Голос звучал точно скрежет высохшего дерева по камню.
Андэр понятливо вздохнул, но настаивать на остановке не стал. Понял уже, что это бесполезно. С шумом выдохнул через нос и щедро предложил:
– А может, я того? За руль? Вы мне покажете, что жать, я вас сменю, а вы поспите?
Леон мгновенно представил его за рулем, с выпученными от ужаса глазами, и вздрогнул.
– Боюсь, в таком случае следующей остановкой для нас станет бездна. Лучше позаботься о нормальном завтраке. Скоро будет станция. Отправим телеграмму Хасселю, заправим автокар и поедим.
Помощник тут же повеселел, принявшись насвистывать что-то задорное. Добывать еду в самых заброшенных местах было его призванием. Причем непременно вкусную и полезную.
А Леон в тысячный раз за эту ночь подумал о Шанти. Как она там? Страдает? Спит или мучается бессонницей со связанными руками? И скрипнул зубами от накатившего осознания собственной беспомощности. Слабак! Не смог защитить. Позволил увезти свою женщину.
От поднимающейся изнутри волны темной ярости хотелось кого-нибудь убить, а точнее, тех сынов бездны, которые посмели прикоснуться к Шанти. Если они что-нибудь с ней сделали… Они точно трупы. Леон готов ответить за убийство каждого, кто причинил ей вред. Лишь бы Шанти была в порядке, лишь бы с ней ничего не случилось. А те, кто ее мучили, ответят за каждый упавший с ее головы волос.
Глава пятая
Утро было недобрым. Его не спасали ни солнечный свет, щедро льющийся в окно, ни беззаботный птичий гомон, доносящийся с улицы, ни сладкий запах сдобы, шлейфом расходящийся вслед торговке пирожками. Я сглотнула голодную слюну и нырнула обратно в комнату, захлопывая створку окна.
Лежащая внизу улица могла принадлежать любому из сотен провинциальных городов нашей империи. Типичные двух-трехэтажные дома с высокими крышами и резными ставнями на окнах. У кого имелось достаточно золота, возводили каменные стены под стропила. Те, кто победнее, использовал камень для первого этажа, отданного под лавки и мастерские, второй, третий – жилые – строились из дерева.
На мостовой блестел, покрытый утренней изморозью, булыжник. По тротуарам широкой улицы торопился в обе стороны народ. Скрипели повозки, влекомые флегматичными лошадьми, звучным гудком распугивали из-под колес зазевавшихся прохожих редкие автокары. Текла нормальная обывательская жизнь, и я остро ощутила свое одиночество. Меня, точно камень, вышвырнули на обочину. Снова одна. Без поддержки семьи, друзей, жениха.
Странное дело. В чужой стране, когда за спиной горели сожженные к отступлению мосты, собственное одиночество воспринималось легче. А здесь я фактически была не одна.
От одной мысли о наемнике в висках закололо, руки сжались, впиваясь ногтями в кожу ладоней. Этот сын бездны не оставил мне одежды, и я стояла у окна, кутаясь в одеяло, с отвращением перебирая доступные для девицы в ночной рубашке варианты.
Обратиться за помощью к прохожим – проще сразу сдаться властям. Народ у нас в меру жалостливый. Девице поможет, только если у этой девицы волосы не обрезаны, как у закоренелой преступницы, и ею, согласно словам наемника, не интересуются маги. С короной у нас отдельные смельчаки любят поспорить – вполголоса и оглядываясь, но с магами предпочитают не связываться. А могут и к ведьмам, не разбираясь, причислить. Пусть те и остались в сказках, но кто сказал, что одна рыжая, симпатичная не окажется вдруг исчадием бездны?
Я представила, как сонную благонравность городка разрывают возгласы: «Ведьма! На костер!», и отшатнулась от окна. Спасите боги от такого.
Наемник не поскупился, оплатив номер в приличной гостинице. И я целиком одобряла его выбор. Наслышана, какой ужас творится в провинции, особенно в бедных районах.
Воображение тут же сыграло со мной дурную шутку, и пусть номер был чист, без живности на полу, белье на постели – белым, мне захотелось принять ванну, но в номере был только крохотный закуток с раковиной и отхожим местом. Ни еды, ни денег – кольцо, и то подделка, – ни горячего чая для больной. В тюрьме хотя бы кормили три раза в день по расписанию.
Если бы не волосы, выдававшие во мне то ли заразную больную, то ли беглую преступницу, давно подняла бы шум, требуя служанку.
В номере я промаялась до полудня, успев пройтись по родословной наемника, особое внимание уделив той, бездной проклятой, глупости, заставившей обрезать мои волосы.
Наконец ключ скрипнул, дверь распахнулась, и на пороге появился незнакомый мужчина с подносом в руках. Одет визитер был в приличный костюм, но небрежно заправленная рубашка, закатанные рукава пиджака выдавали привычку носить дешевое и простое. А еще было в его внешности и в том, как он двигался, нечто такое, заставившее меня забиться в дальний угол кровати, укутаться до подбородка в одеяло и с сожалением вспомнить, что кошелька нет и жизнь обменять не на что.
Рукой нащупала кулон на груди – единственное украшение. Сжала с твердым намерением – не отдавать.
Мужчина бросил в мою сторону нечитаемый взгляд, без усилий удержал поднос одной рукой, второй прикрыл дверь, повернул ключ. Я прикинула, успею ли метнуться к окну, и с сожалением поняла – нет.
– Обед, – объявил он. Поставил поднос на стол, повернулся, принявшись без всяких церемоний разглядывать мою особу.
Ответила тем же.
Что сказать… Встретишь такого ночью на узкой дорожке, счастье, если оставишь себе жизнь.
Тонкий шрам, начинающийся под глазом и пересекающий левый уголок губ, придавал вечную ухмылку шута. Короткие, с проседью волосы. Узкое, в чем-то породистое лицо. Не ошибусь, если в предках данного типа отыщутся бастарды. В деревнях такое не редкость.
У мужчины была высокая, обманчиво сухощавая фигура. Наш конюх, помнится, подковы гнул такими «тонкими» пальцами.
Я встретилась с мужчиной взглядом и с трудом подавила порыв нырнуть под одеяло с головой. В темных глазах стыло странное выражение, от которого у меня снова упорно закрутились мысли о кошельке.
– Смелая дарьета, – с усмешкой оповестили меня.
Спасибо, я в курсе. Смелая, но глупая.
– Ешь, – приказал и внес ясность: – Посуду заберу через полчаса.
Хлопнула дверь, повернулся ключ.
Я выдохнула, растерла лицо ладонями.
Так-так, Шанти. Каков был один из твоих «гениальных» планов? Подкараулить того, кто войдет в комнату, вырубить стулом по голове? Вот «товарищ» посмеялся бы! Нет, поржал.
И почему я решила, наемник действует один? Бездна! Побег будет труднее, чем я рассчитывала, и не разумнее ли будет дождаться помощи? Но что, если она не придет?
Я уже могла оценить профессионализм действий Фридгерса. И теперь не знала, смогут ли меня найти дядя с женихом до того, как окажусь за пределами Роланской империи. К тому же здесь не Фракания. У нас не воруют дарьет, не продают в публичные дома. Здесь я могу сбежать, не опасаясь подобных неприятностей. Но сначала обед.
Я оценила выложенную на подносе еду. Они точно издеваются! Ни кусочка хлеба, ни булочки или сухарика. Ничего, что можно было отложить в дорогу. Горячее молоко, каша с мясом, суп. Отдельно чашка с травяным чаем.
Кажется, дэр наемник решил исключить даже малейшую возможность для побега. Вот только он не знает, насколько ВанКовенберхи упрямы. Так просто я не сдамся.
Выпила молоко и травяной чай, а вот съесть ничего не смогла. Кусок в горло не лез, хоть и понимала – силы понадобятся, но болезнь и волнения убили аппетит.
При виде нетронутого обеда подручный наемника недовольно хмыкнул, однако говорить ничего не стал. Молча забрал поднос и вышел, закрыв дверь. Я снова осталась одна наедине со своими мыслями и сомнениями. Доверять Фридгерсу? Бежать или оставаться с наемником? Больше всего меня смущал интерес магов. Зачем им я? Хотели выяснить подробности про череп? Или битву на пристани? И кто все-таки заплатил за меня наемнику?
– Твоя одежда, женушка.
Зашел, бросил на кровать несколько свертков. Один приоткрылся, и шелковым водопадом из него выплеснулись светлые волосы. Парик? Серьезно? И почему мы стали на «ты»? Он на самом деле верит, я стану изображать его жену?
Скорчила недовольную гримасу и объявила, стараясь скрыть поднявшееся раздражение:
– Парик – лишнее. Возможно, вы не знаете, но незамужней дарьете неприлично носить чужие волосы в столь юном возрасте. К тому же в этом сезоны модны капоры. Купите мне один, и он отлично скроет короткие волосы.
Мужчина остановился напротив кровати, сложил руки на груди, окинул тяжелым взглядом, и мне в голову пришла умная мысль, что мы наедине. Он – сильнее, и мои запросы должны его волновать в последнюю очередь.
– Ты наденешь парик, – отчеканил, – и будешь выполнять все, что скажу, без капризов и истерик.
– Иначе? – подняла брови.
– Иначе, – лицо наемника смягчилось, а вот возникшее на нем лукавое выражение мне совсем не понравилось, – я не только заставлю надеть парик, но и изображать прилюдно новобрачную. Готова подарить поцелуй?
– Только попробуй, – прошипела, натягивая одеяло до подбородка.
– Жаль, – нисколько не разочарованно протянул этот сын бездны, – но если решишь потренироваться – намекни. Я всегда к услугам прекрасной дарьеты. И можешь не стесняться, – он откровенно издевался, – твой муж лично ухаживал за больной женой.
– Ты! – выдохнула, остро жалея, что жених застрял неизвестно где. Вот сейчас я бы собственноручно проводила наемника в казематы. Еще и палачу этого гада отдала бы на вечерок. Он заботился обо мне лично! Переодевал! Подлец! Нет, хуже, чем подлец!
– Твой муж, дарьета, – отвесил, дурачась, поклон и тут же посерьезнел: – Шанталь, не глупите. Поверьте, вы сейчас не в том положении, чтобы капризничать. Личный приказ императора, – он хмыкнул, потер затылок. – Что же такое вы натворили? Готовили переворот? Собирались прикончить величество? Или возродить магию? А может, вы?… – от пристального взгляда мне стало нехорошо, по спине словно льдом мазнули, затошнило, но Фридгерс уже отвел взгляд, чтобы объявить: – Нет, дара я не чувствую. Да и будь вы действительно одаренной, на вас не стали бы открывать охоту. Магов и так осталось мало, они предпочитают сами разбираться с преступниками, а не выдавать их властям.