– Да, сэр.
– Когда мистер Сомс вернулся и позвал нас, вы были очень расстроены?
– Да, сэр. Ничего подобного никогда не случалось за многие годы моей службы здесь. Я чуть не упал в обморок, сэр.
– Да, я это слышал. На каком месте вы стояли, когда почувствовали себя дурно?
– Где я стоял, сэр?.. Да здесь, возле двери.
– Странно… Ведь вы сидели на том стуле в углу. Почему вы миновали эти стулья?
– Не знаю, сэр. Мне все равно было, где сесть.
– Я, действительно, думаю, мистер Холмс, что он ничего не сознавал. У него был очень скверный вид положительно страшный, – добавил мистер Сомс.
– Вы остались здесь, когда ушел ваш господин?
– Не больше двух минут. Затем я запер дверь на ключ и ушел к себе.
– Кого вы подозреваете?
– О, сэр, я не рискну ничего сказать. Не думаю, чтобы в университете был джентльмен, способный совершить такой поступок. Нет, сэр, я этого не думаю.
– Благодарю вас, этого достаточно, – сказал Холмс. – Ах, нет, еще одно слово. Вы не говорили никому из трех джентльменов, которым вы прислуживаете, что случилось нечто неладное?
– Нет, сэр, ни одного слова.
– Вы не видели никого из них?
– Нет, сэр.
– Прекрасно. Теперь, мистер Сомс, мы пройдемся по двору флигеля, если желаете.
Три освещенных окна блестели над нами в сгущавшейся темноте.
– Ваши три птички все в своих гнездах, – заметил Холмс, взглянув наверх. – Эге! Это что такое? Одна из них кажется очень беспокойной.
То был индеец, черный силуэт которого вдруг выступил на шторе. Он быстро шагал взад и вперед по комнате.
– Мне хотелось бы заглянуть к каждому из них, – сказал Холмс. – Возможно это?
– Вполне возможно, – ответил Сомс. – Эти комнаты самые древние в колледже, и довольно часто их осматривают посетители. Пойдемте, я сам проведу вас.
– Прошу вас не называть нас по именам! – сказал Холмс, когда мы постучались в дверь Гильхриста.
Нам отворил ее высокий худощавый молодой человек с льняными волосами и, узнав о цели нашего посещения, пригласил нас войти. В комнате было несколько любопытных образчиков средневековой архитектуры. Один из них так восхитил Холмса, что он захотел непременно срисовать его в свою записную книжку, причем, сломав свой карандаш, попросил хозяина комнаты одолжить ему другой и, наконец, попросил ножик для починки своего карандаша. Такой же курьезный случай приключился с ним и в комнате индейца, молчаливого маленького человека с крючковатым носом, вопросительно смотревшего на нас и, очевидно, обрадовавшегося, когда Холмс окончил свои архитектурные исследования. Я не заметил, чтобы Холмс в какой-нибудь из этих комнат пришел к интересующему нас выводу. В третьей комнате наше посещение не имело успеха. На наш стук дверь не отворилась, и мы услыхали из-за нее лишь поток сквернословия.
– Мне наплевать, кто бы вы там ни были. Можете идти к черту! – вопил сердитый голос. – Завтра экзамен, и я не желаю, чтобы мне мешали.
– Грубый малый, – заметил наш провожатый, краснея от негодования, когда мы спускались с лестницы. – Он, конечно, не знал, что стучу я, тем не менее, его поведение было крайне нелюбезное и, право, при настоящих обстоятельствах даже подозрительное.
На это Холмс отреагировал очень странно.
– Не можете ли вы мне сказать в точности, какого роста этот студент? – спросил он.
– Право, мистер Холмс, не берусь вам ответить в точности. Он выше индейца и ниже Гильхриста. Полагаю, что рост его приблизительно пять футов шесть дюймов.
– Это очень важно знать, – сказал Холмс. – А теперь, мистер Сомс, желаю вам спокойной ночи.
Наш провожатый громко вскрикнул от удивления и отчаяния.
– Боже мой, мистер Холмс, неужели вы покинете меня так внезапно! Вы как будто не отдаете себе отчета о моем положении. Завтра экзамен. Я должен сегодня ночью предпринять решительные меры. Я не могу допустить, чтобы экзамен состоялся, если кто-то заглядывал в бумаги. Приходится взглянуть в лицо фактам.
– Оставьте все, как есть. Я зайду завтра рано утром, и мы решим это дело. Возможно, что я тогда буду в состоянии указать вам способ действий. А пока ничего не меняйте, ровно ничего.
– Хорошо, мистер Холмс.
– Вы можете быть совершенно спокойны. Мы обязательно найдем средство вывести вас из затруднения. Я возьму с собой черную глину, а также обломки и стружку карандаша. Прощайте.
Когда мы очутились снова в квадрате двора, то опять взглянули на окна. Индеец продолжал ходить по комнате. Остальные двое были невидимы.
– Ну, Ватсон, что вы об этом думаете? – спросил Холмс, когда мы вышли на главную улицу. – Чисто маленькая гостиная игра, нечто вроде фокуса с тремя картами, не правда ли? Мы имеем трех молодых людей. Проступок совершил один из них. Выбирайте. Который из них ваш?
– Сквернослов верхнего этажа. Он имеет худшую из троих репутацию. Но и индеец – это хитрый малый. Почему это он все время шагает по комнате?..
– В этом ничего нет особенного. Многие так делают, когда учат что-нибудь наизусть.
– Он как-то странно смотрел на нас.
– И вы бы так смотрели, если бы шайка незнакомцев ворвалась к вам, когда вы готовитесь к экзамену, который должен быть на следующий день, и когда каждая минута дорога. Нет, я ничего не вижу тут освоенного. Также карандаши и ножи – все было в порядке. Но меня смущает этот человек.
– Кто?
– Банистер, слуга. Какая его роль в этом деле?
– Он произвел на меня впечатление вполне честного человека.
– И на меня также. Это-то и смущает меня. Чем объяснить, что вполне честный человек… А вот большой магазин канцелярских принадлежностей. Начнем свои изыскания с него.
В городе было всего четыре магазина канцелярских принадлежностей, и в каждом из них Холмс показывал обломки карандаша и дорого предлагал за дубликат. Все были согласны, что можно заказать такой карандаш, но что размер его не общеупотребительный, и что такой редко имеется в продаже. Мой друг, видимо, не был угнетен этой неудачей и только пожал плечами с юмористической покорностью.
– Дело неладно, милый Ватсон. Этот лучший способ и единственный решительный ключ ни к чему не привел. Но все-таки я не сомневаюсь в том, что нам удастся найти удовлетворительный выход и без него. Ах, милый друг, уже почти девять часов, а хозяйка что-то говорила о зеленом горошке к половине восьмого?.. Я ожидаю, Ватсон, что вы бросите свой вечный табак и поужинаете, а я разделю с вами эту участь. Не раньше, однако, чем мы решим задачу с нервным воспитателем, небрежным слугой и тремя предприимчивыми студентами.
Холмс за вечер не сказал больше ни одного слова об этом деле, хотя сам долго сидел после нашего запоздалого обеда, углубленный в размышления. Утром в восемь часов он вошел ко мне в комнату, когда я окончил свой туалет.
– Ну, Ватсон, – сказал он, – пора нам идти в колледж Святого Луки. Можете вы обойтись без завтрака?
– Конечно.
– Сомс будет в страшной тревоге, пока мы не в состоянии будем сказать ему что-нибудь положительное.
– А вы можете сообщить ему что-нибудь положительное?
– Думаю, что да.
– Вы пришли к какому-нибудь заключению?
– Да, милый Ватсон, я разрешил задачу.
– Но какие вы могли получить новые доказательства?
– Ага! Недаром же я встал в шесть часов. В продолжение двух часов я хорошо поработал и сделал, по крайней мере, пять миль, зато у меня есть, что показать. Взгляните-ка на это!
Он протянул руку. На его ладони лежали три пирамидки черной вязкой глины.
– Но вчера у вас их было всего две, Холмс!
– А сегодня я добыл третью. Рассуждение будет правильным, если мы скажем, что место, из которого получен номер третий, есть вместе с тем источник номер один и номер два. Что скажете, Ватсон? Ну, пойдем выручать из беды нашего приятеля Сомса.
Несчастный воспитатель находился, конечно, в состоянии жалкой тревоги, когда мы вошли в его квартиру. Через несколько часов начнется экзамен, а перед ним все еще стояла дилемма: огласить факты или допустить виновного явиться на состязание ради крупной стипендии. Сомс был так сильно взволнован, что не мог стоять спокойно и с вытянутыми вперед руками бросился к Холмсу.
– Слава Богу, что вы пришли! Я боялся, что вы отказались от дела, отчаявшись распутать его. Что мне делать? Должен ли экзамен состояться?
– Конечно, пусть обязательно будет.
– Но негодяй?
– Он не явится на экзамен.
– Вы знаете его?
– Думаю, что знаю. Если вы не хотите оглашать это дело, то мы должны присвоить себе некоторую власть и составить из себя маленький частный военный суд. Сядьте, пожалуйста, туда, Сомс! Вы, Ватсон, сюда. Я займу кресло между вами. Думаю, что у нас теперь достаточно внушительный вид, чтобы нагнать ужас на преступную душу. Позвоните, пожалуйста!
Вошел Банистер и попятился от удивления и страха при виде нашего судилища.
– Будьте добры запереть дверь, – попросил Холмс. – Теперь, Банистер, скажите нам, пожалуйста, всю правду о вчерашнем инциденте.
Слуга побледнел до корней волос.
– Я сказал вам все, сэр.
– Ничего не имеете прибавить?
– Ничего, сэр.
– Ну, так я должен высказать вам несколько предположений. Когда вы вчера сели на этот стул, то не сделали ли вы это для того, чтобы скрыть предмет, который изобличил бы того, кто приходил в комнату?
Лицо Банистера стало страшным.
– Нет, сэр, конечно, нет.
– Это только предположение, – сказал Холмс ласковым тоном. – Откровенно признаюсь, что я не в состоянии доказать это. Но мне оно кажется довольно вероятным, потому что не успел мистер Сомс повернуться к вам спиной, как вы освободили человека, спрятавшегося в спальне.
Банистер смочил язычком запекшиеся губы.
– Там не было никакого человека, сэр.
– Ах, Банистер, вот это жалко. До сих пор, может быть, вы говорили правду, теперь же я знаю, что вы солгали.
Лицо слуги приняло мрачно вызывающее выражение.
– Там не было никакого человека, сэр.