, продолжая плакать.
– Ну-ну, перестань, – сказал Санки и, откинувшись на спину, снова с наслаждением стал разглядывать профиль девушки, а затем дотронулся до ее плеча.
Едва рука Санки коснулась ее, как она вздрогнула всем телом, словно говоря: не надо, не надо. Не пытаясь встать с постели, она продолжала плакать, закрыв лицо рукавом.
Санки погладил ее руку:
– Послушай, послушай меня, хорошо? Давным-давно в некотором царстве, в некотором государстве, жили король с королевой.
Внезапно о-Суги отчаянно разрыдалась.
Санки сидел, свесив ноги с кровати, и хмуро молчал. Уставившись на лопасти вентилятора под потолком, он задумался о том, почему даже пальцем не может прикоснуться к девушке, которая ему нравится.
На это должна быть какая-то причина.
Он еще некоторое время прислушивался к рыданиям о-Суги, склонив голову, затем вышел из комнаты. Куда же подевалась его шляпа?
4
Коя отправился на пристань, но Санки там не нашел. Только грязные красные куртки дворников, шурша, мелькали в тумане. На скамье под липой, скучившись, застыли индийцы – их черные как смоль бороды были похожи на гнезда птиц. Коя прошел по краю лужайки. Из-за прилива река вздымалась волнами, и, борясь с ними, медленно двигалась груженная мрамором лодка. Коя дошел до центра лужайки, на которой цвели тюльпаны, потом повернул назад и, окликнув рикшу, помчался к танцевальному залу, где работала Мияко. Коя был уверен в своей неотразимой внешности.
А что, если Мияко откажется выходить за него замуж?..
Около танцевального зала, прилепившись друг к другу, теснились дома. Цепляющийся за трещины в стенах плющ так разросся, что укрыл фасады до самых крыш.
В зале архитектор и паназиатист[4] Ямагути сквозь мелькающие рукава кружившихся танцовщиц разглядел Кою и расхохотался.
Ямагути был в их веселой компании еще до того, как Коя отправился в Сингапур. Он уселся напротив Ямагути:
– Сколько времени прошло, подумать только! Как ты? Когда бы я тебя ни встретил, у тебя постоянно довольная рожа!
– Это из-за моего безобразного поведения. Стоит разок ступить на скользкую дорожку – и человеку конец! Ах да! Я на днях встретил Санки: говорит, что ты приехал искать невесту, неужели правда?
– Ну да, так и есть. Но где взять подходящую? Может, у тебя кто-то есть на примете, так я готов тебе довериться. Только, чур, свой секонд-хенд мне не подсовывать.
– Не знаю, честно говоря… А впрочем… Есть одна русская, Ольга. Как тебе? Хотел предложить ее Санки, но он такой Дон Кихот, что ничего путного, скорей всего, не выйдет, а как насчет тебя? Нет желания?
– Значит, тебя уже не тянет к этой – как ее? – к Ольге?..
– Напротив, но гораздо интереснее отдать ее кому-нибудь другому.
Коя, слушая болтовню Ямагути, искал глазами Мияко, которая только что мелькнула в толпе. Но та больше не показывалась.
– Если она станет моей женой, а ты по-прежнему будешь оказывать ей знаки внимания, выйдет еще интереснее!
– Так тебе необязательно жениться на ней. А надоест – другой займешься. Сейчас вполне достаточно двадцатки в месяц на содержание.
Ямагути приподнялся на локтях и вслед за Коей стал оглядывать зал, пытаясь понять, кого это он там выискивает в толпе. Мало-помалу дансинг заполняли иностранцы.
– Давай сменим тему. Как Фуруя? – спросил Коя.
– А, Фуруя! Так он покупает гейш в рассрочку и все время их меняет.
– Он что, по-прежнему здесь?
– Ну да. Он еще не расплатился за предыдущую.
– А что с Михаси?
– У Михаси тоже все прекрасно. Но слушай, он слишком заботится о своей содержанке, поэтому с ним трудно ладить. Парень – дурачок, вроде Санки.
Коя рассеянно слушал Ямагути, глядя на него пустыми глазами, а сам не переставая думал о том, куда же подевалась Мияко.
– Хм, а что с Кимурой?
– Я на днях случайно встретился с ним! Он, как обычно, помешан на скачках. Однажды привез шесть русских девиц – и те просадили все его деньги. Обычно, когда он проигрывает, тут же распродает своих любовниц. Тогда он вчистую продул, потому что в тот день продал всех шестерых разом, вдобавок еще загнал все, что на нем было: от пиджака до жилета, и, несмотря ни на что, выглядел невозмутимым, ведь для него наложницы – все равно что счет в банке! У меня по его милости были большие неприятности… И эта женщина, Ольга… Словом, она была одной из тех шестерых.
– Ну а ты чем занимаешься? – спросил Коя, обводя глазами заполняющийся иностранцами зал.
– Я-то? Последнее время архитектуру забросил и теперь вожусь с мертвецами. У меня обширная торговля скелетами, и это чрезвычайно прибыльное дело. Не желаешь присоединиться? Много занятного покажу!
– Чем-чем ты занимаешься? Спекулируешь на покойниках?
– Ну, это все-таки не такое варварство, как торговля живыми. Хотя можно и так сказать. Я скупаю трупы у китайцев, обрабатываю их и продаю скелеты, а на выручку от одного мертвеца можно содержать семь русских девочек – семь! Причем аристократок, представь!
Ямагути состроил гримасу, будто говоря: каково, а? «Да, для такого типа это не обременительно», – подумал Коя, глядя на танцующую толпу. Она напоминала густую лапшу, которую будто размешивали гремящие трубы оркестра, сверкающие сквозь силуэты танцоров. Внезапно в толпе Ямагути заметил изящную китаянку и восхищенно прошептал:
– Ах, да это Фан Цюлань!..
– Кто такая Фан Цюлань?
– Она среди коммунистов важная персона. Твой брат Такасигэ знает ее.