– Прежде всего, ваше имя и адрес на случай, если вы мне еще раз понадобитесь.
– Джон Клэйтон, 3, Терпэй-стрит. Мой кеб из двора Шинлей, около станции Ватерлоо.
Шерлок Холмс записал эти сведения.
– A теперь, Клэйтон, расскажите мне все, что касается вашего седока, который сегодня в десять часов утра караулил этот дом, а затем ехал следом за двумя джентльменами по Реджент-стрит.
Извозчик казался удивленным и несколько смущенным, но сказал:
– Что ж, мне нечего вам сообщать, так как, по-видимому, вы уже знаете столько же, сколько и я. Дело в том, что мой седок сказал мне, что он сыщик, и что я не должен никому говорить о нем.
– Это, милый человек, очень серьезное дело, и вы можете оказаться в очень плохом положении, если вздумаете скрыть чтобы то ни было от меня. Так вы говорите, что ваш седок выдал себя за сыщика?
– Да.
– Когда он вам сказал об этом?
– Уходя от меня.
– Не сказал ли он еще чего-нибудь?
– Он назвал свое имя.
Холмс бросил на меня торжествующий взгляд.
– Он назвал свое имя? Это было неосторожностью. И какое же это было имя?
– Его имя, – ответил извозчик, – мистер Шерлок Холмс.
Никогда в жизни не видывал я, чтобы мой друг был так озадачен. Он молчал, пораженный удивлением, а затем разразился искренним смехом.
– Вот так шутник, Ватсон, несомненный шутник, – сказал он. – Я чувствую в нем столь же быструю и гибкую сообразительность, как моя собственная. Он изрядно прошелся на мой счет. Так его зовут Шерлоком Холмсом?
– Да, сэр.
– Превосходно! Расскажите мне, где вы его посадили, и все, что затем случилось.
– Он подозвал меня в половине десятого в Трафальгарском сквере. Назвал себя сыщиком и предложил две гинеи, если я в продолжение всего дня буду делать все, что он потребует, не задавая ему никаких вопросов. Я охотно согласился. Сначала мы поехали в Нортумберлендский отель и ждали там, пока не вышли оттуда два джентльмена и не взяли кеб. Мы последовали за их кебом, пока он не остановился где-то тут.
– У этой самой двери, – сказал Холмс.
– Пожалуй, я не могу сказать ничего положительного, но моему седоку все было прекрасно известно. Мы отъехали немного в сторону и ждали там полтора часа. Когда двое джентльменов прошли, гуляя, мимо нас, мы последовали за ними по Бейкер-стрит и вдоль…
– Я знаю, – прервал его Холмс.
– Пока не проехали три квартала Реджент-стрита. Тогда мой седок откинул верхнее окошечко и крикнул мне, чтобы я ехал как можно быстрее прямо на Ватерлооскую станцию. Я стегнул свою кобылу, и через десять минут мы были на месте. Тогда он заплатил мне две гинеи, как порядочный человек, и вошел в станцию. Но, уходя, он обернулся и сказал: «Может быть, вам интересно будет узнать, что вы возили мистера Шерлока Холмса». Таким образом я узнал его имя.
– Понимаю. A затем вы больше не видали его?
– Нет, он вошел в станцию и скрылся.
– Ну, а как бы вы описали наружносгь мистера Шерлока Холмса?
Извозчик почесал голову.
– Не очень-то легко описать этого джентльмена. Я бы дал ему лет сорок, роста он среднего, дюйма на два, на три ниже вас, сэр. Одет он был мешковато, и борода у него черная, подстриженная четырехугольником, лицо бледное. Ничего больше не могу сказать о нем.
– Какого цвета у него глаза?
– Не могу этого сказать.
– И вы ничего больше не припомните?
– Нет, сэр, ничего.
– Ладно, так вот вам полусоверен. Другая половина ожидает вас, если вы доставите еще какие-нибудь сведения. Покойной ночи.
– Покойной ночи, сэр, и благодарю вас.
Джон Клэйтон удалился, смеясь, а Холмс обернулся ко мне, пожимая плечами и спокойно улыбаясь.
– Оборвалась и третья наша нить, и мы кончили тем, с чего начали, – сказал он. – Хитрый мерзавец! Он знал наш дом, знал, что сэр Генри Баскервиль советовался со мною, на Реджент-стрите узнал меня, предположил, что я заметил номер кеба и примусь за кучера, а потому сделал мне этот дерзкий вызов. Говорю вам, Ватсон, что мы за это время приобрели врага, который достоин нашего оружия. Я получил шах и мат в Лондоне и могу только пожелать вам большего счастья в Девоншире. Но я не спокоен насчет этого.
– Насчет чего?
– Насчет того, что отправлю вас туда. Скверное это дело, Ватсон, скверное и опасное дело, и чем больше я знакомлюсь с ним, тем менее оно нравится мне. Да, милый друг, смейтесь, но даю вам слово, что я буду очень рад, когда вы вернетесь здравым и невредимым на Бейкер-стрит.
Повесть «Собака Баскервилей» впервые была опубликована частями в журнале «Стрэнд» с августа 1901 года по март 1902 года. Время ее действия – сентябрь и октябрь 1889 года. Исследователи творчества Конан Дойла полагают, что прототипом выдуманной писателем Гримпенской трясины послужило болото Фокс Тор возле одноименного холма в центре графства Девоншир. Болотистая местности там торфяная, очень опасная, так как открытой воды и топи практически нет, а есть довольно плотный ковер мхов и сфагнумов. По этому ковру вполне можно ходить, но и провалиться он может в любую момент, и человек уйдет на дно в считанные секунды. Легенда же о «Черной собаке из Дартмура» – призрачной гончей с горящими красными глазами – издавна ходила среди народа.
«Собака Баскервилей» – самая популярная в мире из историй о Шерлоке Холмсе. Большинство литературоведов справедливо утверждают, что главное в ней не сюжет и не герой, а атмосфера жуткой трясины, которой автор пугает читателя. Об этом же говорил и английский писатель XX века Джон Фаулз: «В действительности, Черная собака – это сами болота, то есть неприрученная природа, нечеловеческая враждебность, кроющаяся в самой сердцевине такого ландшафта. В этом – всеохватывающий ужас, и Конан Дойл в тот дождливый день у камина в норфолкской гостинице, должно быть, сразу же понял, что ему, наконец, удалось отыскать “врага” гораздо более сложного и устрашающего, чем любой преступник в человеческой облике».
VI. Баскервиль-холл
Сэр Генри Баскервиль и доктор Мортимер были готовы в назначенный день, и мы отправились, как было условлено, в Девоншир. Шерлок Холмс поехал со мною на станцию и дал мне свои прощальные инструкции и советы.
– Я не стану, Ватсон, сбивать вас с толку разными предположениями и подозрениями, – сказал он. – Я просто желаю, чтобы вы доносили мне как можно подробнее о фактах и предоставляли мне строить планы.
– О каких фактах? – спросил я.
– Обо всем, что может казаться относящимся, хотя бы косвенно, к занимающему нас делу и, в особенности, об отношениях между молодым Баскервилем и его соседями, и обо всяких новых подробностях, касающихся смерти сэра Чарльза. Я сам за последние дни навел некоторые справки, но боюсь, что результаты их оказались отрицательными. Одно только кажется мне положительным, это то, что мистер Джеймс Десмонд, следующий наследник, человек очень милого характера, так что это преследование идет не с его стороны. Я думаю, что мы можем совершенно исключить его из наших предположений. Остается народ на болоте, среди которого будет жить сэр Генри Баскервиль.
– Не лучше ли было бы, прежде всего, отделаться от этой четы Бэрримор?
– Ни в каком случае. Вы бы сделали этим непозволительную ошибку. Если они невинны, это было бы жестокою несправедливостью; если же они преступны, то это отняло бы у нас всякую возможность уличить их. Нет-нет, мы сохраним их в нашем списке подозрительных лиц. Затем там есть, насколько я помню, конюх. Есть два фермера на болоте. Есть наш друг, доктор Мортимер, которого я считаю вполне честным, и его жена, о которой мы ничего не знаем. Есть ученый Стэплтон и его сестра, про которую говорят, что она привлекательная молодая девушка. Есть мистер Франкланд из Лафтар-холла, тоже неизвестная нам личность, и еще один или два соседа. Все эти люди должны составить предмет вашего специального изучения.
– Я сделаю все зависящее от меня.
– У вас есть оружие, надеюсь?
– Да я нашел благоразумным взять его с собою.
– Конечно. Не расставайтесь с своим револьвером ни днем, ни ночью и никогда не пренебрегайте предосторожностями.
Наши приятели уже заняли места в вагоне первого класса и ожидали нас на платформе.
На вопросы моего друга доктор Мортимер ответил:
– Нет, мы ничего не узнали нового. За одно я могу поручиться, что за последние два дня за нами не следили. Мы ни разу не выходили из дому без того, чтобы зорко не осматриваться, и никто не мог бы скрыться от нашего наблюдения.
– Полагаю, что вы всегда выходили вместе?
– За исключением вчерашнего дня. Когда я приезжаю в город, то имею обыкновение посвящать один день удовольствию, а потому провел вчерашний день в музее медицинского колледжа.
– A я пошел в парк поглазеть на народ, – сказал Баскервиль. – Но мы не подвергались ни малейшего рода неприятностям.
– A все-таки это было неосторожностью, – сказал Холмс, покачав очень серьезно головою. – Прошу вас, сэр Генри, никогда не ходить в одиночестве, иначе с вами может случиться большое несчастие. Нашли вы другой сапог?
– Нет, сэр, он исчез навеки.
– В самом деле? Это очень интересно… Ну, прощайте, – добавил он, когда тронулся поезд. – Никогда не забывайте, сэр Генри, одну фразу из странной старой легенды, которую нам прочел доктор Мортимер, и избегайте болота в те темные часы, когда властвуют силы зла.
Я еще смотрел на платформу, когда она уже далеко осталась позади нас, и видел высокую строгую фигуру Холмса, недвижимо стоявшего и смотревшего на нас.
Путешествие совершили мы быстро и приятно; я им воспользовался, чтобы ближе познакомиться с моими обоими спутниками, и проводил время, играя со спаниелем доктора Мортимера. В несколько часов черная земля стала красноватой, кирпич заменился гранитом, и рыжие коровы паслись в огороженных живыми изгородями полях, на которых сочная трава и роскошная растительность свидетельствовали о более щедром, хотя и более сыром климате. Молодой Баскервиль с живым интересом смотрел в окно и громко восклицал от восторга, когда узнавал родные картины Девоншира.