— А Ромка?! — успеваю крикнуть я до того, как он хлестнет лошадь.
— А Роман, отцовский казачок, был убит тогда же, — печально отвечает Николай и резко хлопает ладонью по крупу Байярда. — Быстрей!
Непривычный к такому обращению конь срывается в карьер, и мы успеваем. Последние метры он преодолевает, с трудом вырывая копыта из густой болотной жижи и, наконец, храпя, вылетает на тропу. Нам навстречу несется кем-то расстреноженный перепуганный Брайан.
Я натягиваю повод и оборачиваюсь.
Прекрасный белостенный дом, освещенный и украшенный гирляндами цветов, словно сегодня в нем устраивают роскошный бал, медленно опускается в заросли камыша и осоки. И прежде чем над его крышей смыкается покрытый ряской ил, до меня доносятся отзвуки веселой музыки и человеческие голоса.
Последнее, что я вижу вдалеке — широкоплечая стройная фигура в черном, растворяющаяся в болотном тумане. Прощальный наклон головы…
Где-то высоко, среди гаснущих звезд, летает Лунная Сова, которую я уже вряд ли когда-нибудь увижу.
Робкая полоска рассвета появляется над Шеметовским болотом.