Едва не хватая за руку, Лайма приглашала на платформу. Оставив торговца, явно предпочитавшего созерцание отчетов, чем разгребание требухи собственными руками, Немезис поднялся по лестнице и, активировав собственную защиту, прошел шлюз. Паря над двадцатиметровой тушей с бурыми наростами, свисающими складками крыльев парусов, отсвечивающих зеленоватым цветом, воин удивился.
Везде виднелись корни вен, кровяные капилляры толщиной в руку, сухожилия мышечных каркасов еще дергались в мелкой агонии, – все жило и вибрировало неизвестной формой жизни.
Платформа опустилась до широкого разреза, и без тени брезгливости Лайма подняла желтоватый пласт жира, присела и бесстрашно спрыгнула вниз.
Протиснувшись следом, воин осмотрелся. Сияние биоскафандра выхватило углубление, в котором покоились разлагающиеся останки человека. Наклонившись к телу, опутанному клубами коричневых щупальцев, растягивая мутный клейстер, тянувшийся за руками, Лайма соскребала слой за слоем.
Проступила неестественно белая кожа, опутанная сонмищем червеобразных отростков. С чавканьем, оторвав одно из щупалец, профессор осмотрела конец раздвоенного жала с клубком еще вьющихся волокон белесого цвета.
– Симбиот, – знающе заключила Лайма.
– А не паразит?
Прищурившись, Лайма достала планшет, направив задник на раздвоенный хрящ, посмотрела в проекцию, увеличившую жало в сотни раз:
– Паразит только отбирает, а этот организм снабжает человека всем необходимым. Удивительно. Чужеродный организм и такая совместимость с человеческими тканями, нервной системой…
Бесцеремонно ухватившись за руку, ученая попробовала перевернуть труп на спину, но пронзенное костяными наростами тело поддалось только после чавкающих звуков блеснувших клинков Немезиса. Присев рядом, Лайма легко вытянула отросток с анального прохода:
– Физиологические потребности…
Заломив безвольно откинувшуюся голову, увитую тонкими волокнами, походившими на сильно заросшую копну волос, Лайма потянула трубчатый отросток, что вышел из лица гнилым корнем.
– Пища…
Подставив отросток под сканер, Лайма впилась взглядом в увеличенное изображение. Рассматривая сочную картинку с гипертрофированными гроздями и пузырившейся жидкостью, уверенно сказала:
– Зеленое это капилляры, проросшие вовнутрь человеческих легких. Именно по ним подается обогащенная кислородом смесь.
– А почему смесь? – не понял Немезис.
Пожав плечами, Лайма оглядела стенки раковины.
– Это напоминает процесс созревания человеческого эмбриона. Когда плод купается в утробных водах и дышит через пуповину.
– Вы хотите сказать, что это утроба?
Воин осмотрелся.
Некогда живые стены, увитые переплетениями мышц, пульсирующими сосудами, сплетениями капилляров, наполненных соком жизни, сейчас разлагались, покрывались гниением.
– В какой-то мере да… но не это главное.
Перевернув тело на грудь, Лайма очистила спину от приросших корней, победоносно спросила:
– Это вам ничего не напоминает?
Всматриваясь в изъеденную кровоточащими язвами спину, Немезис заинтересованно присел. Коснувшись складок кожи, плотно обхвативших остатки костяных наростов, он не мог понять, откуда взялось чувство узнавания. Отвернув край складки, проходившей вдоль бедра мужчины, увидел там ровную гладь нежной кожи, словно это была не рана от пронзившего до кости шипа, а обычная кожная складка.
Удивленно отстранившись, воин коротко взглянул на Лайму, сияющую улыбкой триумфа сквозь замызганное кровью стекло шлема.
– Не могу понять, что это напоминает…
– Подсказка. Вернее, отгадка у вас под носом, – сказала Лайма, освещая фонарем обратную дорогу. – Сидит под усиленной охраной в карцере…
Глава 24
– Увидели разгадку бытия? – встретил улыбкой Крафт.
Со скучающим видом торговец поднялся с кресла, ловким нажатием сенсоров управления потушил проекцию, на которой перегоняли друг друга строки какого-то отчета.
– Не до шуток, – бросил воин, на ходу активируя лепестки шлема.
Уже у выхода из лаборатории, вдруг остановился и, обернувшись, спросил:
– Не хотите поговорить с причастным к проблемам вашего брата?
Из ленивого старика, со скучающим видом греющегося под софитами, торговец превратился в гончую, почуявшую добычу. Не дождавшись объяснений, он пытал Немезиса до дверей с усиленной охраной. От истуканов в зеленой броне отделилась фигура. Гудя сервоприводами и наполнив коридор лязгом тяжелой поступи, броненосец прохрипел внешними мембранами:
– За время дежурства…
– Вольно, сержант, – оборвал Немезис, всматриваясь за спину броненосца. На стене светилась проекция, транслировавшая происходящее внутри камеры, – как ведет себя пленница?
– Ничего необычного. Жратву ей дает киборг. Мясное не признает, а растительное жрет, как саранча. Не буянит, не орет.
– Ясно, открывайте шлюз. – Мотнул в сторону Крафта. – Найдите для него комплект повышенной биологической защиты…
Предбанник наполнился тревожными всполохами красных ламп. Немезис застыл в беготне обеззараживающих лучей. Дождавшись разрешающего писка автоматики, шагнул в проем тяжело отъехавших створок.
В камере все оставалось по-прежнему. Судя по белеющей в углу самодельной циновке и лежащему под ногами подносу с остатками фруктов, пленница не стремилась использовать удобства всей камеры. Но стоило Немезису переступить порог, как девчонка метнулась в угол.
Пытаясь забиться глубже в щель, она обхватила руками плотно подтянутые ноги. Блеснув настороженным взглядом, затравленно смотрела из-под водопада белых прядей.
Воин рассматривал дрожащие плечи, метания взгляда и почувствовал зарождение внутри непонятного чувства. С одной стороны, перед ним обычная особь женского пола. Очень похожа. Если бы в соседнем ангаре он не видел разгадку странных шрамов, что покрывали всю спину этого существа, старающегося походить на человеческого подростка.
Это не человек. Даже не клон. Это враждебное существо.
И результат стычки стаи с «червем» показал, насколько могущественны эти существа.
Но как-то это не вязалось с образом хрупкой девушки.
– Кто ты? – спросил Немезис усиленным внешними мембранами голосом.
Вздрогнув от вопроса, узница сильнее вжалась в угол. Укрылась с головой и завыла в голос. Спустя мгновение из-под копны волос раздался всхлип, а следом сдавленный крик:
– Кха-нарт! Твори обряд…
Девчонка вспорхнула птицей, схватилась за полотнище балахона и с треском рванула разрез. Ветхая ткань старого хлопка разошлась, оголив для неминуемого удара побелевшую грудь. Застыв с гордо поднятой головой, девчонка еще сильнее зажмурилась в ожидании неизбежной, но спасительной смерти:
– Великая Праматерь! Я иду к тебе!
– Кха-Нарт? Обряд? О чем ты?
Но девчонка ничего не слышала, что-то горячо шептала пересохшими губами, беззвучно повторяла непонятные слова. Бледная маска ужаса таяла, уступала место блаженной улыбке. Все тревожные складки разгладились, и на лице воцарились покой и умиротворение.
Медленно раскачиваясь, девчонка задергалась в каком-то странном ритме. Пробуя подвижность каждого сустава, голое тело задышало непонятно откуда взявшимся жаром. Страх и обречённость сменились уверенной осанкой. Тело задёргалось в ритме неслышной музыки.
Повторив несколько раз вопрос, Немезис собрался дать команду принести болевой шокер, как сзади раздалось шипение створок.
– Похоже, у вас не очень-то получается разговор, – вошедший шаркающей походкой Крафт оказался рядом. Неловко переступая в необычном балахоне, едва не споткнувшись, ухватился за великана. Окинув Немезиса критическим взглядом, явно дающим понять, что с такими манерами тому место только в казармах десанта, обернулся с ласковым вопросом:
– Тебя как зовут, дитя?
Услышав не синтезированный голос, девчонка приостановила раскачивания. На Крафта взглянули синие озера, затянутые туманом грез. Переводя взгляд с неподвижного воина на торговца, девушка ответила:
– Здесь Кха-нарт… уходи!
Видя непонимание на лице торговца, тыча пальцем в Немезиса, девушка прошипела:
– Он смерть всему живому!
Озадаченный таким поведением Крафт взял девчонку за руку и отвел к торчавшему из стенки лежаку. Усадив девчонку и укутав остатками балахона голое тело, ответил:
– Ну, успокойся, дитя, какое же это Кха-нарт, если это простой… немезис.
– Ты не понимаешь! Это Кха-нарт, – хмурясь в попытках подобрать точные слова, девушка несколько раз срывалась на шипяще-квакающие звуки, – …они коварны и могущественны. Они чужды всему живому!
Словно очнувшись, девчонка вновь задрожала от ужаса.
– Успокойся, маленькая, никто тебя не обидит, – голос Крафта наполнился добротой, бережно погладив по головке, он по-отечески обнял ее. – Хочешь, я прогоню его?
Не веря в услышанное, в глазах девчонки блеснула надежда.
– Я думаю, что вам лучше уйти, – не оборачиваясь, строго произнес Крафт.
– Ну вот… видишь? Он ушел, – терпеливо произнес Крафт, пытаясь унять всхлипывания. – Ну успокойся, не плачь. Давай познакомимся… Я мастер Крафт, а тебя как зовут?
Бросив на дверь полный страха взгляд, девчонка успокоилась и робко улыбнулась:
– Ласка, так меня звали люди на добром, – подбирая слово, по слогам произнесла: – ко-раб-ле. А он больше не вернется?
– Очень рад нашему знакомству, Ласка, я не могу обещать, что он вообще не придет. Но сейчас не войдет это точно, – наградив Немезиса сосредоточенным взглядом, Крафт подождал закрытия створок.
– Ласка, ты так странно сказала слово корабль… Ты никогда не видела космических кораблей?
Взгляд чистой и непорочной правды не отрывался от внимательного взора Крафта, а белые локоны заметались в отрицании.
– Странно. А как ты попала на корабль?
Простой вопрос поставил девчонку в тупик. Бровки нахмурились, остекленевший взгляд уперся в пол, плечи опали:
– Я не помню.
Слушая неторопливую беседу, транслируемую проекцией, Немезис хмурился. Вновь погрузившись в мир раздумий, очнулся от шелеста створок. Выйдя из камеры, Крафт стянул костюм, пригладив прилипшую гриву растрепавшихся волос, осуждающе покачал головой: