Оставив машину у входа, я зашел в приемную.
Двое пожилых финнов сидели в креслах, ожидая приема, а за стойкой находилась молодая девушка, встретившая меня дежурной улыбкой.
Она поинтересовалась, по какому вопросу я появился. После того, как я объяснил, что являюсь наследником Ритты Пеккарайнен, она встала и скрылась в кабинете шефа.
Выйдя из кабинета и вновь усевшись за стойку, она сообщила, что мистер Салонен примет меня через сорок минут, так что я вполне могу зайти в соседний кафетерий и провести время за чашечкой кофе.
Я решил последовать ее совету и не прогадал, кофе со сливками оказался бесподобен, так же, как и свежая выпечка. Не то, что мои сухие галеты.
Явившись, через тридцать пять минут в офис, обнаружил, что посетителей там уже нет. А еще через пять минут меня пригласили зайти к Эйнару Салонену.
Тот предложил мне присесть и спросил.
— Алекс, ты же обещал, что приедешь через неделю. Что-то случилось?
— Случилось, — сказал я. — Понимаешь, Эйнар, в посольстве узнали о наследстве и в связи с этим решили меня отправить домой, а заниматься наследственным делом, поручить сотрудникам консульского отдела.
— Хм, но ты же подписал договор со мной? — недоуменно произнес Салонен.
Я усмехнулся.
— Меня со вчерашнего дня решили держать в посольстве под замком, пока не отправят в Союз.
— Так ты убежал из посольства? — наконец, сообразил этот тугодум.
— Убежал, — согласился я. — И приехал к тебе посоветоваться, как дальше быть?
— Понимаешь, Алекс, — задумчиво произнес Салонен. — Я являюсь поверенным в делах Ритты Пеккарайнен и обязан довести до всех заинтересованных лиц её завещание. Мы с тобой кроме этого подписали договор, что я представляю твои интересы в государственных органах страны для вступления в наследство, за что получаю соответственную оплату, из тех денег, что лежат сейчас на счету покойной. А решение твоих неприятностей, как ты понимаешь, тоже стоит денег…
— Все понятно, — прервал я его длинную тираду, достав из кармана тонкую пачку марок. — Сколько будет стоить твоя консультация?
На лице собеседника появилось озадаченное выражение.
— Я слышал, что сотрудникам вашего посольства валюты на руки практически не дают, — тихо пробормотал он, и уже обращаясь ко мне, сказал.
— Очень хорошо, стоимость консультации тебе скажет моя секретарша. Ну, а сейчас давай разберем конкретней все твои проблемы…
— …Ну что же, вроде с документами мы разобрались, — вздохнул нотариус спустя час. — Теперь надо решить вопрос с твоей машиной. Повезло, что Ритта дала тебе доверенность на автомобиль с правом продажи. Так что, ты оформишь сейчас продажу самому себе. Потом придется мне еще съездить с тобой в комиссариат полиции.
— А зачем эти лишние хлопоты, — спросил я. — У тебя и кроме меня других проблем хватает.
— Алекс, ты наверняка знаешь, что у нашей страны заключен договор с Советским Союзом, и мы вынуждены выдавать всех ваших беглецов обратно. Уверен, что в скором времени наш МИД получит требование о твоей выдаче. Ты же не хочешь такого финала?
— Не хочу, — сообщил я, догадываясь, что предложит собеседник.
— А раз не хочешь, то придется тебе уехать в Швецию, там сможешь подать заявление о предоставлении тебе постоянного места жительства в этой стране, ну или гражданства. Только ПМЖ тебе могут дать довольно быстро, а вот с гражданством будут проблемы. А уж потом, когда на тебя будет оформлено наследство, мы попытаемся добиться для тебя ПМЖ в Финляндии.
И ехать в Швецию лучше на машине, которая по документам принадлежит именно тебе, а не родственнице. Тем более, как я теперь понимаю, кое-какие деньги у тебя имеются.
— Все понятно, — сообщил я, понимая, что придется расстаться еще с энным количеством марок.
— Я сейчас позвоню своему коллеге в Стокгольме, попрошу его помочь тебе с подачей заявления. Кстати, как у тебя со шведским языком? — спросил Эйнар.
— Никак, — вздохнул я.
— Понятно, а с английским?
— Ну, с английским у меня полный порядок, — улыбнулся я, заговорив на языке Байрона и Шекспира. — Намного лучше, чем с финским.
— Так что же ты мне голову морочил!? — рассердился Салонен, тоже переходя на английский язык. — Мы бы в два раза быстрей обо всем договорились, уже надоело тебе каждое слово объяснять. Надо было финский язык лучше учить, раз бежать собирался, а то говоришь, как будто каши в рот набрал.
Мысленно я усмехнулся. Соседка Ритты только сегодня сообщила, что я намного лучше стал говорить по-фински, а Салонен, наоборот, считает, что я говорю на нем еле-еле.
После того, как мы перешли на английский язык, у нас, действительно, дело пошло быстрей.
Мы оформили договор купли-продажи автомашины и пешком отправились в комиссариат полиции, расположенный на другой стороне улицы.
Но тут мы слегка затормозили. Несмотря на протекцию Салонена, техталон на машину мне обещали сделать только завтра.
Ну, ладно, успокаивал я сам себя, сейчас у нас в посольстве переполох, решают что делать, где меня искать, когда еще ноту составят. А сейчас, до этой ноты ко мне здесь официально не подкопаться. Заграничный паспорт с открытой визой на весь 1976 год имеется, деньги есть, машина есть, через три месяца будет дом и кафе.
О! Кстати! Надо съездить посмотреть, что в кафе творится. Я, конечно, Салонену верю, что там все в порядке, но раз есть возможность своими глазами взглянуть на свою будущую собственность, надо эту возможность использовать.
Оплатив работу нотариуса у его улыбчивой секретарши, я распрощался с ним до завтра, пообещав зайти перед отъездом. В приемной у него уже сидели клиенты, поэтому мы долго не разговаривали.
Появилась мысль съездить к Тойво, но без приглашения ехать было неудобно, поэтому я зашел в магазин, и купив кое-что к ужину, отправился в дом Ритты.
Сегодня в нем уже чувствовался жилой дух, исчезла влажность. Но я все же принес еще две охапки дров, чтобы к вечеру еще раз протопить печь.
Книг в доме не было ни одной, кроме библии. Но её читать не хотелось, поэтому пришлось включить телевизор, чтобы не сидеть в мрачной тишине.
Через некоторое время я выключил телик и улегся спать, чтобы компенсировать бессонную ночь.
Проснулся около семи вечера, жрать хотелось не по-детски и я начал готовить ужин.
Когда телятина в духовке уже подрумянивалась, в дверь кто-то постучал.
Открыв её, на пороге я увидел Ханну-Марию с пожилым мужчиной, видимо мужем.
В руках у женщины было что-то завернутое в полотенце.
Они стояли молча и смотрели на меня, видимо, ожидая приглашения зайти.
Я их ожидания оправдал, и пригласил заходить, сообщив, что очень рад встретить гостей, тем более, что они пришли как раз к ужину.
Парочка зашла в дом, разделась в коридоре и прошла в комнату.
Ханна-Мария сразу заметила раскрытую библию на столе и одобрительно улыбнулась.
Она представила мне своего мужа, ну а я пригласил их к столу. Пирог с брусникой, который они принесли, пришелся очень кстати. Десерта у меня не имелось.
Говорят, что финны малоразговорчивы и не очень любопытны. Однако к Нюлундам это не относилось.
Отведав телятину, запеченную в фольге, с гарниром из отварного картофеля и цветной капусты, Мартин пришел в восторг и заявил, что я готовлю лучше покойной Ритты и его жены.
Да, Мартин, надо бы тебе аккуратней быть со словами, подумал я, глядя на Ханну-Марию. Скорее всего, та ему их еще припомнит.
Сидели мы довольно долго, старики много чем интересовались, все же я вскоре должен стать их соседом, но, в конце концов, выдохлись.
Тут я и задал вопрос, интересовавший меня со вчерашнего дня.
— Ханна, Мартин, вы знаете, когда я учился в школе, у меня был одноклассник Толя Нюлунд. Мы с ним учились до восьмого класса. Я уже тогда знал, что у него есть родственники в Финляндии, потому что он иногда приносил в школу жвачку и неплохо одевался. С того времени я о нем ничего не слышал. Хочу спросить он, случайно, не ваш родственник.
Ханна засмеялась.
— Слышал, Мартин, правду говорят, что мир тесен. Алекс, в Петрозаводске живет младший брат Мартина, Оскар. А твой одноклассник – это наш племянник. Мы всё о нем знаем. Он окончил университет, и работает строителем. Мартин даже два года назад ездил к ним в гости, к сожалению, Оскара, с семьей к нам пока не выпускают, хотя мы постоянно посылаем им приглашения.
После слов Ханны я вспомнил, что Ритта мне как-то говорила, что у соседей тоже есть родственники в Карелии, но тогда не обратил внимания на её слова.
Сейчас же я понял, как мне нехило повезло, появился какой-никакой канал связи с Карелией. Как рассказала Ханна, Мартин летом собирался съездить в Карелию в гости к брату и ему будет несложно опустить в почтовый ящик письмо, адресованное Люде. Думаю, что и мои письма, посланные почтой из Финляндии, тоже дойдут до адресатов, но будут перлюстрированы вдоль и поперек.
Ближе к десяти часам вечера я проводил соседей до дома и, вернувшись, стал готовиться ко сну.
Уже когда ложился в кровать подумал.
— А ведь Никодимов может запросто вычислить, где я сейчас нахожусь и прислать своих ребят, чтобы меня по-тихому упаковать. Он вполне мог их вызвать из Ленинграда. В КГБ хватает таких спецов с открытыми визами.
Другое дело, что вряд ли из-за меня в Питере поднимут большой шухер, кто я такой, чтобы так рисковать? Мелкая сошка, не заслуживающая внимания. Обо мне даже в газетах не напишут и, слава богу.
Мысль, пришедшая в голову, никак не уходила. Даже спать расхотелось. Я снова оделся, вышел на улицу и загнал Волгу в пустой гараж, где Ритта держала свою Ладу.
Приедут, редиски, увидят, что машины нет, дом закрыт, может, не полезут? — думал я, заходя в дом и тревожно оглядываясь по сторонам.
На всякий случай ушел спать в мансарду, а на люк, которым закрывался выход винтовой лестницы, поставил комод.
Снова, как и в первую ночь, заснул не сразу. Никто за мной ночью не явился, так что утром я встал продрогший от холода, так, как закрытый люк не пропускал теплый воздух с первого этажа, а обогреватель я включить забыл.