– Ну, насчет автоматики – это точно Шарлатан, он это любит.
– Он знает, как из реле автоматы собирать, а как все детали производить…
– Я понял, что именно ты не понял. А там все просто: мальчишка рассматривает промышленность… всю экономику рассматривает как еще не изготовленный автомат. Который нужно изготовить и отладить. Он действительно не знает… наверное не знает, как делать все эти реле и эти, как их, герконы. Но знает, какие именно реле нужны чтобы автомат заработал как ему нужно, примерно знает. И просит других людей ему эти герконы сделать. Да, просит он так, что люди ему отказать не могут, методами, как ты верно заметил, совершенно шарлатанскими просит. А потом теми же методами он уговаривает… вынуждает других людей ему этот автомат из этих деталей собирать. А затем он просто смотрит как этот автомат работает и решает, как его работу подправить. А затем… Я прочитал ту его брошюрку, которую он для ваших курсов написал, мне там одно место понравилось, под названием «расчет минимально необходимого воздействия». Так вот, затем он просто оказывает это минимальное воздействие. Я интересовался у товарища Келдыш, Людмила Всеволодовна сказала, что для проведения нужных расчетов будет необходимо всю страну за арифмометры посадить на пару дет. А он – он как-то все в голове успевает просчитывать. И иногда, конечно, ошибается – но он заранее и на такие ошибки тоже рассчитывает, поэтому почти сразу их и исправляет.
– Ты хочешь сказать…
– Я сам скажу что хочу сказать. Мальчик у нас получился очень неглупый, но для него вся наша страна – это автомат, который сломали злые дяди. Но он его не восстанавливает в исходном виде, ведь прошло много лет и наука с техникой далеко вперед шагнули. И он просто придумывает, как на новой базе восстановить – а, возможно и улучшить – прежние функции системы. Для него это просто игра, игра ума – однако играет он… в правильную сторону. Сам играет, один – но так как ему всего тринадцать, он понимает и то, что своими силами он свою задачку не решит. И бессовестно, по-шарлатански, использует в своей игре других людей. Но пока у него результаты получаются не сильно хуже, чем у твоего Госплана, мы ему и дальше так играть позволим. А вот потом, когда его игра закончится…
Из Воронежа с пуска мебельного завода я вернулся вечером в довольно странных чувствах: у меня этот завод вызвал ностальгические воспоминания, хотя я там ни разу в жизни и не был. Странно, раньше ностальгии по «прошлому будущему» у меня никогда не было – а тут вдруг навалилась. Но я еще на заводе долго разговаривал со старыми мастерами, даже нарисовал им что я хочу, и они мне сразу список нужного для этого оборудования выкатили. Небольшой, но и не очень простой. Впрочем, один станочек мне быстро в Сергаче сделают, а вот второй…
Я тут же, как приехал домой, позвонил Игорю Ивановичу. Он, меня, конечно, обругал всякими (но все же приличными) словами, но обзывания прекратил после моего неубиваемого довода:
– Игорь Иванович, всего один станочек. Всего один, в обмен на девять квартир сверх наших прежних договоренностей, причем еще до Нового года…
А утром мне из Ветлуги позвонила Маринка:
– Вовка, я просчитала схему, которую ты мне нарисовал. И ты ошибся, сильно ошибся: у меня получается минимум восемьсот сил. Ну что, я приступаю к работе?
Глава 2
Маринка в общем-то ничего принципиально нового разрабатывать не собиралась. Реактивные моторы уже успешно производились и даже на самолеты устанавливались, причем на выпускаемые серийно самолеты. И даже на первый турбовинтовой ее потенциальный моторчик не тянул, в Куйбышеве такой мотор уже испытания проходил. Но если у Маринки получится сделать то, о чем я ее попросил, то двигатель мог стать первым сразу в трех категориях. Во-первых, он мог стать самым первым полностью отечественным таким мотором. Во-вторых, он должен был стать первым турбинным двигателем «малой мощности»: сейчас все разработки шли в направлении «сделаем самый мощный мотор», а я изначально поставил задачу придумать моторчик мощностью от пятисот до тысячи сил. То есть я имел в виду моторчик для самолета Мясищева приготовить, сил так на семьсот, но вроде выходило чуть помощнее. А в третьих, мотор мог стать первым двигателем для газотурбинных электростанций, причем изначально предполагалось, что работать он сможет хоть на керосине, хоть на солярке или вообще на метане. Причем без существенных переделок, в идеале вообще в исходном виде работающим на любом топливе. Но это были всего лишь планы, а насколько их реализация будет успешной…
Я все же надеялся, что у родственницы все получится. Потому что к ней на завод были переведены два десятка довольно опытных рабочих с турбинного (не асы, а молодежь, но уже работать научившаяся), четверо инженеров оттуда же решили, что в Ветлуге у них жизнь поинтереснее будет, еще Маринка сманила к себе шестерых выпускников Горьковского индустриального. И четырнадцать инженеров, закончивших «три года обязаловки» в разных городах страны, тоже перебрались в этот несколько странный город: все же в стране с жильем было все еще очень плохо, а там им сразу предложили отдельные квартиры, причем «по горьковской норме для молодежи плюс один» – то есть на комнату больше, чем обещали молодым инженерам в Горьком. Да и то, в Горьком пока лишь обещали, а в Ветлуге ключи от квартир выдавали сразу по приезду.
Еще у Маринки на заводе уже не самых криворуких рабочих было под пятьсот человек. Молодых, нынешних или прошлогодних ФЗУшников, и все еще немного криворуких. Но молодых, большинству и восемнадцати не было, так что научатся быстро. А что-то мне подсказывало, что и стимулы для быстрого осваивания профессии у них хватало. И что начавший строиться на территории райбольницы роддом через пару лет окажется очень востребованным…
Еще к моменту занятия Маринкой должности главного инженера на нескольких других заводах были отработаны очень интересные и нужные в турбинном моторостроении технологии. Например, в Ворсме на турбинном научились делать (хотя лишь на опытной установке и в масштабах далеко не серийных) отливку монокристаллических турбинных лопаток по выплавляемым моделям. Из стали, не из термостойких сплавов, но задел уже имелся. И там же уже опробовали этот подход к отливке лопаток из титана, так как металл вдруг стал доступным. Не везде доступным, но в Ворсме с ним проблем не было. Потому что делали его в Павлово, на магниевом заводе – а чего бы его там не делать? Хлора с электролизеров море, титановая руда – ее вообще греби лопатой, магний – на магниевом заводе уж с чем-чем, а с ним проблем не было. И в результате титан был. Его понемногу делали, примерно по центнеру-полтора в сутки, но пока и этого количества более чем хватало. Для экспериментов разных и опытов: в Ворсме теперь постоянно крутились целые толпы народу и из индустриального института, и из университета: темы-то явно диссертационные, да и были шансы премии отхватить очень престижные (и выгодные для семейных бюджетов). Причем не обязательно нужно было ждать милостей от природы – в смысле, от советских партии с правительством: за отработку технологии изготовления титановых лонжеронов для крыла мясищевского самолетика сразу три инженера получили по ордену Шарлатана. А с ним – и право бесплатного проезда на любом общественном транспорте области (кроме такси и самолетов, конечно), очень полезное в случае, если у них новенькие «Победы» сломаются, которые они тут же купили, получив еще и премии «Павловского райкома комсомола и Горьковского областного КБО» в размере пятидесяти тысяч на каждого. Премия именно совместно была, потому что райком премии присуждать право имел, а денег у него не было – а у КБО с деньгами все хорошо было, а вот прав – не хватало. Точнее, не хватало прав на именно почетные премии, все же «премия за бытовое обслуживание» звучит менее солидно, чем «премия комсомола»…
Но все это – и турбомоторы, и даже роддом в Ветлуге были делом будущего (хотя я надеялся, близкого), а пока на заводе делались простые поршневые моторы для самолетиков. Понемногу, пока что по паре в сутки их делали. Очень, кстати, неплохой мотор получился: с прямым впрыском он стал мощностью под триста тридцать сил на восемьдесят восьмом бензине и ресурс пока по результатам испытаний у него уже превышал пятьсот часов. Насколько больше, было пока непонятно, просто на стенде их больше погонять не успели потому что времени не хватило. И мотор делался на заводе все же не целиком: всю поршневую группу и коленвалы туда пока привозили из Павлово, устройства прямого впрыска – из Воронежа. Но все же с каждым днем там все больше и больше обучались делать самостоятельно. И еще «в порядке обучения рабочих» на заводе делали и турбины – обычные, паровые. Для генераторов на сто двадцать пять киловатт: их в Ворсме из-за этого даже делать прекратили. То есть прекратили их в Ворсме делать потому что других заказов было выше крыши, но и такие мини-электростанции все еще спросом пользовались приличным, так что молодые рабочие не бесплатно металл в стружку переводили и Зинаида Михайловна говорила, что скоро завод вообще на самоокупаемость выйдет на одних этих турбинах.
А с окупаемостью в КБО был вопрос больной: все же на строительство очень многого разного всего в Воронежской области денег было потрачено, мягко говоря, больше, чем их вообще было. И некоторые из тамошних строек вызывали очень непростые вопросы в том числе и у областного руководства, у нашего, Горьковского руководства: довольно много всякого горьковские заводы произвели «в кредит», а вот со сроками возврата этих кредитов картина выглядела не лучшим образом. И мою репутацию в городе спасало лишь то, что свои обязательства по жилищному строительству мы выполняли почти полностью.
То есть домов в Горьком за лето успели выстроить очень много, в смысле «коробок» понаставили. Но чтобы в эти дома можно было людей жить пускать, нужно было еще очень многое доделать. Очень-очень многое, например, больше половины домов пока что стояли без окон потому что стекла обычного не хватало. И еще не хватало проводов, не хватало розеток и выключателей. Патроны для лампочек – и те внезапно стали дефицитом, но как раз это меня даже порадовало: цех одного из городских приборостроительных заводов, которые такие патроны раньше делал, переключился на новую продукцию. А конкретно – на изготовление электросчетчиков и автоматически «пробок» для электрощитков. Причем там вместо патронов как раз автоматические пробки и стали делать в варианте, позволяющим их вкручивать вместо прежних, керамических. А для новых счетчиков они начали выпускать уже привычные мне «по прошлой жизни» автоматы. Правда, в результате в Кишкино закончилось «бесплатное электричество», во всех домах такие счетчики с автоматами установили и теперь за электричество в деревне не скидывались, как раньше, по принципу «кто столько может», а платили в соответствии с потреблением – но народ этому лишь радовался. Не потому, что теперь платить нужно было меньше, напротив, так как расценки установили «государственные», за электричество теперь нужно было платить раза в два больше прежнего, но сам факт наличия счетчика как бы говорил, что в деревне теперь «не хуже чем в городе, и даже лучше»…