Отойдя от окна, он повернулся ко мне. На его лице сияла улыбка.
— Доброе утро, Уотсон!
— Решили немного поупражняться?
Улыбка его стала немного печальной.
— Боюсь, Уотсон, что хорошего музыканта из меня не получится, сколько бы я ни упражнялся.
— Ерунда, Холмс. С такими талантами, как у вас, можно добиться всего что пожелаешь.
Отложив в сторону скрипку, Холмс принял этот комплимент кивком головы.
— Благодарю вас, мой дорогой Уотсон. Но строгая дисциплина, высокие требования к музыкантам и артистическая чувствительность — это не для меня. Разум мой восстает против рутины, против повседневности. Я не могу долго выполнять такую задачу, которая требует нудных повторений, бесконечной муштры и тому подобного. Что касается этого чудного инструмента, то я никогда не овладею им профессионально. Мне нравится играть на нем, но скучно выполнять упражнения для пальцев. Битва, таким образом, проиграна, не успев начаться.
Прихватив газету, я сел в одно из кресел, стоящих возле камина, и приступил к обычному утреннему просмотру последних известий. Но не успел я прочитать и первую заметку, как Холмс сказал:
— Поздновато вы встали сегодня утром.
Я посмотрел на него поверх газеты.
— Что вы говорите? Сейчас еще нет половины десятого.
— Тем не менее вы пропустили доставку вот этого послания, записки от мистера Юстаса Филби.
— В самом деле?
— Да. Он должен прибыть с минуты на минуту. Если бы вы спустились еще позже, то могли бы и вовсе не застать его.
— И в самом деле, Холмс, — я отложил газету в сторону. — А что нужно этому мистеру Филби?
— Мне удалось составить только самое смутное представление на основе этой, одной из самых уклончивых записок, — ответил Холмс, держа в руке конверт, аккуратно надрезанный с одного края. — Хотите прочесть?
— Я вполне удовлетворился бы и вашим пересказом, Холмс.
Холмс улыбнулся.
— Она короткая. Я прочту ее целиком.
Он вытащил из конверта послание, развернул его и прочел:
— Мистеру Шерлоку Холмсу, детективу-следователю, Бейкер-стрит, 221-Б, и так далее…
— Детективу-следователю? Так это теперь называется? — поддразнил я его.
Холмс оценил эту насмешку, слегка поднял уголки губ и продолжил:
— «Сэр, имею честь предупредить, что сегодня, очень рано утром, я нанесу вам визит. Если вы соизволите принять меня, то я сообщу вам об одном весьма любопытном деле в Ричмонде, которое вы вполне можете счесть либо представляющим интерес для вас, либо нет. В случае положительного решения мне бы хотелось, чтобы именно вы расследовали вышеупомянутое дело, к нашей взаимной пользе и удовлетворению». Подпись «Юстас Филби».
Я кивнул.
— Действительно, любопытное послание. А когда он, вы говорите, придет?
— «Очень рано».
Нам не пришлось долго ждать. После нескольких фраз наш разговор был прерван миссис Хадсон.
— Вас желает видеть мистер Филби, сэр, — сказала она Холмсу.
— Благодарю вас, миссис Хадсон. Проводите его.
Мистер Филби оказался высоким человеком с рыжими волосами и грубым красным лицом. Одежда его выглядела мрачно, то есть была очень консервативной, темных тонов, — черная визитка, темно-бордовый жилет. Брюки уныло-серого цвета с едва намеченными черными полосками. Аккуратно повязанный черный галстук, накрахмаленный воротничок. Он вошел в комнату и окинул нас взглядом.
Мы с Холмсом встали.
— Мистер Филби, насколько я полагаю? — сказал Холмс.
— Да, сэр. А вы, как я догадываюсь, мистер Холмс?
— Так точно, сэр. Позвольте представить вам доктора Уотсона — моего компаньона и, можно сказать, литературного агента.
— Да, — сказал Филби, слегка поклонившись. — Я читал ваши рассказы о подвигах мистера Холмса с величайшим интересом, доктор Уотсон. Я считаю за честь познакомиться с вами.
— Благодарю вас, сэр, — отвечал я.
— Мистер Филби, прошу вас, садитесь, — предложил Холмс. — Скажите, давно ли вы служите адвокатом?
Севший было человек вновь встал.
— Откуда вы узнали, что я адвокат? — спросил он с удивлением. — В моей записке ничего не указывает…
— Кроме того, что написана она на судебном бланке, я это вижу и по вашей форменной одежде, — закончил Холмс.
— Форменной одежде? Я не понимаю, что вы имеете в виду.
Холмс рассмеялся.
— Судите сами, сэр. Есть три типа людей, которые, как правило, носят одежду таких мрачных тонов: духовенство, юристы и владельцы похоронных бюро. Мне кажется невероятным, чтобы владелец похоронного бюро почувствовал необходимость в услугах частного детектива. Совершенно очевидно, что вы человек не церковный. Следовательно, вы юрист. Единственно, из чего следует сделать выбор, — барристер ли вы или адвокат. Барристеры все-таки одеваются несколько более разнообразно и во время заседания суда под их платьем часто видна неуместная для такого учреждения пестрота. Следовательно, вы адвокат.
— Удивительно, — сказал мистер Филби.
— Не так уж и удивительно, — отозвался Холмс. — У меня такое развлечение — угадывать тривиальные вещи. Мне кажется очень важным при этом знать, как одеваются представители различных профессий. Что касается юристов, то я могу даже определить по их ботинкам, в каком районе города они практикуют. Я также могу сказать, работают они независимо или служат в какой-нибудь большой фирме. Кроме того… но достаточно об этом. Прошу вас, садитесь.
Филби сел на диван, а мы опустились в кресла. Холмс лениво забросил ногу на ногу и, согласно своему обычаю, сложил вытянутые пальцы рук вместе, посматривая на нашего гостя.
— Я благодарен вам, сэр, — сказал Филби, — что вы приняли меня в столь ранний час. Дело, о котором я хочу вам поведать, настолько уникально, что, принимая отсутствие у меня таланта к сочинительству, записка могла показаться несколько… как бы сказать?.. — загадочной.
— В какой-то степени да, — ответил Холмс сухо.
— Приношу свои извинения. Но сейчас я вам все объясню, если можно.
— Пожалуйста.
— Хорошо, сэр. Я пришел к вам, чтобы обсудить дело, в котором я участвую не только как адвокат — ибо и в самом деле такова моя профессия, — но также и как друг клиента. Итак, я был назначен душеприказчиком его поместья…
— Кто этот «он»? — вмешался Холмс.
— Я говорю о своем клиенте, мистере… из Ричмонда[3].
При упоминании этого имени я заметил странный огонек в глазах Холмса. Тогда я не знал, с чем это связано.
— Хорошо, — согласился Холмс. — Продолжайте.
— Говоря вкратце, проблема вот в чем. Мистер… исчез. Его нет вот уже шесть месяцев. Я хочу, чтобы вы нашли его. Мне бы просто хотелось знать, жив он или мертв. В последнем случае я соответствующим образом распоряжусь его поместьем.
— Это кажется не настолько уж сложным делом, — заметил Холмс. — Скорее всего, это работа более подходящая для Скотланд-Ярда, чем для частного детектива. Вы обращались в полицию?
— Нет, сэр. Не обращался.
— Могу я вас спросить, почему?
Филби тяжело вздохнул.
— Мне пришлось бы рассказать о всех деталях, сопровождавших его исчезновение. А тогда… мистер Холмс… тогда они бы сочли меня сумасшедшим. Или же подумали, что я их разыгрываю. В любом случае они бы заперли меня и отобрали ключ.
Холмс прищурился.
— В самом деле?
— Но, — заметил Юстас Филби решительным тоном, — у меня нет сомнений, когда я говорю с вами, мистер Холмс. Я расскажу всю историю, не опуская ничего.
— Вы решительный человек, — пробормотал Холмс. — Продолжайте.
— Хорошо. Это началось ровно год тому назад, когда я получил от мистера… его завещание, содержащее очень необычные пункты. Он назначал меня душеприказчиком поместья, которое, как мне известно, не маленькое, — ибо, как я уже сказал, я находился в дружественных отношениях с этим клиентом и знал, что он получает некоторый доход от своей собственности. Он не работал и занимался все время изобретением механических устройств.
— Как интересно, — сказал Холмс. — И что же это были за изобретения?
Мистер Филби на мгновение задумался.
— Одно из них, как я помню, было ящиком, с помощью которого он надеялся передавать телеграфные сообщения без помощи проводов.
— Абсурд, — заметил я.
Филби повернулся ко мне.
— И я того же мнения. Однако он сказал, что провел опыты, которые подтвердили его теорию. Он даже продемонстрировал мне и некоторым другим людям этот ящик в работе. Точнее, там было два ящика. С помощью одного сообщение посылалось, а с помощью другого принималось. Ну да, «сообщения»! Какие-то искорки вспыхивали, если они вообще посылались.
— Искорки? — спросил Холмс.
— Катушка в одном ящике испустила тусклую искру и почти одновременно то же сделала похожая катушка в другом ящике. Мой друг заявил, что эти события связаны между собой.
— Действительно, — сказал Холмс с интересом. — Но больше ничего не вышло из этого чудесного приспособления?
— Ничего. Были и другие устройства. Целые дюжины, и их работу он обычно демонстрировал во время вечеров, на которые приглашал небольшой круг близких друзей. Я не могу сосчитать, сколько именно таких механизмов я видел за прошедшие десять лет, — все они такие разные, загадочные и абсолютно непонятные. Непонятные для меня и для остальных его друзей. Однако мы все любили его и даже по-своему восхищались им и его энтузиазмом. Но позвольте мне вернуться к существу дела. Итак, в завещании говорилось, что я назначаюсь душеприказчиком владельца поместья в случае смерти моего клиента, а в том случае, если он исчезнет на неопределенный период, я останусь доверенным собственником.
— Это весьма странно, — сказал Холмс.
— Да. Но еще более странно то, что там был дополнительный пункт, запрещавший продажу дома. Нужно было поддерживать порядок, следить за ним, но ни в коем случае не продавать, не сдавать и не занимать. Все нужно было хранить на своих местах нетронутым, вплоть до последнего подсвечника или стула. Н