Холмс обошел дом, засунув руки в карман, с непривычным для него небрежным видом.
– Между прочим, – сказал он, обращаясь к Джозефу Гаррисону, – я слышал, что вы нашли место, где вор перелез через забор. Пойдем, осмотрим его.
Молодой человек подвел нас к забору, где верхушка кола была расщеплена. Холмс, оторвав кусок, посмотрел критическим взглядом.
– Вы думаете, что этот кусок отломлен только вчера? По-моему, это случилось давно.
– Может быть.
– Нет следов, которые указывали бы, что кто-то перескочил на другую сторону. Здесь, кажется, нам нечего делать. Пойдем в дом и обсудим ситуацию.
Перси Фелпс шел очень медленно, опираясь на руку своего будущего зятя. Холмс быстро прошел по лужайке, и мы с ним подошли к открытому окну раньше других.
– Мисс Гаррисон, – сказал Холмс многозначительным тоном, – вы должны находиться здесь весь день. Оставайтесь во что бы то ни стало там, где вы располагаетесь теперь. Это чрезвычайно важно.
– Конечно, я исполню ваше желание, мистер Холмс, – сказала удивленная девушка.
– Когда пойдете спать, заприте дверь снаружи и оставьте ключ у себя. Обещайте мне сделать это.
– А Перси?
– Он поедет с нами в Лондон.
– А я должна остаться здесь?
– Вы должны сделать это ради него. Этим вы ему очень поможете. Обещаете?
Она утвердительно кивнула головой как раз в ту минуту, когда остальные подошли к окну.
– Чего это ты киснешь там, Энни? – крикнул ей брат. – Выйди-ка на солнышко!
– Нет, благодарю, Джозеф. У меня немного болит голова, а здесь в комнате так прохладно и уютно.
– Что вы предполагаете делать теперь, мистер Холмс? – спросил Перси Фелпс.
– Видите ли, занимаясь этими незначительными вопросами, нам не следует упускать из виду главное. Вы могли бы очень помочь мне, поехав со мной в Лондон.
– Сейчас?
– Как можно скорее. Скажем, через час.
– Я чувствую себя достаточно здоровым для этого, если могу быть полезным вам.
– Как нельзя более.
– Может быть, вы желаете, чтобы я остался там на ночь?
– Я только что хотел предложить вам это.
– Значит, если мой ночной приятель снова навестит меня, то увидит, что птичка улетела. Мы в ваших руках, мистер Холмс, и готовы беспрекословно выполнять все ваши указания. Может быть, вы желаете, чтобы Джозеф поехал с нами и присматривал за мной?
– О, нет! Мой друг Ватсон – медик, как вам известно; он и присмотрит за вами. Если позволите, мы позавтракаем здесь, а потом отправимся все трое в город.
Его предложение было принято. Мисс Гаррисон, согласно совету Холмса, отказалась выйти из спальни. Я не понимал замыслов моего приятеля. Может быть, он просто хотел удержать барышню от свидания с Фелпсом. Молодой человек, ожив от прилива сил и приободрившись от возможности действовать, завтракал с нами в столовой. Холмс приготовил нам еще один сюрприз: проводив нас на станцию и посадив в вагон, он спокойно объявил, что не намерен уезжать из Уокинга.
– Тут есть два-три пунктика, которые мне хотелось бы выяснить до отъезда, – сказал он. – Ваше отсутствие, мистер Фелпс, облегчит до известной степени это дело… Ватсон, будьте добры, когда приедете в Лондон, отправляйтесь прямо на Бейкер-стрит с нашим приятелем и оставайтесь там, пока я не прибуду. Вы – старые товарищи по школе, и вам есть, о чем поговорить. Мистера Фелпса вы можете разместить в спальне. Я буду дома к завтраку, доберусь поездом, который приходит на вокзал Ватерлоо в восемь часов.
– А как же насчет расследования в Лондоне? – поинтересовался Фелпс.
– Мы можем заняться этим завтра. Я полагаю, что в настоящее время мое присутствие полезнее здесь.
– Скажите там, в Брайербрэ, что я надеюсь вернуться завтра к вечеру! – крикнул Фелпс, когда поезд тронулся.
– Вряд ли я попаду в Брайербрэ, – ответил Холмс и весело помахал рукой, когда мы отъехали от станции.
В дороге мы с Фелпсом долго обсуждали эти неожиданные действия Холмса, но ничего не могли понять.
– Я полагаю, он хочет выяснить что-то насчет вчерашнего происшествия. Лично я не верю, чтобы это был простой вор.
– Что же вы думайте?
– Можете, если хотите, приписать это нервному расстройству, но мне кажется, что вокруг меня идет серьезная политическая интрига, и по какой-то непонятной для меня причине, заговорщики покушаются на мою жизнь. Может быть, вам покажется, что я несколько преувеличиваю свою значимость. Но обратите внимание на факты! Зачем вору пытаться влезть в спальню, да еще с длинным ножом в руках?
– Вы уверены, что это была не отмычка?
– О, нет, это был нож! Я отчетливо видел, как сверкнуло лезвие.
– Но за что вас так настойчиво могут преследовать?
– Вот в этом-то и вопрос!
– Ну, если Холмс думает так же, как и вы, то, может быть, этим и можно объяснить его действия. Если ваше предположение верно, то, поймав того, кто покушался на вас ночью, он может легко найти и похитителя морского договора. Нелепо же предполагать, что у вас два врага, один из которых обворовывает вас, а другой покушается на вашу жизнь.
– Но мистер Холмс сказал, что он не возвратится в Брайербрэ.
– Я уже давно знаю его. Холмс ничего не делает без веских оснований, – сказал я, и наш разговор перешел на другие темы.
Денек выдался тяжелый. Фелпс был еще достаточно слабым после продолжительной болезни, нервным и раздражительным из-за перенесенных им потрясений. Напрасно я старался заинтересовать его Афганистаном, Индией, последними политическими новостями, – всем, что только могло бы отвлечь от его мыслей. Он постоянно возвращался к утерянному договору, рассуждал о том, что делает Холмс, какие шаги предпринимает лорд Холдхерст, какие новости мы получим утром. К вечеру он настолько себя измучил, что на него было просто жалко смотреть.
– Вы безусловно доверяете Холмсу? – спросил он.
– Я был свидетелем многих сложных дел, которые ему удавалось раскрыть.
– Но ему никогда еще не приходилось заниматься столь запутанным делом, как это?
– О, на моей памяти встречались задачи и потруднее вашей!
– Но не такого важного значения?
– Не знаю. Но мне достоверно известно, что ему поручали весьма важные дела три царствующих дома Европы.
– Вы хорошо его знаете, Ватсон! А для меня он абсолютно непостижим, я совершенно не понимаю его. Как вы думаете, он уверен в успехе?
– Он ничего не говорил.
– Это дурной знак.
– Напротив, я заметил, что он всегда высказывает недовольство, если не напал на след. А когда он вышел на след, но еще не вполне в этом уверен, он бывает очень молчалив. Ну, мой друг, не изводите себя, этим делу не поможешь. Ложитесь-ка спать, чтобы завтра встать на свежую голову и быть готовым ко всему, что может ожидать вас.
Наконец я уговорил его последовать моему совету, хотя, судя по возбужденному состоянию, я не надеялся, что ему удастся уснуть. Его волнение передалось и мне; я ворочался в постели полночи, размышляя о странной тайне и перебирая сотни предположений, одно невероятнее другого. Зачем Холмс остался в Уокинге? Почему он просил мисс Гаррисон не покидать комнату больного весь день? Почему он не сказал обитателям Брайербрэ, что намеревается остаться там? Я напрасно ломал голову, стараясь найти объяснения всем этим фактам, пока, наконец, не заснул.
Я проснулся в семь часов и тотчас же пошел в комнату Фелпса.
Он был очень измучен бессонной ночью и выглядел осунувшимся. Первым его вопросом было, приехал ли Холмс.
– Он будет здесь в обещанное время, ни минутой раньше или позже, – ответил я.
И я не ошибся, ровно в восемь часов к подъезду подкатил кеб, и из него вышел наш друг. Стоя у окна, мы увидели, что левая рука у него подвязана, а лицо бледное и мрачное. Он вошел в подъезд, но прошло некоторое время, прежде чем он поднялся наверх.
– У него такой вид, будто он потерпел неудачу, – потерянно промолвил Фелпс.
Мне пришлось с ним согласиться.
– В конце концов, можно предположить, что разгадка тайны находится в городе, – сказал я.
Фелпс тяжело вздохнул.
– Не знаю, какие известия он нам принес, но я так ждал его возвращения, – сказал он. – А что случилось с его рукой? Ведь вчера она не была у него подвязана?
– Вы не ранены, Холмс? – спросил я, когда мой друг вошел в комнату.
– Незначительная царапина… Получил из-за собственной неосторожности, – ответил он, раскланиваясь с нами. – Ваше дело, мистер Фелпс, действительно, одно из самых темных среди тех, что мне приходилось распутывать.
– Я боялся, что оно окажется выше ваших сил.
– Замечательно интересный случай.
– Повязка подсказывает мне, что вы побывали в какой-то переделке, – заметил я. – Не расскажете ли нам, что случилось?
– После завтрака, дорогой Ватсон. Напомню, что сегодня утром я дышал воздухом Суррея на протяжении всего тридцатимильного пути и нагулял приличный аппетит. Вероятно, на мое объявление о номере кеба никто не откликнулся? Ну, что же, нельзя ожидать удачи во всем.
Стол был уже накрыт, и только я собрался позвонить, как миссис Хадсон принесла чай и кофе. Еще через несколько минут она принесла приборы с завтраком, и мы все уселись за стол: Холмс страшно голодный, я – полный любопытства, Фелпс – в глубочайшем унынии.
– Миссис Хадсон оказалась как всегда, на высоте, – сказал Холмс, снимая крышку с блюда, на котором лежали тушеные цыплята. – Ее кулинарные способности достаточно скромны, но она, как шотландка, умеет приготовить приличный завтрак. Что там у вас, Ватсон?
– Ветчина и яйца, – ответил я.
– Хорошо. А вы что будете, мистер Фелпс? Цыпленка, яйца? Положить вам или вы сами возьмете?
– Благодарю вас, я не могу есть, – сказал Фелпс.
– Ну, полноте! Попробуйте-ка блюдо, которое перед вами.
– Благодарю вас; право, не хочу.
– Надеюсь, что, по крайней мере, вы не откажетесь поухаживать за мной, – сказал Холмс, лукаво подмигивая.
Фелпс поднял крышку, громко вскрикнул и уставился на блюдо. Лицо его стало белее тарелки, на которую он смотрел. На ней лежал сверток голубовато-серой бумаги. Фелпс схватил его, жадно прочел и пустился скакать по комнате, прижимая бумагу к груди и вскрикивая от восторга. Затем он упал в кресло в полном изнеможении, так что нам пришлось дать ему бренди для успокоения.