Этим завершился первый этап моих поисков. Теперь предстояло выяснить, куда направилась леди Фрэнсис Карфэкс из Лозанны. Она это тщательно скрывала, и это наводит на мысль, что, уезжая, она пыталась сбить кого-то со следа. А иначе как объяснить то, что на ее багаже не было наклеек с указанием пункта назначения – города Бадена? Кроме того, и она, и ее багаж отправились на этот рейнский курорт не напрямую, а кружным путем. Получив эту информацию в местном отделении агентства Кука, я отправился в Баден. При этом я не забыл отправить Холмсу по телеграфу предварительный отчет и получил в ответ шутливо-добродушную похвалу за выполненную работу.
В Бадене я довольно легко отыскал потерянный было след. Леди Фрэнсис остановилась в гостинице «Альбион», в которой прожила две недели. Там она познакомилась с неким миссионером из Южной Африки доктором Шлезингером и с его супругой. Много времени леди Фрэнсис уделяла религии, как и большинство одиноких женщин, именно в ней она искала утешение. А потому страстная вера доктора Шлезингера произвела на нее необычайно глубокое впечатление. Он страдал от недуга, поразившего его в годы работы в Африке, и леди Фрэнсис помогала миссис Шлезингер ухаживать за выздоравливающим. Как рассказал мне управляющий отеля, доктор весь день проводил в глубоком кресле на веранде в обществе обеих дам, работая над составлением карты Святой земли. Наибольший интерес у него вызывало племя мадианитов, о которых он писал монографию. После того, как здоровье доктора заметно улучшилось, он с женой вернулся в Лондон. С ними поехала и леди Фрэнсис. Случилось это три недели тому назад, и больше ни о ком из них управляющий не слышал.
Некоторую информацию я получил от управляющего и от горничной Мари. За несколько дней до отъезда мадам она вышла от нее в слезах и заявила, что больше служить не будет, после чего уехала в серьезном расстройстве. Доктор Шлезингер уплатил по счету за себя и за леди Фрэнсис.
И в заключение управляющий «Альбиона» сообщил мне, что я не единственный из друзей леди Фрэнсис, кто ее разыскивает. Не далее как неделю назад о ней наводил справки какой-то мужчина.
– Он назвал себя?
– Нет. Он англичанин, но внешность у него совершенно нетипичная для англичанина.
– Он похож на дикаря? – спросил я, сопоставив факты по методу моего прославленного друга.
– Точно, именно на дикаря! Я так бы и охарактеризовал его внешность. Высоченный, загорелый, бородатый – его было бы уместней видеть в трактире, а не в фешенебельном отеле. Человек бандитского вида, я бы с таким поостерегся иметь дело.
И вот, наконец, картина начала вырисовываться – так более четко проступают фигуры пешеходов на улице, когда постепенно рассеивается туман. Стало понятным то, что за доверчивой, набожной женщиной по пятам следует зловещая тень. Мадам, несомненно, боится своего преследователя. Иначе, почему она так поспешно бежала из Лозанны? Он снова преследует ее и рано или поздно настигнет. А может быть, уже настиг? Не в этом ли кроется причина ее долгого молчания? Неужели эти славные люди, с которыми она подружилась в Бадене, не сумели защитить ее от преследователя? Какая страшная тайна, какой коварный замысел заставляют этого негодяя настойчиво преследовать леди Фрэнсис? Пока у меня не было ответов на эти вопросы.
О проделанной работе я написал Холмсу, довольный достигнутыми результатами. В ответ получил телеграмму с просьбой описать левое ухо доктора Шлезингера. У Холмса, надо заметить, очень своеобразное чувство юмора. Я, конечно же, не отреагировал на его неуместную шутку. Кстати, послание от него я получил уже в Монпелье, куда поехал повидаться с Мари Девин.
Дом бывшей горничной я нашел без труда и выведал у нее все, что она знала. Она очень любила свою хозяйку и рассталась с ней только тогда, когда убедилась, что та находится в окружении друзей. Кроме того, приближался день ее свадьбы, и службу она все равно вынуждена была бы оставить. Она с большим сожалением призналась, что, когда они жили в Бадене, леди Фрэнсис часто и необоснованно сердилась на нее. А однажды даже устроила ей допрос, как будто подозревала ее в нечестности. Эта обида помогла Мари легче пережить расставание.
Мари сообщила также, что леди Фрэнсис дала ей в виде свадебного подарка пятьдесят фунтов. Девушке так же, как и мне, внушал серьезные опасения незнакомец, из-за которого ее хозяйка уехала из Лозанны. Она была свидетелем, как он у всех на виду грубо схватил леди Фрэнсис за руку. Ужасный человек, взрывной какой-то. Леди Фрэнсис, возможно, потому и уехала в Лондон с Шлезингерами, что боялась его. И хотя она никогда не говорила о нем с Мари, но по всему было видно, что ее хозяйку постоянно терзает мучительный страх.
– Вот он, смотрите! – вдруг прервала свой рассказ девушка, в страхе вскочив со стула. – Этот негодяй опять ее выслеживает!
Я выглянул в окно гостиной и увидел очень высокого смуглого человека с черной курчавой бородой, который неторопливо двигался по мостовой, внимательно разглядывая номера домов. Несомненно, он, как и я, разыскивал горничную. Не задумываясь ни на секунду, я выбежал на улицу и остановил его.
– Вы англичанин? – спросил я.
– А если и англичанин, что из этого? – огрызнулся он.
– Позвольте узнать ваше имя?
– Не позволю, – отрезал он.
Напряжение нарастало. Я решил идти напрямую, считая этот путь самым коротким, и жестко спросил:
– Где леди Фрэнсис Карфэкс?
Он ошарашено уставился на меня.
– Почему вы ее преследуете? Что вы с ней сделали? Я требую ответа немедленно!
Вместо ответа он с яростным воплем, как тигр, ринулся на меня. Я достаточно тренирован и не раз одерживал верх в драках, но у этого дикаря оказалась просто железная хватка и сила взбесившегося быка. В одно мгновение он схватил меня за горло, и я уже начал было терять сознание, как из кабачка напротив выскочил какой-то небритый француз-мастеровой и обрушил на плечо моего противника такой удар дубинкой, что тому пришлось выпустить меня. Трясясь от бешенства, он вначале на мгновение остановился, раздумывая, не продолжить ли схватку, но затем, злобно выругавшись, зашагал к дому, из которого я только что вышел. Я повернулся к моему спасителю, чтобы поблагодарить его, он все еще стоял рядом на мостовой, и вдруг услышал:
– Поздравляю, Ватсон, вы умудрились одним необдуманным действием все испортить! Видно, придется нам вместе возвращаться ночным экспрессом в Лондон.
Уже через час Шерлок Холмс, обретя свое обычное обличие, как всегда, элегантный, сидел в моей комнате в отеле. Его неожиданное и счастливое для меня появление объяснялось очень просто: у него появилась возможность выехать из Лондона, и он решил пересечься со мной в том месте, где я, по его расчетам, должен был в это время находиться. Переодевшись в рабочего, он стал дожидаться меня в кабачке напротив.
– Вы были удивительно последовательны в своих действиях, дорогой Ватсон! За последние дни у вас была масса возможностей для совершения ошибок, и вы не упустили ни одной из них. В результате вы вспугнули всех, кого можно, и практически ничего не выяснили.
– Не уверен, что вам удалось бы добиться большего, – с обидой возразил я.
– Напрасно сомневаетесь, Ватсон, мне удалось больше. А вот и достопочтенный Филипп Грин, ваш сосед по гостинице. Возможно, с его помощью расследование пойдет более успешно.
Лакей подал на подносе визитную карточку, и в комнату вошел тот самый бородатый тип, с которым у меня произошла стычка на улице. Увидев меня, он изменился в лице.
– Что это значит, мистер Холмс? – возмутился он. – Я пришел, получив вашу записку. Но что делает здесь этот человек?
– Этот человек – мой старый друг и коллега, доктор Ватсон. Он тоже участвует в наших поисках.
Такой ответ, видимо, удовлетворил посетителя. Смущенно протянув мне коричневую от загара ручищу, незнакомец стал извиняться:
– Я искренне сожалею и надеюсь, что вы не сильно пострадали. Я не смог сдержаться, когда вы стали обвинять меня в каком-то проступке против нее. Прошу меня простить, я вообще сейчас живу как в лихорадке. Нервы, сами понимаете… Но объясните мне ради Бога, мистер Холмс, откуда у вас вообще информация о моем существовании?
– У меня был разговор с гувернанткой леди Фрэнсис, с мисс Добни.
– А, это милая старушенция Сьюзен Добни в своем вечном чепце! Я ее хорошо помню.
– И она помнит вас. Помнит, каким вы были много лет назад, еще до отъезда в Африку.
– Вам и это известно! Ну, тогда мне не придется ничего скрывать от вас, мистер Холмс. Вы не поверите, не было в мире человека, который любил бы женщину сильнее, чем я любил Фрэнсис. К сожалению, в юности я вел далеко не праведный образ жизни, и на моем счету, как и многих молодых людей нашего круга, немало такого, о чем теперь стыдно вспоминать. И когда она узнала правду обо мне, то не пожелала больше меня видеть, потому что душа ее была чиста как снег и не переносила ничего низменного. А ведь эта святая женщина любила меня, и любила так, что, отвергнув меня, решила на всю жизнь остаться одна. Я уехал в Барбертон. Много лет работал, нажил состояние, но не смог забыть ее и, наконец, решился разыскать Фрэнсис и попытаться смягчить ее сердце. Мне было известно, что она осталась одинокой. Я нашел ее в Лозанне и стал умолять быть великодушной и простить меня. Мне показалось, что сердце ее не осталось глухо к моей мольбе, но воля была непреклонна. И когда я пришел к ней на следующий день, ее уже не было в городе. Мне удалось узнать, что она поехала в Баден, а через некоторое время я услышал, что здесь живет ее горничная. Человек я вспыльчивый, да и жил к тому же все эти годы среди людей, которые были далеко не ангелы, вот и взорвался, когда столкнулся с доктором Ватсоном… Но ради Бога, скажите, что случилось с леди Фрэнсис?..
– Вот это мы и должны узнать, – сказал Холмс очень серьезно. – Где вы остановились в Лондоне?
– В отеле «Лангхем».
– Я попрошу вас немедленно выехать в Лондон и ждать нашего сигнала. Мне не хочется вас обнадеживать, мистер Грин, но одно скажу: вы можете быть уверены, что спасению леди Фрэнсис будут отданы все силы. На этом пока все. Вот моя визитная карточка, поддерживайте со мной постоянную связь. А вы, Ватсон, начинайте укладываться. Я пойду отправить телеграмму миссис Хадсон. Надеюсь, что завтра в половине восьмого она продемонстрирует нам, двум голодным путешественникам, свое кулинарное искусство.