К завтраку он не явился. Развернув «Standard», я нашел новую версию этого дела. «Относительно трагедии в Верхнем Норвуде, – гласила заметка, – мы имеем основание думать, что эта история является еще более сложной и таинственной, чем предполагали прежде. Новые данные показывают, что участие мистера Таддеуша в этом деле практически невозможно. Он и экономка, миссис Бернстон, оба выпущены из-под ареста вчера вечером. Есть вероятность, что полиция напала на след настоящих виновных; все следствие ведется мистером Этелни Джонсом из Скотланд-Ярда со свойственной ему энергией и проницательностью. Каждую минуту можно ожидать дальнейших арестов».
– Пока сведения удовлетворительные, – подумал я. – По крайней мере, Шольто в безопасности. Интересно знать, что это за новый след, хотя, кажется, это стереотипная форма выражений в тех случаях, когда полиция сделает ошибку.
Я бросил газету на стол, но в эту минуту взгляд мой упал на столбец объявлений о смерти.
Вот что прочел я:
«Исчезновение. Мардохей Смит, лодочник, и его сын отправились с пристани Смита в три часа или около трех часов утра в прошлый вторник на паровом баркасе «Аврора», черном с двумя красными полосами, с черной трубой с белой полосой. Сумма в пять фунтов будет выдана на пристани Смита или в доме № 22 на Бейкер-стрит всякому, могущему дать сведения о местонахождении вышеуказанного Мардохея Смита».
Очевидно, это было дело рук Холмса. Чтобы увериться в этом, достаточно было прочитать указанный адрес. Выдумка показалась мне довольно остроумной, так как беглецы, прочтя объявление, могли увидеть в них только вполне естественное беспокойство жены о пропавшем муже.
День тянулся очень долго. При каждом ударе в дверь, при звуке решительных шагов я думал, что вернулся Холмс, или что принесли ответ на его объявление. Я пробовал читать, но мысли мои постоянно возвращались к нашим странным поискам и к паре преследуемых нами негодяев. Неужели, с удивлением размышлял я, в рассуждении моего приятеля оказался какой-нибудь существенный недостаток? Неужели он является жертвой какого-нибудь громадного самообмана? Разве возможно, что его тонкий и изощренный ум построил всю эту безумную теорию на ошибочных предположениях? Я никогда не видел, чтобы он ошибался, но самый проницательный, рассудительный человек может иногда обмануться. Он мог, думал я, совершить ошибку вследствие слишком большой утонченности своей логики, мог предпочесть более тонкое и странное объяснение более простому и обыкновенному, которое было у него в руках. Но, с другой стороны, я сам видел данные и слышал основания его выводов. Когда я оглядывался на длинную цепь странных обстоятельств, мелочных самих по себе, но направленных в одну сторону, я не мог скрыть от себя, что если объяснение Холмса и неправильно, то действительность должна все же быть поразительной.
В три часа пополудни раздался громкий звонок, послышался повелительный голос и, к моему великому изумлению, никто иной, как мистер Этелни Джонс, вошел в комнату. Но он совершенно не походил на того резкого и властного проповедника здравого смысла, который в Верхнем Норвуде так самоуверенно взялся за дело. Выражение его лица было уныло, вид кроток; казалось, он извинялся в чем-то.
– Добрый день, сэр, добрый день, – сказал он. – Я слышал, мистера Шерлока Холмса нет дома.
– Да, и я не знаю, когда он вернется. Но, может быть, вы потрудитесь подождать его? Присядьте и попробуйте эту сигару.
– Благодарю, я не прочь, – сказал он, отирая лицо красным шелковым платком.
– А виски с содовой?
– Пожалуй, полстакана. Очень жарко для теперешнего времени года, а у меня много тревог и хлопот. Вы знаете мою теорию насчет происшествий в Норвуде?
– Я помню, что вы высказывали свое мнение.
– Ну, мне пришлось изменить его. Я крепко затянул мою сеть вокруг мистера Шольто, как вдруг – бац – он ушел через дырочку в ней. Он представил неопровержимые доказательства, что он не был там в данное время. С того времени, как он вышел из комнаты брата, его постоянно видел то тот, то другой. Поэтому он не мог взобраться на крышу и проникнуть через дверь с чердака. Дело очень темное, и моя профессиональная честь сильно задета. Я был бы очень рад, если бы мне помогли немного.
– Мы все нуждаемся иногда в помощи, – сказал я.
– Ваш друг мистер Шерлок Холмс – удивительный человек, – сказал он хриплым и конфиденциальным тоном. – Это человек, которого не провести. Я много раз видел этого молодого человека в деле, и никогда мне не приходилось видеть, чтобы он не разобрался в нем. Метод у него неправильный, и он, может быть, слишком легко приходит к быстрым выводам, но, в общем, я думаю, что из него вышел бы отличный сыщик, и не скрываю своего мнения. Сегодня утром я получаю от него телеграмму, из которой я заключаю, что он напал на какие-то следы дела Шольто. Вот его послание.
Он вынул из кармана телеграмму и передал ее мне. Она была помечена двенадцатью часами. «Отправляйтесь немедленно на Бейкер-стрит, – стояло там. – Если я еще не вернусь – подождите. Я напал на след шайки Шольто. Вы можете быть с нами сегодня вечером, если желаете присутствовать при финале».
– Хорошие известия. Он, вероятно, нашел потерянный было след, – сказал я.
– А, значит, и он ошибался! – вскрикнул Джонс с очевидным удовольствием. – Даже лучшие из нас иногда заблуждаются. Конечно, это, может быть, напрасная тревога, но как служитель долга я должен не упускать ни малейшего шанса. Но кто это стоит за дверью? Может быть, это он?
На лестнице послышались тяжелые шаги. Кто-то сморкался и тяжело вздыхал. Раза два неизвестный останавливался, как будто ему трудно было взбираться по лестнице, наконец, он подошел к двери и вошел в комнату. Его наружность соответствовала слышанным нами звукам. Это был старик в одежде моряка, в гороховой куртке, застегнутой у горла. Спина у него была сгорбленная, колени дрожали, дышал он с большим трудом. Он оперся на большую дубовую палку, и плечи его вздрагивали от усилий втянуть воздух в легкие. Вокруг шеи у него красовался красный шарф; на лице его я мог только разглядеть пару проницательных серых глаз, над которыми нависли густые седые брови да длинные седые бакенбарды. В общем, он произвел на меня впечатление почтенного моряка, удрученного годами и бедностью.
– Что вам, мой милый? – спросил я.
Он оглянулся вокруг с методичной манерой пожилых людей.
– Здесь мистер Шерлок Холмс? – спросил он.
– Нет, его нет, но я заменяю его. Вы можете сказать мне все, что желаете передать ему.
– Я должен был сказать ему самому.
– Но, говорю же вам, я заменяю его. Это что-нибудь насчет лодки Мардохея Смита?
– Да. Я знаю, где она… И знаю, где люди, которых он ищет. Знаю, и где клад. Я знаю все.
– Ну, так скажите мне, а я передам ему.
– Я должен сказать ему самому, – повторил он со вспыльчивостью очень старого человека.
– Ну, так вам придется подождать его.
– Нет-нет, я вовсе не желаю потерять целый день ради кого бы то ни было. Если мистера Холмса нет здесь, то пусть уж он и делает все сам. Мне до вас нет никакого дела, и я не скажу вам ни слова.
Он подошел было к двери, но Этелни Джонс загородил ему дорогу.
– Подождите немного, приятель, – сказал он. – У вас есть важные сведения, и вам нельзя уйти так. Волей или неволей мы не выпустим вас до возвращения нашего друга.
Старик бросился к двери, но Этелни Джонс прислонился к ней своей широкой спиной, и старик понял, что противиться бесполезно.
– Славное обращение! – крикнул он, стуча палкой. – Я прихожу сюда повидаться с джентльменом, а двое неизвестных, которых я никогда не видел в жизни, накидываются на меня и обращаются со мной таким образом!
– Вы ничего не проиграете, – сказал я. – Мы вознаградим вас за потерянное время. Присядьте сюда на софу; вам недолго придется ждать.
Он подошел к креслу очень неохотно и сел, закрыв лицо руками. Мы с Джонсоном возобновили наш разговор и принялись за сигары. Внезапно мы услышали голос.
– Я думаю, вы могли бы предложить сигару и мне, – сказал он.
Мы оба привстали со стульев. Рядом с нами сидел Холмс и спокойно смотрел на нас, забавляясь нашим смущением.
– Холмс! – крикнул я. – А где же старик?
– Вот он, – сказал Холмс, протягивая мне кучу седых волос. – Вот он – парик, бакенбарды, брови и все остальное. Я предполагал, что переодевание мое удачно, но все же не ожидал такого успеха.
– Ах, вы тут! – с восторгом проговорил Джонс. – Из вас вышел бы актер – и чудесный. Вы кашляли, как старик из богадельни, а ваши слабые ноги стоят десять фунтов в неделю. Вот только блеск ваших глаз показался мне несколько знакомым. Видите, вам не так-то легко было провести нас.
– Я работал целый день в этом виде, – сказал Холмс, зажигая сигару. – Видите ли, многие из подонков общества начали узнавать меня – особенно с тех пор, как вот этот приятель стал описывать некоторые из моих дел, – так что мне приходится идти в бой в каком-нибудь одеянии вроде этого. Вы получили мою телеграмму?
– Да, потому-то я и явился сюда.
– Ну, как идет ваше дело?
– Кончилось ничем. Мне пришлось выпустить из-под ареста двух заключенных, а против двух других нет никаких улик.
– Не беда. Я дам вам двух других вместо них. Но вам придется отдать себя в мое распоряжение. Официально вся честь может принадлежать вам, но вы должны поступать по моим указаниям. Согласны?
– Вполне, если вы поможете мне найти преступников.
– Ну, хорошо. Во-первых, мне нужно полицейское судно – паровой баркас, который должен быть у Вестминстера в семь часов.
– Это легко исполнить. Там всегда бывает лодка; но, чтобы быть вполне спокойным, я могу перейти через дорогу и вызвать судно по телефону.
– Потом нужны двое сильных людей на случай сопротивления.
– Их будет двое или трое. Что еще?
– Когда мы схватим преступников, мы завладеем и кладом. Я думаю, что моему другу было бы приятно отвезти ящик той молодой барышне, которой он принадлежит по праву. Пусть она первая откроет его. Так, Ватсон?