Когда мы вошли внутрь, ощущение опасности и нереальности происходящего многократно усилилось. Я всегда понимал, что слова типа «бесплатно» всегда привлекают толпы людей, но здесь… В помещении шапито находилось не более пятидесяти человек, да и то с большой натяжкой. Более того, люди не сидели кучно, а разбрелись по зрительному залу, так что на одно занятое место приходилось пять-семь свободных. Мы с Ллойдом заняли второй ряд, и то лишь благодаря тому, что девушка села впереди нас. Микки планировал во время выступления подкатить к ней, в то время как мне все больше и больше хотелось просто как можно скорее свалить оттуда.
Представление началось ровно в семь – никаких звуковых сигналов, оповещающих о начале, никакой цирковой музыки или фанфар перед первым номером, ни ведущего – ничего. Просто на круглую арену в центре зала вышло семь или восемь человек, загримированных и одетых под клоунов – знаете, размалеванные лица, смешная разноцветная мешковатая одежда, загнутые кверху носы обуви с помпонами… В общем, вроде как все как обычно, но артисты внушали какое-то неприятное чувство. Ни один из клоунов не выглядел по-настоящему смешным, не улыбался, и мне это здорово не нравилось. В тот момент я чувствовал себя каким-то трусливым шизиком, не понимая, что именно заставляло меня волноваться, но страх нарастал.
Клоуны принялись жонглировать пластиковыми кеглями, шарами, ну и чем там обычно жонглируют в цирке, вот только делали они это весьма странно. Пара-тройка артистов жонглировали высокопрофессионально, с гордой осанкой и высоко поднятой головой расхаживая вдоль манежа, в то время как некоторые делали свою работу откровенно неумело. Наконец, не прошло и полуминуты, как один из неумех-клоунов выронил одну кеглю, растерялся, и остальные тут же посыпались во все стороны. Мужчина принялся торопливо бегать, собирая с пола свои пластиковые приспособления, когда несколько человек в зале засмеялись. Надо сказать, именно этот клоун был немного полноват и так смешно суетился, бегал… В общем, люди засмеялись – не все, конечно, ведь по лицам многих я видел то же беспокойство, которое терзало и меня – но другим, меньшинству, таким же не замечающим ничего вокруг, как мой дружок Микки, показалось веселым, что клоун рассыпал кегли. Тогда-то все и началось.
Артисты на сцене внезапно прекратили свое дело, и дружно, не сговариваясь, уставились в зал. Надо сказать, у меня холодок по коже пробежал от их взглядов. А потом какой-то омерзительного вида карлик выволок на сцену коробку с новым реквизитом, и клоуны спешно принялись его разбирать. Когда же они двинулись к зрителям, и один из них встал за спиной случайно выбранного им мужчины, принявшись жонглировать над его головой, а дверь, отделяющая нас от выхода на улицу, закрылась, я понял, что угодил в самый большой переплет своей жизни, в сравнении с которым приводы в полицию и уличные драки – сущий пустяк. Дело в том, что толстую стальную дверь при входе я заметил сразу, но не придал этому значения, и теперь путь назад был отрезан, но мне все равно хотелось бежать. Потому что из той коробки клоуны доставали… Топоры, ножи, и такие шипованные биты, которые, знаете, используют на улицах мексиканские банды в своих разборках. Забивают в биту гвозди со всех сторон, а потом обламывают шляпки кусачками. Довольно острая и болезненная штука получается, если просто в шутку кого-то слегка ткнуть ею. И когда один из этих неумех принялся размахивать смертельно опасным оружием над головой зрителя, а парень, бледный как смерть, боялся даже дышать, чтобы не помешать человеку, в чьих руках сейчас находилась его жизнь, я подумал, что это конец. Нас не так много, не больше полусотни людей, из которых половина девушки, мы безоружны и заперты в цирке с маньяками, в руках которых топоры, ножи и биты. Мне стало дурно.
Микки тоже напрягся, я видел это по его лицу. Он оценивающе смотрел на приближающихся к нам клоунов, чтобы понять, есть ли у него шансы противостоять одному из них и отнять оружие. Как я уже говорил, Ллойд – настоящий боец, но туговато соображал и не понимал, что таких как он в зале может больше не оказаться, и его просто убьют остальные, даже если он и отнимет оружие.
Все начало проясняться, когда один из клоунов принялся жонглировать над пустым креслом. Надо сказать, эти сумасшедшие, не переглядываясь и не переговариваясь, каким-то образом как будто случайно выбирали место в зале, над которым будут размахивать смертоносным оружием, а потому началась паника. Люди пытались понять систему и логику артистов, метались, выбирали места, буквально дрались за них. То, что раньше было практически пустым залом, превратилось в бешеный муравейник с сумасшедшими дерущимися жителями. Все куда-то спешили, толкали друг друга, выдумывали и пытались предсказать, как дальше двинутся сумасшедшие жонглеры. Клоуны постепенно продвигались, и вот один из них приблизился к нам, стал рядом с Микки и принялся размахивать своими топорами и ножами над пустым креслом. Честно сказать, у меня от сердца отлегло, потому что я понимал, что мы больше вне опасности. Актер жонглировал своими предметами с полминуты, а затем уронил нож, и, сбившись, быстро отскочил назад – туда, где еще секунду назад располагалась его нога, обухом вниз упал топор. Нет, он не отрезал бы ногу мужчине, но однозначно расплющил бы пару пальцев. Клоун наклонился, подобрал предметы и двинулся дальше. Когда же я зачем-то бросил мимолетный взгляд на кресло, в которое воткнулся выроненный неумелым жонглером нож, чтобы оценить масштабы повреждений, то увидел скомканный лист бумаги.
Колебался я всего секунду. С одной стороны, опасность миновала, и маньяки больше не будут размахивать смертельным оружием над моей головой, с другой же, мне было любопытно, что там, в этой записке? Я нервничал и оглядывался. Нельзя, чтобы они увидели, что я читаю это, иначе меня могут просто убить. Они, наверняка, все здесь ненормальные, потому что по-другому и быть не могло. В итоге, убедившись, что внимание зрителей сосредоточено лишь на том, чтобы не попасть на место смертника, а клоуны просто подбрасывают свои топоры, я, перегнувшись через Микки, схватил бумажку, и, вдвое согнувшись, словно завязываю себе шнурки, принялся читать.
«При первой возможности уходите за кулисы. Там безопасно. Потом все объясню. Никому не слова, иначе вас раскроют»
Я думал всего несколько секунд. С одной стороны, нам, кажется, выпал прекрасный шанс спастись, с другой – не хотелось бы бросать остальных людей. Впрочем, не факт еще, что мы действительно спасемся, зайдя за кулисы. Может быть, это какая-то ловушка, и именно там начнется все самое страшное? Почему именно мы с Микки, почему…
Я оглянулся на того же клоуна, который жонглировал рядом с нами. Теперь он стоял за спиной какого-то упитанного парня, по лицу которого читалось, что он вот-вот заплачет или упадет в обморок. Действительно, мало приятного, когда над твоей башкой размахивают топорами. Клоун, однако, казался предельно сосредоточенным и аккуратным, и вскоре ушел дальше, а парень… я заметил, как толстяк что-то увидел под ногами. Кажется, в его голове бежит та же череда мыслей и догадок, что и в моей, а потому я отвернулся. Сейчас толстяк захочет удостовериться, что на него никто не смотрит, а я не буду ему мешать. Значит, один из клоунов играет против своей команды и пытается спасти, кого может. Отлично! Теперь осталось только придумать, как попасть за кулисы. Как незаметно подняться со своего места, пересечь зрительный зал, пройти по сцене и зайти туда, где не бывает ни один зритель. Решение появилось само собой неожиданно и просто.
Клоуны закончили свои трюки. Голос из колонок, лица которого мы не видели, сообщил, что нужно несколько добровольцев для следующего номера. Голос так же как и клоуны, при их первом выходе на сцену, вызывал дрожь по всему телу, заставлял опасаться, и, хотя я не видел говорящего, мне вдруг стало ясно, что это он стоит за всем этим. Смотрит на нас откуда-то свысока и усмехается. Соответственно, как только он объявил о наборе добровольцев, мы с Ллойдом подняли руки. Один из клоунов, не тот, кто подбросил бумажку, а совсем другой, из тех, кто хорошо умел жонглировать и правильно держался на сцене, собрал всех желающих и повел за собой. Думаю, не нужно говорить, что тот толстый парень был в числе пожелавших попасть за кулисы, но, как мне показалось, появилось среди нас и много лишних людей, которые, просто почуяв неладное, предпочли пойти за кулисы, чем оставаться в числе зрителей. По большому счету, это была своеобразная лотерея, и на тот момент было невозможно сказать, кто оказался прав, а кто сглупил.
Нас завели за кулисы в тесное помещение. Я, помнится, хотел пересчитать попавших со мной сюда же зрителей, но из-за суеты и постоянного движения людей, дважды сбивался со счета. В итоге, поняв, что нас немногим больше дюжины, и что мы с большим трудом помещаемся даже стоя в небольшой комнатенке, я бросил свои попытки. Мы с Ллойдом молча ждали, хотя Микки, кажется, переживал, что девчонка, которая ему понравилась, осталась в зале. Так или иначе, мой друг сомневался еще с полминуты, стоя посреди шумной галдящей толпы, а затем изрек.
– Мэт, я не могу так. Она там, совсем одна, и ее некому защитить от этих уродов. Я пойду.
– Микки, ты умом тронулся? Один черт знает, что они задумали, я рекомендую тебе…
– Нет, дружище, ты взрослый мужик и сам о себе позаботишься. А она – нет. Увидимся в общаге, – И с этими словами Ллойд покинул меня. К сожалению, в тот день мы с ним больше не виделись. Забегая вперед скажу сразу, что он пришел под утро, весь измотанный, с тяжелыми кругами под глазами и печатью задумчивого горя на лице. Однако, как я не выспрашивал, что с ним произошло, Мик так и не ответил. Эту тайну, о том, что творилось с остальными людьми, с выбывшими, Ллойд унес с собой в могилу.
– Погодите так Ваш друг, Ллойд, погиб, – Томас Дэй с искренним удивлением смотрел на рассказчика, – И Вы не обратились в полицию, не рассказали им о случившемся?