Красно-коричневый, с рогами, но не страшный
Он имел в виду лишь то, что нам хорошо. Мы и запели.
Теперь о тверди.
Неподалеку от столицы Зимбабве, города Хараре, есть поле балансирующих камней. Символ незыблемости, гигантские валуны словно висят ни на чем. Центр тяжести, по виду, не имеет опоры. Нагромождения эти таинственны и загадочны. Зачем они так причудливо выставлены на равнине? Разве чтобы будоражить воображение о Скульпторе.
Может быть, одну композицию, напрягшись и призвав технику, современный человек и мог бы выстроить, но целое поле… Дешевле бы все это разрушить. Посильно для человека.
За камнями прячутся разбойники. Точнее всего, видишь здесь незабвенных Ролана Быкова (Бармалея) с Мкртчяном и Смирновым. Однако проводник в форме, напоминающий натовского генерала, советует оплатить его услуги по защите. Поиски разбойников безуспешны, но и цена за миф невелика.
Твердь балансирует, не пугает основательностью, а радует игрой, в которой человек – зритель. Хорошо, если добросовестный…
…Когда-то, лежа под южными звездами в заповеднике Бадхыз, мой друг, спасавший это чудо природы долгое время от внимательных людей, сказал, что человечество может считать себя спасенным, когда юношам и девушкам, достигшим призывного возраста, государство вместо оружия будет покупать рюкзачок и отправлять странствовать по миру, чтобы они узнавали иные народы и страны, столь же достойные жизни и восхищения, как они сами и их родина.
Такой он прагматик, Юрий Константинович Горелов,
рассказ о котором под этой обложкой.
Это я к слову…
Приключение Горелова
Горелов жил без спроса. Никому не должен. Землю, воду, воздух, животных, растения – то есть свой мир – Юрий Константинович Горелов получил в комплекте. На время.
Все на время. Но это время, определенное каждому, принадлежит ему целиком. Значит навсегда.
– Горелов, – говорю я ему, – давай напечатаем памятку браконьера: «Юрий Константинович Горелов – зоолог, старший научный сотрудник заповедника Бадхыз на юге Туркмении. Рост выше среднего. Русоволос. В разговоре порывист. Реакция мгновенная. Отлично видит в темноте, за что получил кличку Кошачий глаз. Улыбается открыто и много. Начитан. Образован замечательно. На левой руке нет фаланги большого пальца – следствие укуса змеи. Азартен. Постоянно готов к спору. Стреляет точно, в том числе и с движущегося автомобиля. Из всех видов охоты признает одну – на браконьеров. В этой охоте беспощаден. Законы знает, но защищает не их, а природу. Чинов и званий не различает». Ну как?
– На самом деле кличку мне дали Дикий глаз, но так, как ты говоришь – благозвучнее.
На дворе жара и четвертая четверть века. Мы сидим в домике приятеля Горелова змеелова Юры Орлова. Мое первое путешествие в Бадхыз подошло к концу. Мы ждем поезда. На столе бутылка болгарского вина гамза в оплетке. Окрошка из гамзы и компот из гамзы.
Орлов считает, что красное вино защищает от яда змей, которые его время от времени кусают. Вот он и пьет гамзу вместо воды. Горелов не пьет вовсе. Он должен быть ежесекундно готов к действию и трезв. Алкоголь притупляет реакцию. Он не допускает мысли, что кто-то может его опередить. Может быть, это семейный опыт.
Горелов родился в Болгарии, куда эмигрировала через Батум его мать с бабушкой, а из Крыма – отец подпоручик царской армии.
Юра Орлов тоже провел беспризорное детство. Родители его пребывали в лагерях, где и погибли. Досидев за отца с матерью, Орлов заинтересовался герпетологией. Стал одним из самых известных змееловов, прекратив отношения с режимом.
Он закрыл свой мир, ограничив его прагматическими отношениями со страной. Добывал яд (сохранив, разумеется, змей. Иначе Горелов бы не сидел за этим столом), продавал его, отдавал его и покупал еду и гамзу.
– Похоже, он не может расстаться с видением детства, – сказал я Горелову, когда мы подошли к серым бетонным плитам, ограждающим зону для кобр.
Внутри загона были вырыты землянки.
– Ступай за нами след в след. Не наклоняйся в сторону и не размахивай руками.
Когда глаза привыкли к темноте, я увидел десятки ячеек с плоским полом, вырытых в глиняных стенах. В каждой из них на расстоянии вытянутой руки в позе готовой к атаке расположились кобры.
– Их нещадно отлавливают и губят браконьеры. Яд дорог, – сказал Горелов.
Орлов молча, молниеносным движением поймал за шею одну змею. Горелов вторую. Мы сфотографировали красавиц и отпустили. Они медленно заструились к бетонному прудику, где замерли, приготовленные к съеданию лягушек.
Из домика Орлова, куда мы вернулись, было видно, как тронулся поезд.
– Ничего, – сказал Горелов, – вы с Юрой догоните его на мотоцикле.
Мы с Орловым доели окрошку.
– Я хочу тебе объяснить: в природе нет добра и нет зла. Морали нет. Есть целесообразность. Чему человек венец?
– Венец? Ты же говорил в заповеднике, что он, возможно, ошибка природы, – сказал я отпивая компот, – что он единственный из животного мира, кто способен разрушить среду обитания. Свою и других видов. Почему теперь венец?
– Потому что не известно. Природа действует методом проб и ошибок: либо вид выживает, либо гибнет. Без идеологии. Есть болгарская байка: сидит на ветке сорока и примеряет, извини, к заднице орех (я забыл сказать, что Горелов обычно не ругается. – Ю. Р.). Лиса спрашивает: «Что ты делаешь?» – «Хочу съесть». – «Так примерь его ко рту». – «Проглотить я его проглочу. А вот интересно посмотреть, как он выйдет».
Я с тревогой посмотрел в окно на опустевший перрон. Но Горелов не обратил на мое беспокойство внимания.
– Человечество не думает, запуская какой-нибудь глобальный проект, что произойдет, когда оно проглотит кучу орехов. Похоже, мы перешли черту, до которой можно было остановиться. Дай бог, чтобы люди уцелели со своим страшным багажом. В самолет тебя с взрывчаткой и ядом не пустят. А на земле, откуда он взлетает и куда садится, человек волен взрывать, крушить и отравлять.
– Зачем же ты воюешь за природу на этом клочке суши, раз все обречено?
– Что? Не все! Я им не уступлю то, что могу сохранить. Не для примера вовсе. И они это знают.
За двадцать лет пребывания Горелова в заповеднике джейранов и куланов стали считать не десятками, а тысячами, он сохранил фисташковые леса, сократил прогоны отар через Бадхыз, свел браконьерство к опасному и наказуемому действу. Безусловно, наказуемому. Ему все равно, кто создает угрозу его зверью: местный житель или залетный начальник, сосед, командир заставы или армейское подразделение.
– Ты пришел с ружьем? Извини.
Когда Горелов, до смерти напугав, задержал и обезоружил (предварительно шарахнув из одностволки по радиатору машины) секретаря ЦК КП Туркмении и министра мелиорации, он не думал о том, как этот поступок отразится на его судьбе. Уверенность в своем деле давали Юрию Константиновичу одну привилегию – он не боялся быть плохим.
Спустя двадцать лет после того, как его, бывшего заместителя директора и старшего научного сотрудника (это я напоминаю вам, что Горелов по штатному расписанию не был обязан сам ловить браконьеров), выдавили из заповедника, он ночью въехал в районный центр Сирахс. Возле отделения милиции, начальника которого он когда-то опередил, припечатав затылком к стенке, пока тот доставал оружие, и изрядно помяв за убитого джейрана, Горелов вышел из уазика, чтобы спросить дорогу.
– Как выбраться из поселка? – спросил он у сидевших в темноте на скамейке людей.
– Может, тебе надо в Бадхыз?
– Да.
– Горелов, ты за что посадил моего отца? – спросили его из ночи.
– За браконьерство, – ответил Горелов.
Кто его узнал по голосу в темноте – сын чабана, шофера или родственник руководителя района, он не знал. Да его это и не интересовало. Он подумал, что, возможно, память о нем еще работает на заповедник.
Пока мы со змееловом Орловым пылили по пустыне на мотоцикле Иж‐350, догоняя неспешный поезд, я расскажу вам, каким образом Горелов оказался в Бадхызе.
Отец учился на высших технических курсах, потом в военном училище. Воевал в армии Врангеля, в корпусе генерала Кутепова. Из Крыма под нажимом красных на пароходе покинул родину и отправился в Галиполи – на европейский берег Дарданелл.
Офицерская компания отца немцев не любила, как бывших противников. Слово патриот в лексиконе отсутствовало, родина – тоже. Было слово Россия. Национализм почитался явлением неприличным. Все следили за событиями в Союзе и ждали «смерти таракана». Отец написал друзьям, спрашивая, когда можно возвращаться, и получил ответ: «Что касается вашей племянницы, то, на мой взгляд, выходить замуж ей рано».
Зоологом Горелов решил стать, быть может, когда прочитал свою первую книжку про жизнь муравья. Он принялся с особенным усердием изучать то, что ему могло пригодиться в будущей профессии. И спортом он занимался лишь тем, который был бы полезен «в поле». Зоолог должен уметь стрелять, плавать, лазить по скалам, бороться…
В десятом классе он, заработав деньги, купил Дарвина «Происхождение видов» и с карандашом прошел эту книгу.
– С тех пор мое мировоззрение сформировалось окончательно и больше не менялось.
– Что ты имеешь в виду?
– Я неверующий, – внятно произнес Юрий Константинович, – может быть, оттого что у меня нет страха.
Первый поход за правду он совершил при поступлении в сельхозинститут. Ему поставили двойку за сочинение на болгарском. Он надел «бляху» – золотую медаль за трудовые подвиги с киркой и тачкой при строительстве дороги на гору Витошу (300 % от нормы) и пошел к министру образования с требованием, чтобы ему показали его работу. И ему показали – там не было ни единой ошибки. Потом он перевелся на биофак в университет.
Умер Сталин. Горелов окончил университет, и семья стала думать о возвращении. Весной 55‐го Гореловы вернулись в Россию. Год Юра проработал учителем в Ростовской области и через год отправился в Москву в Министерство сельского хозяйства проситься в заповедник.