– А… а мы думали – вы в Париже, – медовым голосом говорит Бабуля. – А вы, оказывается…
– Не в Париже! – бодро заканчивает фразу Фотограф.
Безработный ёрзает на сиденье в поисках такой позиции, которая позволила бы ему видеть всех участников беседы сразу, что непросто, учитывая дислокацию последних. Старикашка сворачивает газету и прикладывает импровизированную слуховую трубку к уху. Случайные пассажиры, почуяв приближение интересного, напряглись в ожидании.
Это Случайный Пассажир
– Ну же, Мадам, не томите! – решается Безработный. – Мы уж извелись все!
– Вы извелись?! – вскрикивает Мадам, оборачиваясь к аудитории. – Вы?!
– Ну, ладно, ладно, – примирительно говорит Фотограф, – вы извелись сильнее. А мы – не очень сильно.
– Не очень сильно?!
– Рассказывайте же!
Мадам несколько раз пытается начать, открывает рот, задыхается, закрывает рот. Наконец, очередное открытие рта сопровождается звучной отрыжкой, Мадам испуганно зажимает рот обеими руками, Школьник гогочет, Бабуля дает ему подзатыльник, Кондуктор аплодирует, а Фотограф выдает резюме:
– Будем считать это выстрелом стартового пистолета! Итак…
– Итак, я не поехала в Париж, – говорит Мадам и умолкает, словно бы это – последнее предложение пятитомной саги.
– Мы заметили, – вкрадчиво молвит Бабуля, – но в прошлый раз, милочка, вы так стремительно покинули нас… И мы до сих пор не знаем, кто же это такой «он» и почему Париж…
Мадам щелкает замком ридикюля, извлекает из его недр яркий листок, на котором среди вкривь и вкось расползающихся надписей изображен мускулистый усач, и предъявляет аудитории.
– Вот он, – скорбно говорит Мадам. – Жорж.
– Жорж! – хором вторит благодарная аудитория.
– Настоящий богатырь, при этом – урожденный парижанин! Видели бы вы, как он гнул чугунную кочергу! – оживляясь, повествует Мадам.
Аудитория застывает, переваривая информацию.
– Мадам, – осторожно интересуется Фотограф, – а нельзя ли уточнить – где именно происходило это… э-э-э… сгибание кочерги урожденным парижанином?
– Ну, натурально – в цирке-шапито! – раздраженно отвечает Мадам. – Не в театре же драмы, в самом деле!
– Ах, точно, я как раз вчера слыхала в очереди к невропатологу… ой… ну, неважно – в общем, говорили, что к нам приехал французский цирк! – встревает Бабуля.
– «Французский цирк» – звучит как эвфемизм, – заявляет Безработный, демонстрируя неожиданную эрудицию.
– А вы – хам, и это не эвфемизм! – шипит Мадам. – Если вы такой умник – давайте, рассказывайте сами!
– Нет, нет, мы не хотим его рассказ, мы хотим ваш! – верещат хором Бабуля, Фотограф и Кондуктор. Мадам бросает на Безработного победительный взгляд и продолжает повествование.
– В тот вечер, когда наша Молодая Особа так внезапно решила отдаться своим чувственным порывам и оставила меня наедине с томиком Сапфо, я ощутила потребность… даже не знаю, как это выразить… в чем-то таком приземленном, таком… материальном… физическом… не возвышенном, как обычно, а…
– Бездуховном! – подсказывает Кондуктор. – У меня такое часто бывает, особенно по пятницам.
– Я сейчас попрошу молоток у Водителя и убью вас, – страшным голосом молвит Мадам.
– Потом, потом, – вклинивается Фотограф. – Итак, вам захотелось бездуховного, и вы пошли в цирк-шапито.
– Да, я пошла в цирк! И не стыжусь этого! – гордо выпрямляя спину, заявляет Мадам. – Я пошла туда, а там – он! Жорж! Он был прекрасен. Такие мускулы, такой торс… как я уже сказала, он гнул кочергу… и потом еще поднимал эти, круглые такие…
– Гири, – подсказывает Безработный.
– Гири, ага, – продолжает Мадам. – Вообразите, он ими жонглировал! И я поняла, что мы созданы друг для друга.
– А вы что, тоже любите жонглировать гирями? – интересуется посторонний пассажир с соседнего сиденья.
– Какая наглость! – взрывается Бабуля. – Здесь только мы имеем право задавать уточняющие вопросы Мадам!
– Да, а посторонние сидят тихонько и слушают! – добавляет Безработный.
Проштрафившийся пассажир вжимает голову в плечи и отворачивается к окну, а Мадам возобновляет рассказ.
– Итак, я поняла, что мы созданы друг для друга. Когда представление окончилось, я решила пробраться в его вагончик и сказать… выразить… В общем, дать знать о своих чувствах. – Мадам судорожно сглатывает и вытягивает из ридикюля внушительный носовой платок. – И я пошла! И пробралась! Он открыл мне дверь… я прямо с порога сказала ему, что мы созданы друг для друга! Он пригласил меня внутрь, налил чего-то жёлтого в рюмку… И стал говорить, говорить…
Мадам делает длинную паузу, судорожная комкая платок. Все вежливо ожидают; наконец, Бабуля не выдерживает:
– И?..
– Он говорил по-французски! – фальцетом выкрикивает Мадам. – Я не поняла ни слова!
– Какая душераздирающая драма, – говорит Фотограф.
– Но я нашла выход! – продолжает Мадам. – Я достала свой блокнот, карандаш и нарисовала ему мое послание. Два человечка – это он и я, а между ними – плюсик, а потом от них стрелки, ведущие к Эйфелевой башне. Это означало – «Я люблю вас, поедемте вместе в Париж!» Он долго рассматривал рисунок, а потом рассмеялся, взял чистый листок из моего блокнота и написал что-то по-французски. Я показала ему жестами, что не понимаю, но он лишь смеялся в ответ и подталкивал меня к выходу. Я решила, что на следующее же утро отправлюсь в бюро переводов, узнаю, что ответил мне мой избранник, и потом сразу же закажу билеты в Париж.
Мадам делает паузу, чтобы перевести дыхание. Аудитория замирает в ожидании.
– Так вот, знаете ли вы, что написал мне Жорж – этот коварный, как выяснилось, тип?
– Не знаем! – хором отвечают Бабуля, Школьник, Кондуктор, Фотограф, Безработный и очнувшийся от сладкой дрёмы Старикашка.
– Он написал: «Мне не нужна ассистентка, но я могу порекомендовать вас дрессировщику слонов».
Оглушительный хохот практически заглушает голос Водителя, который объявляет: «Ветеринарная лечебница! Следующая остановка – Парк Культуры!»
В глаза реальности
Мы опять подъезжаем к кольцу. Пожалуйста, будьте внимательны, не оставляйте в вагоне свои вещи, проявляйте деликатность друг к другу, ну и вообще будьте внимательны.
Смотрите, смотрите скорее! Это Мадам! Она идёт к остановке! Вот она переходит дорогу (между прочим, на красный свет), пихает зонтом Велосипедиста, который едет по пешеходному переходу против всяких правил, бросает зверский взгляд на Цветочницу, торгующую на остановке своим товаром и, наконец, лезет в вагон.
Сегодня Мадам одета во все чёрное. Чёрный плащ летит за ней, как крылья гигантской летучей мыши. Чёрное кепи надвинуто на лицо. Чёрные сапоги грохочут по вагону своими чёрными каблуками.
Не говоря ни с кем ни слова, Мадам усаживается на свое любимое место. С которого только что предусмотрительно сбежал Кондуктор.
В вагон входит Бабуля, поддерживая под локоток Очень Пожилую Знакомую и железной хваткой удерживая руку Школьника.
– Да, так вот, – говорит она, – надо вам сказать, что он – мой третий муж, я имею в виду, – был очень темпераментным человеком. Жгучий брюнет. Румянец во всю щеку. Тридцать седьмой размер обуви – куколка, не мужчина! О, это был зверь! Если бы у нас было столько счастья, сколько я перебила посуды от его криков…
– Иллюзии, – замогильным голосом прерывает ее Мадам, – причина всех наших несчастий. Если бы я была правительством, я бы запретила…
Она достает платок и уныло, как саксофон, сморкается.
– Что? – хором спрашивают все.
– Любовные романы! – вопит Мадам. – Все эти слюнявые истории! Кинематограф – этот яд, непрерывно отравляющий наши души и склеивающий мозги! А эти стихи? Романтика – как же! Нас дурят! Забивают нам голову идиотскими выдумками! Понимаете?
– Честно говоря, не очень, мадам, – вежливо сообщает Водитель из своей кабины.
– Любовь, – фыркает Мадам. – Скажите ещё – счастье. Ничего подобного нет, никогда не было и не может быть!
– Чего не было? – поворачивается Бабуля. – Вот, помню, мой третий муж…
– Да погодите вы! – кричат все.
– Мадам, – торжественно произносит Кондуктор, – вы рассказывайте, рассказывайте.
Мадам садится прямо. Складывает руки на коленях. Потом открывает сумку, демонстрируя внушительную гору конфетных фантиков, и страдальчески всхлипывает.
– Ну же, ну? – Безработный нетерпеливо ерзает.
– Мы все внимание! – восклицает Фотограф.
Это Фотограф
– Так вот, – выговаривает Мадам – она все еще хлюпает носом. – Вы, конечно, помните эту ужасную историю с Жоржем?
– Ужасная история! – хором подтверждают все.
Мадам обтирает нос платком.
– И тогда я подумала: почему бы нет? Дрессировщик слонов – основательный, надежный, физически сильный мужчина. Он, может быть, не так эффектен. Но у него золотое сердце. Не то, что у этого Жоржа. Он будет со мной добр – а это очень важно!
Мадам опять высмаркивается, кстати обнаружив в кармане сохранившуюся конфету, суёт ее в рот и продолжает:
– Давайте рассуждать логически. Для дрессировки слонов очень важно быть добрым. Надо быть добрым, иначе вас затопчут к чертовой матери. Слоны – это слоны. С ними нужен такт. Терпение. Любовь. И вот я пришла к выводу: пора отбросить предрассудки. Надо смотреть в глаза реальности. Пусть будет дрессировщик слонов.
Следует пауза. Все ждут продолжения. Фотограф деликатно прокашливается.
– Тогда, – милостиво сообщает рассказчица, – я опять поехала в цирк.
Опять повисает молчание.
– Нет, это невыносимо! – раскрывает рот Очень Пожилая Знакомая. – В конце концов!
– Что вам от меня нужно! – голосит Мадам.
– Нет, а что вы себе думали! – восклицает Бабуля. – Мы тут, можно сказать, все извелись…
– Вы извелись? – орет Мадам. – Это вы извелись?
– Дамы, дамы! – Фотограф поднимает руку, удивительно напоминая римского трибуна, призывающего толпу к спокойствию. – Так говорите, бедная вы наша. Говорите, несчастная. Говорите, тысяча чертей, что там у вас опять произошло!