Но сломленным не выглядел, смотрел на меня прямо и смело, хотя явно понял, что перед ним не простолюдин.
В своих странствиях по Европам я слегка навострился болтать по-немецки, но являть свое знание опасался. Увы, сам Шемяка знанием иноземных языков не блистал.
Поинтересовался у пузана в рясе:
— Толмач у вас есть?
Ключник ответить не успел, латинянин вежливо поклонился мне на иноземный манер и слегка писклявым голосом заговорил на довольно приличном старорусском.
— Я Иоганн ван Вермеер, господин. Свободный человек, родом из Антверпена, что в Брабанте. Язык ваш выучил, ибо уже два года на Руси обретаюсь. Как мне обращаться к вам, чтобы не причинить урон вашей чести?
Я слегка озадачился, подбирая к титулу князя приличествующее западное обращение, но потом плюнул и не стал ломать голову.
— Добавляй титул: князь, этого хватит.
Иоганн поклонился, брякнув колодками, показывая, что все понял.
— Как здесь оказался? Кто ты такой? Какие ремесла знаешь? Где языку научился? Отвечай честно, от этого зависит твоя судьба.
— Как прикажешь, княже, — брабантец еще раз поклонился. — Сам я наемный копейщик. Увы, другим ремеслам не обучен. В Антверпене у меня вышла ссора с одним богатым ганзейским купцом из-за его жены, пришлось убежать в Ригу.
— Блудил с женой купца?
Наемник покаянно склонил голову.
— Было, княже. Но не могу сказать, что жалею об этом.
— Хорошо, что честно говоришь. Дальше.
Брабантец кивнул.
— Дальше в Риге я подрядился охранять купцов, но так случилось, что ганзеец достал меня и там. Пришлось уйти в Новгород. Но и в Новгороде… — он криво усмехнулся. — Но и там нашли. Местные выдали ганзейским, а они у себя в слободе посадили в темницу. Но мне удалось сбежать и уйти опять с купцами уже сюда. Но купчишки народ скверный и бесчестный, чьи бы они не были, когда захворал — бросили. К счастью выходила добрая женщина местная, но…
Наемник покосился на ключника.
— Говори, не бойся.
— Но и здесь случилось неладное, — наемник вздохнул, но раскрывать тему не стал. — Я не жалуюсь, княже, так везде происходит — видимо Господь оставил меня своими милостями.
— Что здесь случилось? Что от тебя хотят?
— Я не знаю! — фламандец пожал плечами. — Надо спросить у них.
— Знамо, что! — ключник вскинулся. — Покаяться в ереси латинянской! И принять веру истинную.
— Пасть закрой, — неожиданно зло гаркнул я на монаха.
Тот моментально исполнил приказ буквально, захлопнул рот, стукнув зубами и обиженно нахохлился.
Я ненадолго задумался. Ну что тут скажешь? Конечно, был бы он рудознатцем, пушкарем или оружейным мастером каким — даже бы не раздумывал, но копейщик тоже хорошо. Разбавить русскую воинскую тактику западными манерами будет не лишним. К примеру, фламандские пикинеры наряду со швейцарскими сейчас в Европе рулят. Без спитцеров не одна битва не обходится. На Руси копейщики тоже в ходу, но не в такой манере. Не знаю, будет такая тактика работать против татар, но других врагов тоже хватает: те же ливонцы или поляки. Может чего полезного выйдет.
Впрочем, я быстро себя осадил за самонадеянность. Ага, разбавлять он собрался, а сам на волоске висит. Великий прогрессор выискался. Здесь на Руси сейчас даже только наконечники для пик отковать целая проблема, не говоря уже о том, что людишек для обучения в копейщики хрен найдешь.
Но от намерения вызволить из поруба фламандца не отказался. Пусть будет рядом, а там посмотрим.
— У тебя два выхода. Либо я тебя выкупаю, и ты идешь служить ко мне, либо сгниешь в темнице. Выбирай. Будешь служить верно, милостями не обижу.
— Пойду служить! — торопливо ответил наемник. — Не пожалеешь княже!
— Но есть одно условие: примешь православие. Без этого не получится.
— Княже! — вскинулся фламандец. — Я приму, но…
— Что? — отыгрывая роль сурового князя, я нахмурился. — Не в твоём положении условия ставить.
— Пойду к тебе! — пикинер фанатично блеснул глазами. — И веру приму, но выкупи еще у монастыря женщину мою!
— Лушку, что ли? — я сильно удивился. Понимаю, что женщины имеют удивительную власть над мужчинами, но Лушка что-то не тянет на роковую красавицу, из-за которой человек готов веру сменить. Опять же, такие чувства у наемника, который убивает за деньги, по меньшей мере удивляют.
— Гликерию, ее! — наемник тряхнул гривой волос и неожиданно бухнулся на колени. — Она мне жизнь спасла! Теперь навсегда в сердце моем. На смерть из-за нее пойду. Обет дал Господу! Не выкупишь, буду сидеть в темнице до конца жизни. Таково мое условие.
Ключник делал вид, что дремлет, а сам внимательно прислушивался к разговору. Я его окрикнул:
— Ваша баба, о которой он толкует?
— Наша, — солидно кивнул монах. — Ипата Гуся дочка, в монастырских закупах[5] числится. Ипат преставился в прошлом годе, а долг так и не отдал. Так долг на нее пал.
— Ничего не обещаю, — я глянул на наемника. — Но попробую. И запомни, мои расходы сам отрабатывать будешь.
Фламандца увели, а я прямым ходом отправился к игумену, уже понимая, что тот из меня за эту сладкую парочку всю душу вытрясет.
И не ошибся.
— А кто долг за Гуся платить будет? Ась? — тряс бороденкой игумен. — А еретик? Еще надо разобраться, зачем он тебе.
— Он примет православие, — отрезал я. — За девку назови цену.
— Иудино согласие недорого стоит! — насупился монах. — Обманет он тебя, ей-ей обманет. Не верю!
— Отче, отче… — я покачал головой. — Не будем из-за пустяков ссорится. Ведь одно дело делаем. Да и недосуг мне с тобой торговаться. Назови цену и разойдемся. Ну?
— Цену? — монах хмыкнул. — А отдай нам борти в Звенигородской земле!
— Ты не ошалел часом?
Торговались долго, уже брат Васька не выдержал и приперся с разборками: мол, какого хрена возишься.
Но совместными усилиями уломали, игумен согласился принять оплату товаром, воском, медом, да солью. Но не продешевил скотина эдакая — фламандец со своей девкой обошлись мне как целая деревенька.
Но я все равно остался довольным собой — в который раз получилось вжиться в образ князя.
Из-за всей этой суеты пришлось снова остаться в монастыре ночевать, но брат Васька не перечил — он вчера перебрал с хмельным и теперь страдал с жуткого похмелья.
Иоганна оперативно окрестили, а крестным отцом выступил я сам. Братва из дружины восприняла брабантца сдержанно, но без откровенной вражды. Хотя Вакула все-равно недовольно кривился.
— На што он тебе, батюшка? — детина состроил пренебрежительную рожу. — Словно из наших удалых молодцов мало? Как там его? Бырыбантец? Немец и есть немец, дурной народец. Знаю, бивал таковых.
Судя по всему, он оказался отъявленным ксенофобом.
— Не нуди, — недовольно буркнул я в ответ.
— Ты бы хоть испытал его, — обиженно огрызнулся стремянной. — Наговорить-то разного можно. А как на деле? Можыть никчема на деле. Давай я на саблях его попробую? Али на копьях или еще на чем?
— Попробуешь со временем. Пусть слегка откормится. Пока иди…
Стремянной бубня под нос убрался.
— Правильно сделал, что вызволил латинянина из поруба! — заметила аланка, проводив подозрительным взглядом Вакулу.
— Почему?
— Ты его от лютой смерти спас… — Зара что-то придирчиво отбирала какие-то безделушки в своей шкатулке. — Он теперь верный будет до гроба.
— Все предают.
— Все, — согласилась аланка. — Но этот не предаст. Я людей вижу. А девку я его привечу, через нее его в узде держать будешь.
— Княже, — дверь приоткрылась и в комнату просунул голову отрок из дружины. — Тут к тебе эти, латинянин с девкой своей просятся. Гнать, али как?
— Зови… — я встал с кровати и пересел на резное кресло в красном углу[6] светлицы. Зарина накинула покрывало на голову, скрепила обручем и тут же стала за моим правым плечом.
Иоганн и Лушка вошли и сразу пали на колени. Причем, как я подметил, инициатором стала Лукерья, но брабантец перечить не стал.
Наемника отмыли в бане, подстригли и успели приодеть. Теперь он ничем не отличался от моих ближников, даже морда стала исключительно славянская. А вот Лушка удивила — сначала она мне показалась серенькой мышей, даже дурнушкой, но сейчас чудесным образом расцвела. Маленькая, ладная и миловидная, с удивительно располагающим к себе привлекательным личиком.
— Встаньте… — тихо, но властно приказал я. Роль князя мне начинала все больше и больше нравится. А если точнее, нравилось то, что у меня получалось соответствовать.
— Не смеем, князь-батюшка, милостивец ты наш… — пискнула Лушка, быстро стрельнув на нас голубыми глазками.
— Если князь приказал, — спокойно отозвалась Зарина. — Надо исполнять беспрекословно.
Лукерья тут же вскочила и потянула за рукав брабантца: мол, вставай, чего телишься и сразу согнулась в поясном поклоне.
— Благодарим тебя княже за милость.
— Мой меч, честь и верность в твоих руках, княже! — добавил наемник.
— Принимаю, — великодушно ответил я. — Тебя, Лукерья, на время похода назначаю… — я слегка запнулся, подбирая название должности. — Назначаю…
— Князь назначает тебя ко мне в услужение, — выручила Зарина.
— Так и есть! — обрадовался я. — И стряпухой на время похода.
Лушка опять принялась быть поясные поклоны, но аланка увела ее в другую комнату.
— Теперь с тобой разберемся, — я внимательно посмотрел на наемника. — Что умеешь? Кем и где сражался?
— Обучен арбалетчиком и копейщиком, княже! — с достоинством ответил брабантец. — Могу сказать, что постиг науку. Из последнего где участвовал… при осаде Компьена, в наемной компании в войске Жана Люксембурга, графа Линьи…
— Когда взяли Жанну Д`Арк в плен? — вспомнил я и слегка охренел от того, что вижу участника такого знакового события в истории. Вот же… мне бы помнить, что на Руси случалось, ан нет, французскую историю знаю лучше, чем родную. Ну да ладно, наверстаю в реалиях.