Шел прохожий, на прохожего похожий — страница 54 из 75

Хочется объясниться. В шестидесятые годы мы с Головановым зачитывались стихами Винсента Шеремета: «И Огюст, и Жак Пикар / Обожали “Солнцедар”, / А вот Роберт Макнамара / Ненавидел “Солнцедара”».

В этих глубоких строках зашифрована история освоения глубин, стоит только заменить популярное некогда бочковое вино на близкий ему по букету бензин.

Именно бензин помог достичь абсолютных глубин. В 1932 году швейцарский инженер, физик Огюст Пикар, построив стратостат и поднявшись на рекордную для того времени высоту 16 370 метров, взялся за создание батискафа, способного опуститься на дно океана.

По существу, это был тоже стратостат, только подводный: в огромных поплавках-цистернах легкий бензин постепенно замещался более тяжелой водой, и конструкция погружалась под воду. Поднимался с глубин аппарат, сбрасывая дробь-балласт.

Американцы купили у Пикара «Триест», долго готовили его к рекорду, и наконец погружение состоялось. В команде было два человека: Жак – сын Огюста и американский офицер Д. Уолш.

В дальнейшем американцы пытались с помощью «Триеста» найти затонувшую в 1962 году подводную лодку «Трешер», но попытки были неудачны, и, с трудом отбуксировав батискаф (который весил тридцать четыре тонны), они взялись за ускоренную разработку мобильных и легких аппаратов, практически миниатюрных подводных лодок, уже без бензиновых поплавков. Поскольку заказчиком был ВМФ США, то и вторая часть стиха, где упоминается бывший министр обороны Макнамара, становится понятной. Воистину настоящая поэзия смотрит порой буквально вглубь.

Между тем глубина давалась нелегко – слишком сложны были аппараты, и недешево обходилась повышенная надежность.

А без нее, дорогие читатели, вы бы в обитаемую сферу, уверен, не полезли. Предельная по расчетам глубина лучших зарубежных аппаратов – американского «Си Клифа» и французского «Наутилуса» – 6000 метров, но достигли ли они ее, неизвестно. Потому я и написал о возможном рекорде, хотя, вы знаете, не в нем дело. А дело в том, что финны, доселе не создававшие ни одного подводного аппарата, вырвались в лидеры. Каким образом?

И тут я приведу слова директора фирмы «Океаникс», входящей в «Рауму», Симо Макконена: «Мы были инструментом в ваших руках». Понимаю, что благовоспитанный и добрый мой приятель Симо мог сказать и просто приятную вещь, но тут он сказал правду. Эти аппараты не могли появиться без нашего опыта и участия. А если быть совсем точным, то не будь Михальцева – не было бы у нас и этих аппаратов. Он как бы генеральный конструктор, заводы которого находятся за рубежом.

Будем справедливы, есть у нас аппараты, изготовленные из собственных материалов и на собственных предприятиях. Они успешно работают на разведке рыбы, нефтяных месторождениях и еще кое-где… Но пока уступают «Мирам» и их предтече «Пайсису».

В 1971 году канадская фирма «Хайко» приняла заказ на постройку «Пайсиса IV» с глубиной погружения 2000 метров. В 1972 году аппарат был готов, однако не был передан советскому заказчику. Позже, правда, канадцы построили и передали нам два «Пайсиса», благодаря усилиям Михальцева, которого знало и уважало международное сообщество, связанное со строительством подводных обитаемых аппаратов. Но эта история показывает, как велико было напряжение в сфере строительства глубоководной техники. Жестокое эмбарго на ряд изделий распространяется и на подводные обитаемые аппараты, хотя это мирные машины.

Неудача с «Пайсисом IV» научила Михальцева быть осторожным. Он договорился с финнами, чтобы строительство и испытание аппарата шли без рекламы. Они выполнили свои обещания, хотя опасения, что аппараты не дойдут до нас, у Михальцева сохранились. Ведь часть оборудования Финляндия не производит, и его надо было покупать у третьих стран. Впрочем, эти страны, до которых, видимо, доходили некоторые слухи, не очень верили в возможность создания на «Рауме» шеститысячных аппаратов. И ошиблись. Финны проявили себя замечательными инженерами, надежными партнерами и хорошими учениками.

Контракт оказался необыкновенно выгодным для нас и очень престижным для финнов. Михальцев со спецами из «Судоимпорта» сумел включить в общую сумму платежей изготовление спасательного устройства. А затем убедил партнера, что им удобнее сделать аналог основного аппарата, чем разрабатывать новую беспилотную конструкцию. Таким образом мы получили за те же деньги второй аппарат, испытательный комплекс и центр подготовки гидронавтов. Никто не потерял – все прибрели. (Кстати, два аппарата обошлись нам дешевле, чем один шеститысячник французам или американцам.)

То, что аппараты строятся, знали и в институте, и в академии, и в «Судоимпорте». Правительство отпустило средства. Прекрасно. Но вот наступил момент, когда «Миры» реально, а не в бумагах-документах должны были появиться на «Академике Мстиславе Келдыше». Только на нем возможно было установить аппараты, но именно это судно бывший тогда директором А. С. Монин захотел использовать в своей экспедиции, хотя можно было обойтись другими плавсредствами.

Аппараты, покупателей на которые в мире хоть отбавляй, оставались без «носителя». Испытать, а значит, и забрать их было невозможно. Вся идея рушилась… Монин, руководствуясь непонятными со стороны амбициями, предлагает заказать ПОА кому-то другому. Без уверенности в исполнении заказа в нужные сроки, в то время как «Миры» уже почти готовы.

Интрига эта загадочна, впрочем, лишь на первый взгляд. Долгое время споры Монина и Михальцева об аппаратах были чисто теоретическими, из чего надо делать жесткую сферу, по какому пути идти и т. д. Но вот аппараты стали реальностью, и оказалось, что Михальцев выигрывает. Честолюбие директора взяло верх над здравым смыслом, и началось…

Михальцев и Монин, до того бывшие в пристойных отношениях, обменялись тяжелыми ударами. Монин писал письма о том, что аппаратов нет, а если они есть, то не утонут, а если утонут, не всплывут, а если всплывут, то на них нельзя будет работать, и т. д.

Монин был директором, Михальцев – заведующим лабораторией в его институте. У Монина был научно-бюрократический опыт борьбы. Михальцев, тоже не овца, знал, как отвечать на ябеды, и на формулировки отвечал формулировками.

Монин боролся, чтобы Михальцев проиграл, в пылу борьбы забыв, что проигрыш Михальцева – это проигрыш всей страны, поскольку она лишалась аппаратов, столь ей необходимых. Михальцев знал цену аппаратам, что промедление с их испытаниями может закончиться уводом «Миров» из-под носа, как случилось с канадским «Пайсисом IV», и это придавало ему силы. Разумные люди были и в Академии наук, и они помогли ему победить.

Корабль выпал из монинского эксперимента. Монин выпал из директоров института, а Михальцев из начальника экспедиции превратился в научного ее руководителя. Игорь Евгеньевич со товарищи, хоть и сделали свое дело, несли на себе для некоторой части институтских обитателей печать «другой силы», а поскольку свободное мышление для многих по-прежнему принадлежность домашних посиделок, то и понятно желание угодить своим руководителям, заранее угадав их отношение к некоторым людям и событиям… Разделять мнение начальства – вот истинная демократия. Бессовестная слегка, зато совершенно безболезненная.

Такая занятная сложилась ситуация, которая, может быть, отчасти и объясняет «Загадку Кальмана». Воистину, чтобы сделать для отечества доброе дело, иной раз надобно здоровье положить в борьбе с защитниками его интересов.

P. S. Прошли годы. «Миры» прекрасно работают. С деятельностью команды под началом Анатолия Сагалевича связаны многие открытия в океане. Аппараты постоянно участвовали в научной работе и в сложных подводных экспедициях, связанных с исследованием причин гибели атомных подводных лодок «Комсомолец» и «Курск». С помощью «Миров» будут сняты Кэмероном эпизоды фильма «Титаник». Поучаствуют они и в шумных пиар-акциях в Ледовитом океане и на Байкале, где пассажирские места займут VIP-персоны, которые за свою беспримерную отвагу будут воспеты телевидением и прессой и отмечены высокими наградами. (Опасная, оказывается, это профессия – пассажир, а я и не знал.) Но среди моря восторженных слов и оценок, подробностей и деталей не найдется ни одного слова благодарности человеку, которому наша страна обязана появлением этого чуда техники, – Игорю Евгеньевичу Михальцеву.

Его памяти посвящен этот очерк.

Кстати, в названии аппарата Игорь Евгеньевич

застолбил свое авторство.

«Мир»

это еще и МИР – аббревиатура,

которая расшифровывается как

«Михальцев и “Раума”».

(9)Гренландия













(9)

Лед

То, что во всем мире лед (на уровне моря) тает при температуре ноль градусов по Цельсию, свидетельствует, что Бог един

Сено скосил

Иду я из одной деревни в другую, вижу – мужик сено гребет. Скосил пару дней назад, теперь солнце подсушило траву, он и торопится соскирдовать, пока вёдро. Меня увидел с фотоаппаратом, закурил, раз отвлекся, грабли поднял и замер. Карточка ему ни к чему – у него в избе, небось, полно. Все родственники отретушированные, гладкие, красивые – совершенно не похожие на живых людей. Но если мне приспичило его заснять – будь любезен! Только минуточку: с куревом в вечность как-то нехорошо, неделикатно. Вот он окурочек и убрал с глаз, однако не выбросил. Вечность пройдет, а табачок денег стоит. Попрощались мы и разошлись.

Он в моей жизни

остался симпатичным мужичком,

пережидающим радость нашего случайного знакомства

во имя работы.

А меня он вряд ли запомнил…

Незлобивые помехи забываются

быстро.

Баскервильские коты

Все-таки интересные места есть…

Ветхая очень лошадка, похожая на тех игрушечных, которые достаются младшим от старших братьев, потертая от частого пользования, тащила такую же обшарпанную маленькую повозку, в которой, кроме теней от листьев одесского платана, ничего не было. Но и эти медленно плывущие тени были ей уже в тягость.