– Да. Это отличный жеребец. А вы сами-то, – он задумчиво посмотрел на нас, – пожалуй, скачками и не интересуетесь?
– Нет, мы просто усталые лондонские жители, которым необходимо подышать чудным воздухом Беркшира.
– Что же, для этого вы нашли подходящее место. Воздуху тут сколько угодно. Только помните, что я вам говорил про сэра Роберта. Он из тех, что сначала бьет, а потом разговаривает. Держитесь подальше от парка.
– Не беспокойтесь, мистер Бернс. Мы, конечно, будем осторожны. Между прочим, какая замечательно красивая болонка скулит у вас в зале.
– Да, она очень красивая. Это настоящая шоскомбская порода. В Англии нет лучше ее.
– Я сам любитель собак, – сказал Холмс. – Если это не нескромный вопрос, сколько может стоить такая собака?
– Дороже, чем я мог бы заплатить, сэр. Эту собаку мне подарил сам сэр Роберт. Вот почему я и должен держать ее на привязи. Она мигом бы умчалась домой, если бы я дал ей свободу.
– Мы заполучили кое-какие карты в руки, – сказал Холмс, когда хозяин гостиницы вышел. – Наша игра не из легких, но через день или два положение, думаю, может выясниться. Между прочим, я слышал, что сэр Роберт все еще в Лондоне. Может быть, еще этой ночью нам удастся войти в священные места без риска подвергнуться нападению. Есть два или три пункта, в которых я желал бы убедиться.
– Вы уже составили себе известное представление, Холмс?
– Только одно, Ватсон. С неделю тому назад случилось нечто такое, что пробило большую брешь в жизни Шоскомба. Но что это такое? Пока мы можем только догадываться, основываясь на странных и путанных данных. Но они нам помогут. Безнадежны только бесцветные дела… Давайте, вспомним все, что мы знаем. Брат уже не навещает свою любимую больную сестру. Он отдает ее собаку. Ее собаку, Ватсон! Это вам ничего не говорит?
– Только то, что у брата злобный характер.
– Да, может быть, это и так. Или… Можно допустить и другое. Но продолжим обзор с того времени, как ссора, – если тут имеет место ссора, – началась. Леди Беатриса не выходит из своей комнаты, меняет свои привычки. Ее видят только, когда она выезжает на прогулки со своей горничной; она не останавливается у конюшен, чтобы поздороваться с любимой лошадью, начинает пить. Этим кончается все, что мы знаем.
– Остается еще история со склепом.
– Это другая часть дела. Тут есть две части, и прошу их не смешивать. Часть А, касающаяся леди Беатрисы, отзывается чем-то жутким, правда?
– Я тут ничего не понимаю.
– Теперь возьмем часть Б, касающуюся сэра Роберта. Он так желает выиграть Дерби, что положительно сходить с ума. Он – в руках кредиторов. Его имущество в любой момент могут продать с молотка, и конюшни могут забрать за долги. Он – смелый и отчаянный человек. Средства к жизни ему дает сестра. Ее горничная – покорное орудие в его руках. Пока что, мы, кажется, идем по верному пути?
– Склеп?
– Ах, да, склеп. Допустим, Ватсон, – это просто сумасшедшее предположение, гипотеза, допущенная для обсуждения дела, – допустим, что сэр Робертс покончил со своей сестрой.
– Дорогой мой Холмс, это совершенно недопустимо.
– Очень может быть, Ватсон. Сэр Роберт из приличного круга. Но бывает, что среди орлов случайно находишь стервятника. Давайте же остановимся на минуту на этом предположении. Он не может бежать из этих мест, пока не получит денег денег, а деньги ему принесет только выигрыш на скачках его Принца. Поэтому ему пока приходится оставаться здесь. Ему нужно как-нибудь скрыть труп своей жертвы и найти ей заместительницу, которая бы играла ее роль. Имея сообщницу в лице горничной, это не трудно. Труп женщины могли перенести в склеп, куда редко заглядывали люди, и затем понемногу сжигать в печи. От этого остались бы такие следы, как кость, которую мы уже видели. Что вы на это скажете, Ватсон?
– Да, все это возможно, если допустить основное чудовищное предположение.
– Мне кажется, что мы можем сделать завтра один опыт, который отчасти осветит все это дело. Но пока нам необходимо выдержать роли, и я предлагаю пригласить нашего хозяина на стаканчик его собственного вина. Поговорим о плотве и угрях. Это, кажется, прямая дорога к сердцу нашего хозяина. За беседой мы можем случайно узнать какую-нибудь полезную нам местную сплетню.
Утром Холмс обнаружил, что у нас нет приманок для щуки, и это заставило нас отказаться на этот день от ловли. Часов в одиннадцать мы отправились на прогулку, и Холмс получил разрешение взять с собой черную болонку.
Мы пришли к высоким воротам парка с парящими над ними геральдическими грифами.
– Мистер Бернс сказал мне, – объяснил Холмс, – что леди Беатриса проезжает здесь каждое утро. Экипаж должен задерживаться здесь, пока ворота раскрываются. Когда экипаж будет проезжать через ворота, и прежде чем он поедет быстрее, я хочу, чтобы вы, Ватсон, обратились с каким-нибудь вопросом к кучеру. На меня не обращайте внимания, я встану за этим кустом и увижу то, что мне надо.
Нам пришлось недолго ждать. Четверть часа спустя мы увидели вдали большую открытую коляску. Ее везли две великолепные серые лошади. Холмс присел за кустом вместе со своей собакой. Я стоял на дороге, беспечно помахивая тросточкой. Выбежал сторож и раскрыл ворота.
Экипаж ехал теперь шагом, и я мог хорошо разглядеть седоков. Слева сидела очень румяная молодая женщина с льняными волосами и дерзкими глазами. Справа от нее – пожилая особа с круглой спиной, с головой; закутанной в какие-то шали. Было ясно, что это больная старуха. Когда экипаж доехал до меня, я поднял руку повелительным жестом. Кучер остановил лошадей, и я спросил дома ли сэр Роберт.
В ту же минуту Холмс вышел из-за кустов и выпустил собаку. Она с радостным лаем бросилась к коляске и прыгнула на подножку. И в то же мгновение ее радостное приветствие перешло в злобу, и она стала рвать черную юбку старухи.
– Поезжай! Поезжай! – крикнул резкий голос. Кучер хлестнул лошадей, и мы остались одни на дороге.
– Ну, Ватсон, это вышло удачно, – сказал Холмс, надевая на взволнованную собаку ошейник. – Она подумала, что это ее хозяйка, оказалось же, что это кто-то чужой. Собаки не ошибаются.
– Но, ведь, это был мужской голос, – воскликнул я.
– Совершенно верно! Мы приобрели еще одну карту, Ватсон. Но играть нужно все-таки с большой осторожностью.
У моего спутника, очевидно, не было на этот день никаких планов, и мы, действительно, отправились на рыбную ловлю. В результате мы ели за ужином форель, которую сами поймали.
Только после ужина Холмс снова стал действовать. Мы снова очутились на дороге, которая вела к воротам парка. У ворот нас ждала высокая темная фигура, которая оказалась мистером Мазоном, нашим лондонским знакомым.
– Добрый вечер, господа, – сказал он. – Я получил ваше письмо, мистер Холмс. Сэр Роберт еще не вернулся, но я слышал, что его ждут сегодня ночью.
– Как далеко от дома этот склеп?
– С добрую четверть мили.
– Тогда, мне кажется, мы можем не считаться с его приездом.
– Я не могу себе этого позволить, мистер Холмс. Он в первую же минуту после приезда захочет узнать от меня все последние новости про Принца.
– Понимаю! В таком случае, мы должны работать без вас, мистер Мазон. Вы можете показать нам склеп и потом уходите.
Ночь была совершенно темная и безлунная, когда Мазон по лужайкам повел нас к склепу. Мы вошли через обвалившийся вход, и наш проводник, спотыкаясь о груды камней, прошел до угла строения, где крутая лесенка вела в склеп. Он зажег спичку и осветил место печали. Старые стены из грубо обтесанных камней были полуразрушены, в воздухе стоял тяжелый запах. Ряд гробов – некоторые из свинца, другие каменные – высился с одной стороны до самого сводчатого потолка, терявшегося в тени над нашими головами. Холмс зажег свой фонарь, и желтая полоска осветила мрачную картину. Лучи света отражались от крышек гробов, из которых многие были украшены грифами и коронами старого рода, несшего свою гордость даже к вратам смерти.
– Вы говорили о каких-то костях, мистер Мазон. Можете вы их показать, прежде чем уйдете
– Они в этом углу.
Берейтор прошел по склепу и остановился в недоумении. Мы осветили угол.
– Костей больше нет, – сказал он.
– Я так и знал, – усмехнулся Холмс. – Пепел от них, вероятно, и сейчас еще можно найти в печи, которая уже поглотила часть костей.
– Но кому нужно сжигать кости человека, умершего тысячу лет тому назад? – спросил Джон Мазон.
– Вот мы и пришли сюда, чтобы узнать это, – сказал Холмс. – Придется, может быть, долго искать, и нам не нужно терять времени. Я думаю, что к утру вопрос этот будет разрешен.
Когда Джон Мазон покинул нас, Холмс принялся тщательно осматривать гробы. Он начал с очень древнего, оказавшегося гробом саксонца, и через длинный ряд всяких Гуго и Одо дошел до сэра Вильяма и сэра Дэниса Фольдеров, относившихся уже к восемнадцатому столетию. Прошло не меньше часа, пока Холмс добрался до свинцового гроба, стоймя поставленного у входа в склеп. Я услыхал довольное восклицание и убедился по торопливым, но уверенным движениям Холмса, что тот достиг цели. Он старательно рассматривал через увеличительное стекло края тяжелой крышки. Потом вынул из кармана долото и поднял им всю крышку, которая придерживалась только несколькими железными скрепами. Раздался режущий ухо звук, когда крышка подалась, но она еще только отчасти открыла содержимое гроба, когда нас неожиданно прервали.
Кто-то ходил в часовне над нашими головами. Это были твердые торопливые шаги человека, пришедшего с определенной целью и хорошо знавшего место, по которому он шел. На лестнице появился свет, и минуту спустя человек, несший этот свет, вырисовался под готическим сводом, как в рамке. Он был огромного роста и производил страшное впечатление. Большой конюшенный фонарь, который он держал в руках, освещал снизу суровое лицо с большими усами и злыми глазами. Глаза эти ощупали каждый уголок склепа и, наконец, зловещим взглядом уставились на меня и моего спутника.