– Не повредите его, граф. Не повредите.
Убийца отшатнулся, его искаженное лицо выражало полную растерянность. На мгновение он вновь приподнял свою утяжеленную трость, точно намереваясь обрушить свою ярость не на манекен, а на оригинал, но что-то в этих спокойных серых глазах и усмешке заставило его руку бессильно опуститься.
– Такая милая вещица, – сказал Холмс, подходя к манекену. – Работа Тавернье, французского модельера. Восковые фигуры он творит не менее искусно, чем ваш друг Штраубензее – духовые ружья.
– Духовые ружья, сэр? О чем вы говорите?
– Положите вашу шляпу и трость на боковой стол, граф. Благодарю вас. Прошу, садитесь. Вы не против избавиться также от вашего револьвера? А! Очень хорошо, если вы предпочли сесть на него. Ваш визит, право, весьма удачен, так как у меня было большое желание побеседовать с вами несколько минут.
Граф сдвинул мохнатые брови с неумолимой угрозой.
– Я тоже желал поговорить с вами, Холмс, поэтому я и здесь. Не стану отрицать, что намеревался напасть на вас.
Холмс сел и закинул ноги на край стола.
– У меня сложилось именно такое впечатление, – сказал он. – Но почему столь личное внимание?
– Потому что вы принялись досаждать мне, навели своих подручных на мой след.
– Моих подручных? Уверяю вас, ничего подобного!
– Ложь! По моему указанию за ними следили. В одну игру могут играть и двое, Холмс.
– Это, конечно, мелочь, граф Сильвиус, но, может быть, обращаясь ко мне, вы будете употреблять именование, положенное мне. Вы понимаете, что по характеру моей работы я оказался бы на короткой ноге с половиной субъектов, чьи физиономии украшают полицейские участки. И вы согласитесь, что исключения оскорбительны.
– Ну, в таком случае, мистер Холмс.
– Превосходно! Но, уверяю вас, вы заблуждаетесь относительно моих так называемых агентов.
Граф Сильвиус презрительно усмехнулся.
– Наблюдать способны и другие люди, не только вы. Вчера был старик, сегодня – старуха. Они ходили за мной по пятам весь день.
– Право, сэр, вы мне льстите. Старый барон Даусон сказал вчера вечером, что в моем случае правосудие обогатилось ровно настолько, насколько обеднела сцена. А теперь вы любезно похвалили мои маленькие актерские роли.
– Так это были вы? Вы сами?
Холмс пожал плечами.
– Вон там в углу зонтик, который вы столь учтиво помогли мне поднять в Минориз до того, как начали подозревать.
– Знай я, вам бы никогда…
– …больше не увидеть это скромное жилище. Я прекрасно понимал такую возможность. У нас у всех есть для сожалений упущенные шансы. Вы не знали, и вот, пожалуйста.
Нахмуренные брови графа еще больше сдвинулись над его свирепо сверкающими глазами.
– То, что вам удалось увидеть, только ухудшает положение. Не ваши агенты, а вы сами – скоморошничающая ищейка! Вы признались, что преследовали меня. Почему?
– Право, граф! Вы ведь стреляли львов в Алжире.
– Ну, и?
– Но почему?
– Почему? Охота, азарт, опасность!
– И, конечно, избавление страны от хищников?
– Вот именно.
– Мои побуждения в двух словах!
Граф вскочил на ноги, и его рука непроизвольно рванулась к заднему карману.
– Сядьте, сэр! Сядьте! Имелась еще одна, более конкретная причина. Мне нужен желтый бриллиант!
Граф Сильвиус откинулся на спинку кресла с ехидной усмешкой.
– Только подумать! – сказал он.
– Вы знали, что я преследую вас из-за него. Подлинная причина, почему вы сейчас здесь, – это необходимость узнать, насколько я осведомлен и до какой степени необходимо убрать меня с вашего пути. Должен сказать, что, с вашей точки зрения, это абсолютно необходимо, поскольку я знаю об этом все, кроме одной детали, и сейчас вы мне ее сообщите.
– Ах, так? И какой же детали вам не хватает?
– Где сейчас находится Королевский бриллиант.
Граф бросил на своего собеседника пронзительный взгляд.
– Ах, вот что вы хотите узнать? Почему, черт побери, я мог бы сказать вам, где он?
– И можете, и скажете.
– Неужели!
– Вам не удастся обмануть меня, граф Сильвиус! – Устремленные на него глаза Холмса сужались и светлели, пока не уподобились двум грозным стальным остриям. – Вы прозрачнее стекла. Я вижу все ваши мысли до последней.
– В таком случае вы видите, где находится бриллиант.
Холмс весело хлопнул в ладоши, а затем насмешливо ткнул пальцем:
– Вы признаетесь?
– Я ни в чем не признаюсь.
– Послушайте, граф, будьте разумны, и мы сможем поладить. Если же нет, то для вас это кончится плохо.
Граф Сильвиус возвел глаза к потолку.
Холмс посмотрел на него, как шахматный гроссмейстер, который обдумывает свой триумфальный ход. Затем он резко выдвинул ящик стола и достал квадратный блокнот.
– Вы знаете, что у меня в нем?
– Нет, не знаю.
– Вы!
– Я?
– Да, сэр. Вы тут весь. Каждый поступок в вашей гнусной и вредоносной жизни.
– Черт вас побери, Холмс! – крикнул граф. Его глаза пылали яростью. – Моему терпению есть предел!
– Все тут, граф. Реальные факты о смерти миссис Гарольд, завещавшей вам поместье Блаймер, которое вы быстро проиграли в карты.
– Вы бредите!
– И полное жизнеописание мисс Мини Уорренден.
– Ха! Из него вы ничего не наковыряете.
– Здесь найдется еще очень много, граф. Вот ограбление в поезде на Ривьеру 13 февраля 1892 года. Вот подделка чека на «Кредит Лионез» в том же году.
– Нет, тут вы ошиблись.
– Значит, в прочем я не ошибся?! Так вот, граф, вы же карточный игрок. Когда у вашего противника все козыри, разумнее сдаться и сэкономить время.
– Какое отношение вся эта болтовня имеет к камню, про который вы упомянули?
– Полегче, граф. Укротите нетерпеливый ум! Дайте мне перейти к сути в моей собственной монотонной манере. У меня против вас есть все это, но главное, у меня есть неопровержимые доказательства против вас и боксера в деле о Королевском бриллианте.
– Да неужели!
– Имеется кебмен, который отвез вас к Уайт-холлу, и кебмен, увезший вас оттуда. Затем смотритель, видевший вас возле витрины. Затем Ики Сэндерс, который отказался разрезать для вас бриллиант на части. Игра окончена!
На лбу графа вздулись жилы, пальцы в неимоверном усилии сдержать безумные чувства сжались в кулаки. Он попытался заговорить, но ничего не смог произнести.
– Вот мои карты, – сказал Холмс. – Я открыл их и положил на стол. Но одной карты не хватает. Короля бриллиантовой масти. Я не знаю, где камень.
– И никогда не узнаете.
– Нет? Будьте же благоразумны, граф. Взвесьте ситуацию. Вы проведете за решеткой двадцать лет. Как и Сэм Мертон. Какой толк будет вам от вашего бриллианта? Ни малейшего. Но если вы вернете его… Ну, я пойду на компромисс. Ни вы, ни Сэм нам не нужны. Нам нужен камень. Отдайте его, и, насколько это зависит от меня, вы останетесь свободны, если в будущем постараетесь держаться в границах. Но если снова оступитесь, то в последний раз. Однако сейчас моя цель – камень, а не вы.
– Ну, а если я откажусь?
– Ну, тогда, увы, мне придется довольствоваться вами.
В ответ на звонок появился Билли.
– Полагаю, граф, имеет смысл пригласить на это совещание вашего друга Сэма. Ведь и его интересы должны быть учтены. Билли, ты увидишь у входной двери дюжего безобразного джентльмена. Пригласи его подняться к нам.
– А если он не пойдет, сэр?
– Никакого применения силы, Билли. Будь с ним помягче. Если ты скажешь ему, что его требует граф Сильвиус, он, безусловно, не станет упираться.
– Ну, и что вы намерены делать теперь? – спросил граф, едва Билли исчез.
– Мой друг Ватсон был у меня перед вашим приходом. Я сказал ему, что в мою сеть попали акула и пескарь. Теперь я затяну сеть и вытащу их обоих.
Граф поднялся с кресла, держа руки за спиной. Одна рука Холмса была опущена в карман халата, из которого что-то высовывалось.
– Вам не умереть в своей постели, Холмс.
– Мне нередко приходила такая же мысль. А это так уж важно? В конце-то концов, граф, ваш собственный уход из жизни обещает скорее быть вертикальным, чем горизонтальным. Но эти предвкушения будущего слишком мрачны. Почему бы нам не предаться безудержно радостям настоящего?
Внезапно темные свирепые глаза мастера преступлений засверкали, как у дикого зверя. Фигура Холмса словно бы стала выше – он напрягся и приготовился.
– Нет смысла сжимать револьвер, друг мой, – сказал Холмс негромко. – Вы прекрасно знаете, что не посмеете воспользоваться им, даже если я дам вам секунду вытащить его. Омерзительные грохочущие приспособления эти револьверы, граф. Лучше держитесь духовых ружей. А! Мне кажется, я слышу легкую поступь вашего уважаемого партнера. Добрый день, мистер Мертон. Довольно скучно томиться на улице, не правда ли?
Боксер, дюжий молодой человек с глупым упрямым лицом, неуклюже остановился у двери, недоуменно глядя перед собой. Благодушная приветливость Холмса была для него чем-то совершенно новым, и, хотя он смутно ощущал скрытую в ней угрозу, он не знал, как ее отразить, и обернулся за помощью к своему более умудренному товарищу.
– Теперь-то какая игра, граф? Чего нужно этому парню? Что стряслось?
Его голос был басистым и хриплым. Граф пожал плечами, и ответил Холмс:
– Если мне можно ограничиться двумя словами, то я сказал бы, что стряслось все.
Боксер все еще обращался к своему сообщнику:
– Он чего, шутит, что ли? Только мне-то не до шуток.
– Согласен, – сказал Холмс. – И, думается, я могу обещать, что дальше вам станет уже совсем не до шуток. Но послушайте, граф Сильвиус, я занятой человек и не могу тратить время попусту. Я пойду вон туда, в спальню. Прошу, в мое отсутствие чувствуйте себя здесь как дома. Вы сможете объяснить вашему другу положение дел, не стесненный моим присутствием. Хочу испробовать «Баркаролу» из «Сказок Гофмана» на моей скрипке. Через пять минут я вернусь за вашим окончательным ответом. Альтернатива вам ясна, не так ли? Заберем мы вас или заберем камень.