– А как он нажил деньги?
– На рудниках. Несколько лет тому назад у него ничего не было. Потом он нашел золото и разбогател.
– А теперь скажите мне ваше мнение о вашей жене. Что она за человек?
Лорд стал сильнее раскачивать пенсне и уставился на огонь в камине.
– Видите ли, мистер Холмс, моей жене было уже двадцать лет, когда разбогател ее отец. До этого времени она свободно бегала среди рудокопов, гуляла по лесам и горам, так что воспитала ее скорее природа, чем школа. Она, что называется, сорванец с большой силой воли, свободная от всяких предрассудков. Она очень порывиста и вспыльчива, настоящий вулкан, решительна и, не задумываясь, приводит в исполнение свои решения. Но я не дал бы ей имени, которое я имею честь носить, – тут он внушительно кашлянул, – если бы не считал ее, в сущности, благородной женщиной. Я считаю ее способной на героическое самопожертвование и думаю, что она с отвращением относится ко всему бесчестному.
– У вас есть ее фотографическая карточка?
– Я принес с собой ее портрет.
Он открыл медальон и показал нам портрет очень красивой женщины. Это была миниатюра на слоновой кости, и художник чудесно изобразил блестящие черные волосы, большие темные глаза и очаровательный ротик мисс Дорэн. Холмс долго и внимательно всматривался в изображенное на портрете лицо, потом закрыл медальон и отдал его лорду.
– Барышня приехала в Лондон, и вы возобновили знакомство с ней?
– Да, отец привез ее сюда. Мы встречались с ней во время сезона, потом я сделал ей предложение и женился на ней.
– Кажется, она принесла вам большое приданое?
– Хорошее, но не больше того, какое приносят обыкновенно жены в нашем роде.
– И оно остается за вами, раз брак состоялся?
– Я, право, не справлялся об этом.
– Вполне естественно. Вы видели мисс Дорэн накануне вашей свадьбы?
– Да.
– Была она в хорошем настроении духа?
– Наилучшем. Она все время говорила о нашей будущей жизни.
– В самом деле? Это очень интересно. А утром в день свадьбы?
– Все время до окончания венчания была весела как всегда.
– А потом вы заметили в ней какую-нибудь перемену?
– Сказать по правде, я в первый раз заметил, что характер у нее не очень мягкий. Но случай, наведший меня на это размышление, так ничтожен, что я не счел нужным упомянуть о нем, и к тому же он не имеет никакого отношения к нашему делу.
– Все-таки расскажите нам этот случай.
– О, сущий пустяк! Она уронила букет, когда мы шли в ризницу. Он упал на одну из скамей. Какой-то джентльмен, сидевший на скамье, подал ей букет после минутного замедления. Когда я заговорил с ней об этом случае, она ответила мне резко и все время, пока мы ехали домой, сильно волновалась из-за такого пустяка.
– Вот как. Вы говорите, что какой-то господин сидел на скамье. Значит, в церкви была посторонняя публика?
– О, да. Этого невозможно избегнуть, когда отперта церковь.
– Он не из числа друзей вашей жены?
– Нет-нет, я назвал его джентльменом только из вежливости, но, на самом деле, он простой человек. Я не обратил особого внимания на него. Но право, мне кажется, мы уклоняемся в сторону.
– Итак, леди Сен-Симон вернулась из церкви в менее веселом расположении духа, чем была раньше. Что она сделала, когда вошла в дом отца?
– Я видел, что она разговаривала со своей горничной.
– А кто такая ее горничная?
– Ее зовут Алиса. Она американка и приехала из Калифорнии вместе с своей барышней.
– Пользуется ее доверием?
– Даже слишком. Мне казалось, что мисс Дорэн позволяет ей слишком много. Но, конечно, в Америке смотрят на это совершенно иначе.
– Долго она разговаривала с Алисой?
– О, только несколько минут.
– Вы не слышали, что они говорили?
– Леди Сен-Симон сказала что-то на американском жаргоне, который употребляет очень часто. Я не понял ее слов.
– Американский жаргон бывает иногда очень выразителен. А что сделала ваша жена, окончив разговор с горничной?
– Она вошла в столовую.
– Под руку с вами?
– Нет, одна. Она очень независима в подобного рода мелочах. Посидев минут десять, она вдруг встала, пробормотала несколько слов извинения, вышла из комнаты и не возвращалась более.
– Но, насколько я знаю, горничная Алиса показала, что леди Сен-Симон вошла в свою комнату, накинула манто на подвенечное платье, надела шляпу и ушла.
– Совершенно верно. Потом ее видели в Гайд-парке с Флорой Миллар, арестованной в настоящее время, пытавшейся утром устроить скандал в доме мистера Дорэна.
– Ах, да. Я бы желал знать некоторые подробности об этой молодой леди и ваших отношениях с ней.
Лорд Сен-Симон пожал плечами и поднял брови.
– Мы были с ней несколько лет в близких, очень близких отношениях. Она служила в «Аллегро». Я не обидел ее, и у нее нет повода жаловаться на меня, но вы знаете женщин, мистер Холмс. Флора очень милое создание, но чрезвычайно вспыльчива и очень любит меня. Она писала мне ужасные письма, когда узнала, что я женюсь. Правду сказать, я потому и хотел венчаться скромно, что боялся скандала в церкви. Она подбежала к подъезду дома мистера Дорэна, когда мы вернулись из церкви, и хотела ворваться в переднюю, осыпая мою жену страшною бранью и угрозами, но я предвидел возможность этого случая и отдал приказания прислуге, которая вывела ее вон. Она успокоилась, когда увидела, что поднятый ею шум ни к чему не повел.
– А ваша жена слышала все это?
– К счастью, нет,
– А потом ее видели в обществе этой самой женщины?
– Да. Мистер Лестрейд отнесся к этому факту очень серьезно. Предполагают, что Флора вызвала мою жену и устроила ей какую-нибудь ужасную западню.
– Что же, это весьма возможно.
– Вы того же мнения?
– Я не утверждаю этого. А вы сами считаете это правдоподобным?
– Флора не обидит и мухи.
– Но ревность может совершенно изменить характер человека. Пожалуйста, скажите, что вы сами думаете об этом?
– Видите ли, я пришел спросить ваше мнение, потому что сам ничего не могу понять. Я рассказал вам все факты. Но если вы все-таки желаете знать мое мнение, то мне представляется возможным, что возбуждение, сознание достигнутого ею высокого положения подействовало на нервную систему моей жены.
– Одним словом, – внезапное помешательство.
– Видите ли, когда я думаю, что она отвернулась не скажу лично от меня, но ото всего, чего безуспешно добиваются другие, то мне невольно приходит в голову это предположение.
– Что же, это также возможная гипотеза, – улыбаясь, сказал Холмс. – Ну, лорд Сен-Симон, теперь, кажется, все данные у меня в руках. Скажите, пожалуйста, когда вы сидели за столом во время завтрака, вы могли видеть, что делается на улице?
– Из окна видна противоположная сторона улицы и парк.
– Так мне нечего задерживать вас. Я сообщу вам, что узнаю.
– В том случае, если вам удастся разрешить эту задачу… – сказал наш клиент, вставая со стула.
– Я уже разрешил ее.
– Э? Что такое?
– Я говорю, что уже разрешил эту задачу.
– Так где же моя жена?
– Это – подробность, которую я скоро узнаю.
Лорд Сен-Симон покачал головой.
– Боюсь, что это решение не под силу нашим головам, – заметил он, сделал величественный старомодный поклон и вышел из комнаты.
– Очень мило со стороны лорда удостоить сравнить мою голову со своею, – со смехом сказал Шерлоч Холмс. – Я думаю, после этого допроса можно выпить виски с содовой и выкурить сигару. Я сделал выводы, прежде чем лорд вошел в комнату.
– О, Холмс!
– У меня записаны подобного рода случаи, хотя, как я уже говорил вам, исчезновение не происходило так скоро после венчания. Допрос только подтвердил мои предположения. И пустые по виду показания играют иногда очень важную роль.
– Но ведь я слышал все тоже, что слышали вы.
– Да, но вы не знакомы с предыдущими случаями; а они-то и помогли мне решить эту задачу. То же самое произошло несколько лет тому назад в Абердине, и нечто подобное в Мюнхене через год после франко-прусской войны. Ах, вот Лестрейд! Здравствуйте, Лестрейд! Вот там лишний стакан, а сигары в ящике.
На сыщике был пиджак горохового цвета и галстук, что придавало ему вид моряка. В руках у него был черный холщевый мешок. Он поздоровался, сел и закурил предложенную ему сигару.
– Что случилось? – спросил Холмс, подмигивая мне. – Вы чем-то недовольны?
– Действительно, недоволен. Это проклятое дело Сен-Симона. Ничего понять не могу.
– В самом деле? Вы удивляете меня.
– Что за запутанная история! Работал целый день, и в результате – ничего.
– А и промокли же вы, – сказал Холмс, ощупывая рукав пиджака Лестрейда.
– Да, я исследовал дно Серпантина.
– Господи, Боже мой? Для чего же?
– Искал тело леди Сен-Симон.
Шерлок Холмс откинулся на спинку кресла и громко расхохотался.
– А вы не пробовали исследовать дно фонтана на Трафальгарской площади? – спросил он.
– Зачем? Что вы хотите этим сказать?
– Столько же шансов найти ее в этом месте, как в другом.
Лестрейд бросил на моего приятеля сердитый взгляд.
– А вам, вероятно, уже все известно, – проговорил он насмешливым тоном.
– Я только что узнал факты, но уже составил себе определенное мнение.
– В самом деле? Так вы думаете, что Серпантин не играет никакой роли в этом происшествии?
– Считаю это вполне вероятным.
– Так не потрудитесь ли вы объяснить, что значит эта находка?
Он развязал мешок и выбросил на нас шелковое подвенечное платье, белые атласные туфли, венок и фату – все подмоченное водой.
– Вот еще, – сказал он, кладя на эту кучу новое обручальное кольцо. – Раскусите-ка этот орешек, мистер Холмс.
– Вот как. И все это вы достали со дна Серпантина? – спросил мой приятель, пуская кольца голубого дыма.
– Нет. Их нашел сторож парка плавающими по воде. Вещи признаны принадлежащими ей. Ну, я и подумал, что и тело ее недалеко от них.