Убедившись, что признаков опасности не видно, юркнула назад к деревьям и увидела, что Тина идет навстречу:
– Элли, ну что там?
– Ничего, кроме колосков. А у тебя?
– Зараженных не видно, но дальше на дороге стоит машина.
– Машина? Скажи нашим, чтобы подождали чуть-чуть сзади, а я посмотрю.
Тина не ошиблась, посреди дороги и правда застыла машина. Причем машина странная и одновременно красивая, такую я никогда не видела, хотя похожие иногда попадались на некоторых кластерах. Она выглядит опасно легкой, ажурной, маленькой, ее стекла не прикрыты ни листовой сталью, ни хотя бы металлическими сетками. Просвет под днищем до смешного мал, на такой невозможно проехать не то что по дикому стабу, а по не сильно разбитой грунтовке. Дверь водителя распахнута настежь, остальные закрыты.
– Машинка из свежих, – заметила Тина, приседая рядом.
Ну да, тут и до Лолы быстро дойдет, что это не техника Улья, это обычная машина, свалившаяся сюда после одной из перезагрузок. Ее никто не стал переделывать, что, в общем-то, оправданно, ведь она слишком хлипкая для здешних условий, на нее не повесишь приличную защиту, да и с проходимостью беда.
Стыдно, что меня вообще удивил вид этого автомобиля, я ведь не всю жизнь провела исключительно за стенами Цветника. Мы регулярно выезжали стрельнуть по разику в мертвяков, привязанных в карьере; нас катали на экскурсии по разным местам, не всегда приятным; регулярно вывозили во временные лагеря, устроенные на стандартных кластерах. Последнее необходимо для профилактики статической лихорадки или, в простонародье, трясучки. Это жуткая болячка иммунных, которая может превратить тебя в кошмарную уродину, что, конечно, Азовский Союз допустить не может.
Мы ему нужны вечно цветущими и самыми красивыми.
Не стоит забывать и про мой непродолжительный, насыщенный приключениями вояж на запад, я там успела всякой техники насмотреться, в том числе и такой – брошенной на обочинах, никому не нужной.
Но я не привыкла смотреть на подобные предметы не через смотровые щели в броне, а вот так, скрываясь в зарослях и пугаясь каждого дуновения ветерка. Под таким ракурсом все выглядит совершенно по-другому.
– Как ты думаешь, ее бросили или хозяева ненадолго отошли? – спросила Тину.
– Не знаю, но брошенной она не выглядит. Если и ушли, то недавно.
Тине виднее, в отличие от меня, она родилась не здесь, а в нормальном мире и даже успела прожить там целых четырнадцать лет, что почти немыслимо.
Среди воспитанниц немыслимо, потому что в Цветник крайне редко забирают тех, кому исполнилось больше одиннадцати. Это практикуется лишь в тех случаях, когда у кандидатки выдающиеся личные данные или почти уникальная черта, вроде моих глаз.
В Тине нет ничего уникального, и ее внешние данные более чем сомнительные. Если к нам попала аккуратной пышечкой с глазами на половину кукольной мордашки, то чем дальше, тем шире таз, грубее плечи, невзрачнее лицо. Красавицы, как правило, вырастают из гадких утят, я это давно подметила, в том числе и по себе, но преображение происходит в определенный жизненный период, а у нее он уже остался в прошлом. Нет, ее нельзя назвать некрасивой, но все же до запредельных стандартов Цветника явно не дотягивает, таких, как Тинка, на каждом углу хватает. Почему ее пропустили при отборе – уму непостижимо.
В последнее время я опасалась, что ее от нас вот-вот заберут, как не оправдавшую надежд. Такое случается крайне редко и, как правило, связано не с внешностью, а с психологическими причинами, так что Тина могла стать четвертой на моей памяти, кого объявили дурнушкой, недостойной высшей лиги.
Она молодец. Все понимает и не показывает вида. Держится так, как я бы на ее месте вряд ли смогла.
Не выдержав давления не вовремя свалившихся ненужных мыслей, тихо произнесла:
– Тинка, я не собираюсь возвращаться.
– Значит, и правда опять сбегаешь? – спросила, не отводя взгляда от машины и ничуть не удивившись словам, сказанным невпопад.
– Вообще-то, я уже сбежала. Так же как и ты.
– Возле Цветомобиля нельзя оставаться, это еще не побег, такое поймут. Наверное.
– Мой избранник отпустил меня.
– Тот самый?
– Ага.
– И как это было?! – жадно полюбопытствовала Тина.
– Долго рассказывать. Одно скажу – все произошло совсем не так, как ты сейчас нафантазировала.
– Откуда ты знаешь, что я фантазировала?
– Я тебя не первый раз вижу, знаю – не сомневайся. И знаю, что ты тоже сбежать мечтала. Да вы все об этом только и думаете, Кира не зря ваши перешептывания вспомнила.
– Мне страшно, Лиска.
– Думаешь, мне не страшно?
– Другим ты тоже сбежать предложишь?
– Естественно, я же не могу бросить Альбину, а сама ее не донесу. Думаю, Дания сразу согласится и Миа тоже. У обеих лица звереют, когда речь заходит о избранниках. Ну и Кира тоже пойдет.
– А ты знаешь, куда идти?
– Знаю.
– Тогда я с тобой. Я с тобой куда угодно пойду.
– Правильно, тебе в Цветнике опасно оставаться, сама знаешь. Да и где сейчас этот Цветник?..
– Лиска, скажи правду – была атомная бомба или нет?
– Нет, но разве это что-то меняет? Муры сами по себе хуже любой бомбы, и они сейчас в Центральном. Какая разница, был там атомный взрыв или нет? Результат все равно один.
– Ты не можешь это знать.
– Не сомневайся – знаю.
– А куда ты собралась бежать?
– Есть место, где я не буду вещью.
– Мы всегда будем кому-то принадлежать.
– Нет, не всегда. Все зависит от нас.
– Лиска, ты просто глупая и мелкая. Подрастешь и будешь, этот закон в любом месте работает.
– Даже в твоем мире?
– И в моем, и в твоем. Но в моем, конечно, все немного не так. Правда, не везде, ведь мир большой.
– Вы чего тут засели? – неожиданно спросила бесшумно подкравшаяся Ханна.
– Блин! – Тина дернулась от неожиданности. – Фиалка, предупреждать надо!
– Тише ты! – шикнула я и пояснила: – Там машина на дороге, не можем понять, есть возле нее кто-нибудь или нет.
Ханна, присев рядом, цепко уставилась в ту же сторону. Взгляд у нее какой-то интересный стал, наверное, у меня такой бывает только в те моменты, когда целишься в голову мертвяка, оставленного солдатами на дне песчаного карьера.
Странная девочка. У меня к этой фиалке много вопросов накопилось, но сейчас не время и не место их задавать.
Рыженькая покачала головой:
– Если человек уходит надолго, он не оставляет дверцу нараспашку. Водитель мог переродиться, обычно после такого у них хватает ума справиться с замком. Если не хватает, они или стекла выдавливают, или долго стучатся изнутри, а потом становятся ползунами и умирают. Слышала, что некоторые догадываются обгрызать себе руки и поэтому держатся дольше, но, наверное, это просто вранье. Свежий пустыш, когда выбирается из машины, не сидит на месте, он начинает искать еду, ему она сразу нужна, иначе потеряет силы и станет ползуном. Бывает, конечно, что крутится неподалеку, но если ничего интересного в округе нет, это ненадолго. Так что, если вы боитесь только хозяина машины, можете не бояться.
– Согласна, – кивнула я. – Пойди скажи остальным, что можно идти. Но напротив машины надо будет остановиться, там густые кусты всех прикроют – удобное место.
– Хорошо, – сказала Ханна, разворачиваясь.
Тина, проводив ее задумчивым взглядом, заметила:
– Чудная она какая-то.
– Ага, странная. Слишком много знает и ведет себя ненормально. Но нам это только на пользу, она не делает глупости. Поднимайся, надо добраться до тех кустов быстрее остальных.
– Зачем ты хочешь там остановиться?
– Осмотримся или даже выберемся на дорогу.
– Но зачем?!
– Как это – зачем? Это же машина, надо посмотреть, вдруг что-нибудь полезное найдем.
– А, вот ты о чем. Ну да, хорошо бы воду найти, пить очень хочется, никогда в жизни так не хотелось.
– Это только начало, Тинка.
– Начало чего?
– Начало настоящей жажды.
– Да я и от этой вот-вот умру. Мне надо больше пить, у меня проблемное лицо, без воды может ухудшиться цвет.
– Не о лице сейчас думать надо.
– Лиска, но как можно не думать о лице?!
– Тише, Тинка, просто не думай, и все. Лица нам сейчас вообще ничем не помогут, можешь свое на вешалке оставить, пускай болтается.
– Ну да, и где же здесь вешалка?
– Вот и я о том же. И помолчи уже, мы не на прогулке вокруг клумбы, тут все очень серьезно.
До машины рукой подать, не больше десяти шагов. В упор таращимся, но ничего так и не разглядели. Тишина гробовая, если не считать того, что птички весело чирикают.
Не сводя взгляда с дороги, я спросила:
– Тинка, а ты умеешь управлять такой машиной?
– Не знаю.
– Вот ведь балаболка, ты ведь постоянно рассказывала, что можешь водить любую, а теперь отнекиваешься, – заметила Миа.
– Ничего я не отнекиваюсь, просто надо сесть за руль, вспомнить, что там и как.
– Мы не толстые, мы туда все можем поместиться и уехать, – завороженно произнесла Лола.
Наша робкая одногруппница при поспешных сборах ухитрилась надеть туфли на высоких каблуках, ходить по мягкой земле лесополосы для нее теперь пытка, никакие тренировки не помогают справляться с такими неудобствами. Да и Тина от нее недалеко ушла.
С обувью не только у них беда, пешком ходить для некоторых – та еще проблема, этот важный момент я упустила. Да и как можно за всем уследить в такой обстановке?
– Носилки в машину не поместятся, – возразила я.
– Если и поместятся, далеко не уедем, – спокойно произнесла Ханна. – Даже не самый сильный зараженный разнесет этот драндулет на ходу, да и как на такой можно проехать по плохой дороге? Элли, если ты не против, мне бы хотелось сходить к ней вместе с тобой.
– И Тина пусть идет, – буркнула Миа. – Пусть покажет, что не врет, что и правда водить умеет. Чуть-чуть пусть проедет, а мы посмотрим.