Когда ночь снова опустилась на крепость, а казарма наполнилась храпом моих товарищей по несчастью, я был готов. Сегодня я был сильнее, чем вчера и шел за белком. За яйцами, которые должны стать следующим кирпичиком в фундаменте моего возрождения.
Я направился к хозяйственному двору, где, по моим наблюдениям, находился курятник. Воровать целые яйца или, не дай бог, кур, было чистым самоубийством — за такое здесь вешали без разговоров. Я не собирался этого делать, а надеялся на другое. На человеческую лень и страх и моя надежда оправдалась.
Рядом с курятником была небольшая ямка, куда, видимо, сбрасывали отходы. Там, среди перьев и помета, я увидел их. Три яйца. Все три с трещинами на скорлупе.
Я осторожно поднял их, ощущая их хрупкость. Моя первая мысль была такой же, как у любого человека из моего времени: «Какое расточительство!». И тут же следом вторая, более важная: «Почему? Почему не отдать их слугам? Нам, поварятам? Для нас это был бы пир!»
Я стоял в тени, перебирая в уме возможные причины. Ответ пришел сам собой.
Я просто представил себе Прохора. Представил, как одна из служанок подходит к нему и, кланяясь, просит отдать ей треснутые яйца для каши. Я почти услышал его брызжущий слюной рев: «Что⁈ Чтобы ты, падаль, нажралась тухлятины, а потом свалилась с кровавой дрисней⁈ А если ты после этого к господскому столу прикоснешься своими заразными руками? А если хворь по всей кухне пойдет? Чтобы я из-за трех паршивых яиц под кнут попал, а то и в колодки⁈ В яму все! И чтобы я не видел, как вы там копаетесь!».
Вот оно. Все дело было в страхе. В паническом, иррациональном страхе перед наказанием. Для Прохора и ему подобных риск отравить господина, даже теоретический, несоизмеримо выше ценности любой еды для челяди. Проще установить одно железное правило: «Все, что вызывает хоть тень сомнения — в отбросы». Это была не просто инструкция, это была их форма страховки жизни и здоровья. Жизни и здоровья господ, разумеется. На наши жизни им плевать, но они боялись нас как потенциальных переносчиков заразы.
В этом их страхе будет моя сила. Они выбрасывали то, в чем не были уверены, а я, с моим Даром, мог быть уверен на сто процентов.
Я сосредоточился на яйцах в руке, активируя [Анализ].
[Объект: Яйцо куриное (треснутое) — 3 шт.]
[Анализ образца № 1: Биологическое заражение (высокое). Проникновение Salmonella. Непригодно в пищу.]
[Анализ образца № 2: Биологическое заражение (низкое). Риск умеренный. Употребление возможно после длительной (не менее 15 минут) термической обработки при температуре 90°C.]
[Анализ образца № 3: Биологическое заражение отсутствует. Свежее. Микротрещина. Употребить в течение 2 часов.]
Два из трех были мои. Это джекпот. Белок! Драгоценный, чистый белок. Я аккуратно завернул их в подол своей рваной рубахи и уже собрался уходить.
В этот момент дверь ближайшей стражницкой казармы со скрипом отворилась.
Я замер, вжавшись в темную, холодную стену курятника. Мое сердце ухнуло куда-то в желудок. На крыльцо вышел стражник. Я узнал его широкую спину и заспанную, опухшую физиономию. Глеб. Тот самый, что частенько будил меня утром пинками.
Глеб не смотрел в мою сторону. Просто вышел подышать ночным воздухом, потянулся так, что хрустнули кости, и зевнул, а потом остановился, глядя на темный двор.
Он стоял прямо на моем пути отступления. Я был зажат в ловушке, в нескольких метрах от своего мучителя, с краденым в руках. Любой шорох, любой неосторожный вздох, и он повернет голову. Тогда мой путь к выживанию закончится, так и не начавшись.
Глава 6
Я замер, превратившись в часть тени от стены курятника. Каждый мускул в изможденном теле свело от напряжения. Дыхание застряло в горле. В подоле рубахи лежала моя драгоценная, хрупкая добыча — два съедобных яйца, залог будущего восстановления, а в нескольких метрах от меня, на ярко освещенном крыльце казармы, стоял Глеб. Мой мучитель и невольный тюремщик.
Он не смотрел в мою сторону. Его взгляд был устремлен на пустынный двор, подсвеченный луной. Глеб потянулся так, что хрустнули кости, шумно зевнул, а затем спустился с крыльца и встал, расставив ноги, прямо на тропинке. Эта зараза просто решила опорожнить свой мочевой пузырь, и журчание стало еще одним звуком в этой напряженной ситуации.
Разум, обостренный опасностью, работал как хронометр. Я анализировал все. Расстояние до него — не больше десяти шагов. Уровень шума — низкий, лишь ветер и далекий лай собаки. Освещение — предательски яркое пятно у крыльца и спасительная, густая тень там, где я стоял. Я был в безопасности, пока он не повернет голову. К сожалению, эта скотина перекрыла единственный безопасный путь отступления. Любая попытка обойти его по открытому пространству двора обречена на провал — он меня заметит.
Время тянулось, как густой сироп. Секунды превращались в минуты. Я чувствовал, как хрупкая скорлупа яиц давит мне на живот. Одно неловкое движение, и я не только разобью свой будущий ужин, но и выдам себя. Глеб закончил, встряхнулся и, затягивая тесемки на штанах, повернулся, чтобы идти обратно в казарму.
В тот самый миг, когда его широкая спина повернулась ко мне, я сорвался с места. Не бежал, а скользил, двигался так, как учили меня на многочасовых стажировках в Японии — бесшумно, экономя каждое движение. Пронесся мимо него, когда он делал первый шаг по скрипучим ступеням крыльца. Глеб не обернулся.
Я почувствовал укол адреналина, а затем — волну чистого, пьянящего облегчения, когда снова оказался в спасительной тени своей поленницы. Проскользнул в свой тайник и только там позволил себе выдохнуть. Руки дрожали, но не от страха, а от пережитого напряжения.
Я аккуратно вынул яйца и перевел, почувствовав себя настоящим триумфатором. У меня есть белок! Драгоценный, чистый, легкоусвояемый белок.
Приготовление кушанья стало священным ритуалом. Я не мог позволить себе роскошь омлета или глазуньи в ее классическом понимании, но у меня имелась смекалка и Дар.
Первое яйцо, то, что Система пометила как [Риск умеренный], требовало длительной термической обработки. Я еще днем стащил с кухни старую, треснувшую глиняную кружку. Она немного пропускала воду, но не критично.
Наполнив ее водой, аккуратно опустил туда яйцо и поставил на самый край своего импровизированного очага, на камень, который был не раскаленным, а лишь очень теплым. Вода не должна кипеть, нужно лишь поддерживать высокую температуру. Это будет примитивная версия техники су-вид.
Второе яйцо, помеченное как [Свежее], я решил приготовить иначе. Разогрел центр своего плоского камня сильнее. Нашел в своих скудных запасах крошечный кусочек свиного сала, который стащил из отходов пару дней назад, и смазал им горячую поверхность. Раздался тихий, аппетитный треск. Затем аккуратно, стараясь не повредить желток, разбил яйцо прямо на камень.
Ш-ш-ш-ш-ш.
Этот звук, звук сворачивающегося белка, был для меня слаще любой музыки. Белок на глазах становился матово-белым, а желток оставался ярким, жидким, как расплавленное солнце. Аромат жареного яйца, простой, честный, заполнил мой маленький тайник. Это был запах дома. Запах нормальной жизни.
Я съел его прямо с камня, помогая себе щепкой. Это было божественно. Вкус полный, насыщенный. Теплый, жидкий желток обволакивал язык, даря чистое, незамутненное гастрономическое счастье. Затем я достал из кружки сваренное вкрутую яйцо. Оно было не таким вкусным, но его плотный, упругий белок и рассыпчатый желток обещали долгое чувство сытости.
Когда последний кусок был съеден, передо мной вспыхнуло долгожданное уведомление.
[Создан новый рецепт: [Яичница на камне (примитивный)]]
[Эффекты при употреблении: [Ремонт Мышц (слабый)]. Скорость восстановления мышечных волокон увеличена на 5% на 12 часов. Восполнение дефицита белка (среднее).]
[Вы получили 15 ед. опыта!]
Я удовлетворенно кивнул. Это было именно то, что нужно. Не просто калории, а целенаправленный, долгосрочный эффект. Я запустил процесс восстановления.
Сидя в своем укрытии, в тепле от затухающих угольков, я впервые за все время почувствовал нечто похожее на безопасность. Мой план работал. Шаг за шагом я отвоевывал у этого мира право на жизнь. Витамины запущены в систему. Белок начал свою работу по ремонту мышц.
После эйфории от трапезы пришло трезвое осознание. Добыча яиц это чистая удача. Я не могу рисковать так каждую ночь. Мне нужен более стабильный и безопасный способ добычи источника белка.
Размышляя где бы его достать вспомнил свой план. Конкретно тот пункт, который мой разум до сих пор старательно игнорировал — насекомые. Мысль о том, чтобы съесть жука, вызывала у меня приступ тошноты, но голод и логика были сильнее. В моем положении брезгливость была непозволительной роскошью. Жуки — это чистый, доступный протеин, который просто ползает под ногами.
Следующей ночью моя экспедиция имела новую цель. Я шел не к «грядкам» с портулаком, а к трухлявым пням и валежнику. Переворачивал камни, разрывал пальцами влажную, пахнущую грибами древесину. Я использовал [Анализ] на всем, что двигалось.
[Объект: Муравей лесной. Свойства: Содержит муравьиную кислоту. Несъедобен.]
[Объект: Дождевой червь. Свойства: Белок (низкое содержание). Примечание: Употребление не рекомендуется из-за наличия паразитов.]
В поисках насекомых мне пришлось залезть даже в небольшой лесок внутри крепости. Здесь мне улыбнулась удача. На стволе старого дуба я нашел крупных, медлительных жуков с блестящими, переливающимися бронзой надкрыльями.
[Объект: Жук-бронзовка. Качество: Удовлетворительное. Свойства: Высокое содержание белка, хитин. Примечание: Рекомендуется термическая обработка для размягчения хитинового панциря.]
Преодолевая отвращение, заставил себя собрать несколько штук в импровизированный мешочек из большого листа лопуха.
В своем тайнике я не стал просто бросать их на камень. Даже такое блюдо требовало уважения. Я нанизал их на тонкую, очищенную от коры веточку, как миниатюрные шашлычки. Натер их найденным ранее диким чесноком, чтобы перебить возможный неприятный вкус, и начал медленно обжаривать над углями.