Пришлось убрать фотографии в папку и вернуться к серебру.
В семь часов Виолетта спросила меня, долго ли мне еще работать. Я ответил, что через час я полностью закончу первую корзину. Хозяйка не успела ничего сказать, как задребезжал колокольчик на входной двери. Виолетта почему-то вздрогнула, будто ее что-то напугало. У меня у самого такое бывает сплошь и рядом от неожиданности. Зашел пожилой мужчина в поисках эротических рисунков художника Икара[49]. По-моему, он других сюжетов и не рисовал. В магазине было штук десять его работ, и потенциальный покупатель увлекся рассматриванием красоты. К слову, очень изысканные вещи.
Я закончил чуть раньше срока, распрощался со всеми и отправился домой пешком. Был чудный, сносный по температуре вечер, которым хотелось насладиться.
Со всех газетных киосков Парижа пропали афиши с подарком восемнадцатилетней молодежи от президента Жискара д’Эстена. Вместо этого появились новые заголовки: Massacre d’impasse des Épinettes. Все-таки самые феноменальные названия улиц – в Париже. Обожаю. «Расправа в тупике Ёлок». Тупик Ёлок! Сказочно. Надо съесть где-нибудь салат нисуаз и отправиться спать. Завтра пятница, и мне нужно будет закончить вторую корзину.
Утром, раздав круассаны, кофе и газеты, я спустился в подвал, в смысле в библиотеку. В деревянном ящике, куда складывались старые (прочитанные) газеты для упаковки всякой антикварной всячины, прямо сверху лежал вчерашний поздний выпуск France Soir. По шкале желтизны от нуля до десяти газета «Вечерняя Франция» смело добиралась до цифры семь. Мои хозяева ее никогда не покупали и всячески брезгливо о ней высказывались. Конечно, ее мог кто-то забыть, но последний вчерашний клиент пришел с пустыми руками, и вряд ли после него еще кто-то был в магазине. Время шло к ужину, и улица опустела. Любопытно, как она сюда попала? Я достал чуть смятую газету и сел за свой письменный подвальный стол. Так как мне в этом доме по необъяснимым причинам уже давно морочили голову, я имел полное право не доверять хозяевам. Совсем не доверять. Как и они мне. Разница между нами была только в одном. Пахомовы были смертельно опасны. А я – нет. Или пока нет. До той поры, пока не начну говорить.
Первые три страницы подробно описывали убийство в тупике Ёлок.
«В семнадцатом округе Парижа еще много небольших особнячков с малюсенькими садиками, спрятанных от посторонних глаз. Таким был двухэтажный приют для бандитов во главе с Франсуа Симоном по прозвищу Сумасшедший. В доме находятся три тесные комнаты и кухня. Идеальное убежище для трех бандитов в розыске и недавно вышедшего на свободу Симона. Сын консьержки и неизвестного отца, он с детства промышлял по карманам на многолюдных рынках Парижа и даже в таких больших универмагах, как Printemps. Его мамаша навела его на квартиру пожилых жильцов состоятельного дома, когда другие постояльцы уехали на пасхальные выходные и в доме больше никого не было. Негодяи убили пожилую пару, а потом ограбили еще три квартиры. В четвертой сработала сигнализация, и бандиты срочно удрали из злополучного дома. Несмотря на то что мамаша Симон была связана крепкой веревкой и якобы ничего не видела, криминальной полиции удалось быстро напасть на след и арестовать сначала Симона, а затем и его мать. Остальные подельники при задержании, отстреливаясь, убили двух полицейских и ранили одного. Арестовать их не удалось. Через два года после суда Николь Симон скончалась в тюремной больнице от туберкулеза. Ее сын отсидел полный срок и освободился буквально несколько дней назад.
Поговорим о самой утренней бойне. Бандиты безмятежно завтракали в крохотном садике, спокойно впустив к себе убийцу. У полиции нет никаких сомнений, что они были знакомы с вновь пришедшим. Нет ни взлома входной двери, ни повреждений окон. Мало того, Карло Заватини, открывший дверь гостю, держал в руке чашку кофе, когда первым из присутствующих получил пулю в лоб. По словам инспектора Петижана, орудовал профессиональный киллер высокого класса. Все трое бандитов, сидящих за столом, были застрелены одним выстрелом в голову на каждого. Четыре трупа – четыре израсходованные пули. Специалисты в криминальной полиции утверждают следующее:
«Действовал профессионал.
Налицо скорострельность. Бандиты даже не успели выскочить из-за стола, или, по еще одной версии молодого инспектора Петижана, от чего-то увиденного все они, включая самого Симона, застыли и не смогли даже пошевелиться. Но опытные сотрудники криминальной полиции утверждают, что так как для инспектора Петижана это первое самостоятельное большое дело, то версия застывших в страхе кровавых бандитов, увидевших кого-то типа привидения или инопланетянина, всерьез принята быть не может.
Все сходятся только в одном: убийства четырех оголтелых бандитов в тупике Ёлок есть не что иное, как раздел сфер влияния между бандами.
Следствие обещает найти убийцу в кратчайшие сроки.
Скажем честно, такие обещания мы часто слышим с набережной Орфевр. А вот сбываются обещания крайне редко».
Подпись журналиста и множество фотографий. Все эти фотографии из уголовных дел, трупов и полицейских, обыскивающих дом, были мне неинтересны. Крупное же фото дома и адрес, где работала покойная Николь Симон консьержкой, ввели меня в состояние комы. Положив аккуратно газету на место, я поднялся наверх и занялся обычной работой.
Клиенты в этот день шли без остановки. Виктор и Виолетта пару раз разыгрывали свой маленький спектакль с глухими персонажами, но целостное впечатление от происходящего было вполне благообразным.
Около шести вечера я стал собираться домой, и в это время ко мне обратился с антресоли Виктор. Было видно, что он доволен сегодняшним днем и находится в хорошем настроении.
– Александр, если до конца следующей недели ты не найдешь ничего интересного, связанного с той папкой, которую я тебе дал, можешь больше этим не заниматься. Надобность отпала.
– Вы знаете, я кое-что нашел. На мой взгляд, не очень полезная и не очень значительная информация, но все же вполне возможно, что вы заинтересуетесь.
Мне показалось, что за моей спиной Виолетта презрительно ухмыльнулась. Впрочем, Франция – свободная страна, любой может презрительно ухмыляться, глядя на молодого дурачка-иностранца. Pourquoi pas? Действительно, почему нет?
– Если вы не будете возражать, за мной завтра зайдет дядя Саша. Он помогал мне в поиске некой информации. Я бы хотел ему тоже рассказать про мои скромные результаты. К тому же я не думаю, что еще что-то найду, так что, к сожалению, но папку завтра вам верну. Хорошо? Доброго вам вечера и успешной охоты на блошином рынке.
Выйдя из магазина, я позвонил с уличного автомата дяде, попросил его завтра приехать в антикварный магазин к пяти и ничего не планировать на вечер: я приглашаю его на ужин. Где-нибудь на бульваре Монпарнас. La Coupole подойдет?
…Они уютно расселись на широком диване около стеллажей, а я – в вольтеровском кресле напротив. У всех было хорошее настроение. То ли от анисовой водки, то ли просто от приятного субботнего дня. Я налил себе чаю и достал уже знаменитую папку. У меня не было хорошего настроения. Это было другое. Меня будоражила победа, кровь на зубах хищника, сцена, публика, удача… не знаю, как сказать, как выразить все эмоции того вечера. Короче, адреналин захлестывал.
– Ты хотел нам что-то рассказать, – с улыбкой процедил сквозь недопитую рюмку Виктор.
– Да, спасибо. Если вы позволите, я начну. Я очень благодарен и вам, Виолетта, и вам, Виктор, за подаренную мне возможность работать у вас и заниматься интереснейшим делом папки с фотографиями работ Кики. В этой папке не все вещи являются портретами знаменитой натурщицы, но это несущественно для нашей истории. Назовем это собрание коллекцией – и все. Удивительно другое. Все, кто хотел в той или иной степени разгадать загадку этого собрания, шли по ложному следу. Вы оба, я, еще один человек, о котором я расскажу позже: все повторяли одну и ту же ошибку. Хочу заметить, что, идя абсолютно неправильным путем, своим для каждого, мы все приходили к предельно элементарной возможности решения загадки и… ее не видели. Вам мешал страх, мне – то, что вы меня обманывали, еще одному человеку – примитивная глупость, дурацкое чувство мести и характер дебила. Да, да. Только не обижайтесь, пожалуйста. Сегодня вечер откровений. Со своей стороны я гарантирую. Предполагаю, что и вам будет что мне рассказать, но вряд ли вы захотите. Итак, я напомню, как все начиналось. Вы дали мне папку и сказали: «Мужу предлагают купить эту коллекцию какие-то странные люди». Это раз. «Надо определить художников, происхождение работ, что известно об их судьбе в настоящий момент и загадки вокруг этих полотен». Это два. И посоветовали походить в поисках ответов на все вопросы по городу. Это три. Только у меня что-то не клеилось в сознании с самого начала.
Фотографии всех работ старые. Шифрованная надпись, нанесенная на каждую фотографию, старая. Она представляет кодификацию, видно, для какой-то картотеки. Ну а почерк, дорогой Виктор, явно ваш. Из этого следует, что данное собрание вам никто не предлагает, оно ваше, и по каким-то причинам вы им никогда не занимались. А тут неожиданно приспичило. Я задавал себе эти вопросы, но ответов на них не было. Пока. Ясно было одно. Двадцатилетний мальчик из Советского Союза проглотит любую версию. Правда ему не нужна. Или правда опасна? Это и предстояло мне выяснить.
Дядя закурил сигарету и кивнул мне в знак одобрения. Похоже, в эту минуту он гордился своим тезкой и родственником. Пахомовы сидели не шелохнувшись. Большой симпатии ко мне не чувствовалось. Если серьезно, то мне было уже все равно. Я сделал глоток чая и продолжил.
– Дядя Саша рассказал мне о Кики и так точно описал фотографию Мана Рея «Скрипка Энгра», что я сразу понял, о ком идет речь. Как вы знаете, в последнем конверте злополучной папки лежит фото фотографии, и это как раз та самая «Скрипка», которую ты мне описывал в тот вечер. Сомнений, что это она, у меня не было. Следовательно, кто-то собирал портреты Кики. С какой-то целью. Это предстояло выяснить. После дяди Катя Гранофф тоже дала мне очень нужную информацию. Это она продавала часть картин человеку, которого звали Иосиф. Он был откуда-то из России, кажется, с Одессы, и дружил с Диной Верни. Именно тогда я и решил, что вы эти картины украли или купили краденое. Тем более что ваши друзья Рене и Доминик – самые настоящие криминальные личности. В этом нет ничего страшного. Это же ваши друзья, а не мои. Только честные люди с такой охраной в гости не приезжают. А еще я видел у Виолетты пистолет. И это не был экземпляр для продажи. Это было что-то другое. Еще раз, знаете, почему я так думал? Потому что с начала всей этой истории вы меня обманывали. Но позвольте, я продолжу. Прежде всего мне надо было разобраться с коллекционером Иосифом. И тут без знаний Дины Верни ничего бы не получилось. Ее приятель, с которым музу Майоля свела эмиграция, бежал из России от погромов и страшной бедности. По его рассказам, еще его дед, а затем и отец были мелкими ювелирами где-то в местечках Украины. Сам Иосиф Гольденберг унаследовал и навык, и усидчивость талантливого мастера, должно быть, от предков. Вместе с супругой они через Румынию добрались до вожделенного Парижа, где жизнь молодых людей потихоньку налаживалась. Иосиф быст