Подумав немного, оставила топор на месте, но кто его знает, может, еще вернусь за ним, ведь я склонна к переменчивости решений.
Сейчас у меня на очереди заправка. Только не следует торопиться, нужно чуть-чуть посидеть и посмотреть по сторонам, может, что-то изменилось. Лишь убедившись, что никого не видно, направилась вперед.
Первое, что сделала, – жадно ухватилась за первую попавшуюся бутылку. Зубами, не думая о сохранности эмали и нормах приличия, сорвала непослушную пробку и начала пить без малейшего намека на женственность. Не исключено, что при этом я урчала, как проголодавшийся мертвяк, и чуть не захлебывалась, не обращая внимания на химическую вонь, исходившую от сомнительной жидкости. На этикетке тоже нарисовано что-то вроде тонко нарезанных цитрусовых, похоже, я слишком привередливая или просто не привыкла к такому питью, ведь в Цветнике мы не видели ничего, кроме воды, свежевыжатых соков, компотов и витаминизированных коктейлей. Ну и зеленый чай, само собой, а по очень большим праздникам могли разрешить даже кофе.
Не понимаю, как такое могло получиться, но я выпила целый литр такой тошнотворной бурды и даже этого не почувствовала. В голову робко постучался предательски сбежавший при виде изобилия бутылок разум, и я, наконец, поняла, что крупно ошиблась, ухватившись за самую первую емкость. Разглядев остальные, заметила воду, как простую, так и минеральную, газированную и без газа. Не удержавшись, потянулась к понравившейся и резко замерла.
Шум мотора – я услышала гул приближающейся машины.
Даже в самых кошмарных страшилках не слышала, чтобы зараженные использовали автотранспорт. Но помимо откровенных чудовищ встречается в Улье и всякое разное. Те же атомиты – пострадавшие от радиации иммунные. Они, получив критичную дозу, начинают нехорошо меняться, становятся агрессивными, любят полакомиться нормальными людьми и при этом иногда сохраняют значительную часть разума, что позволяет им успешно пользоваться сложными предметами.
На севере территории Азовского Союза нет стабов, загрязненных радионуклидами. Точнее, по-моему, нет, я ведь не могу знать все – нас учат своеобразно-избирательно, многое упускают. Но даже если это никакие не атомиты, поводов для радости не вижу.
Самый страшный зверь Улья вовсе не элитник и даже не скреббер. Хуже человека никого не бывает, это мое личное убеждение. Может быть, со столь скромным жизненным опытом нельзя делать столь глубокие выводы о себе подобных, но я делаю и намереваюсь делать дальше.
Если, конечно, переживу этот день.
Выбегать с радостными криками – весьма вероятный шанс попасть под пулеметную очередь, причем это может оказаться далеко не самым нехорошим вариантом. Ну а самых нехороших вариантов и их сочетаний хватает: тут и банальное убийство, и сексуальное насилие, и продажа в рабство, и даже разделка – я ведь иммунная с большим стажем, за некоторые части моего тела внешники очень хорошо заплатят. Разве что ограбление в списке вероятных приключений не значится, у меня из полезного лишь пистолет с одним патроном. В общем, показываться на глаза нельзя, но и убегать некуда – распроклятая заправка располагается на открытом со всех сторон месте.
Значит, я просто не буду выходить из этого скромного магазинчика. И даже заберусь за прилавок и там присяду, чтобы труднее было заметить. По дорогам Улья много кто катается в разные стороны, вот и эти сейчас прокатятся мимо, после чего я вздохну спокойно. Подожду минутку и осторожно выберусь.
Не тут-то было.
Рев двигателя сменился мягким урчанием, а затем и вовсе почти затих. Из своего укрытия я не могла разглядеть ничего, кроме стены, заставленной склянками с какими-то, скорее всего съедобными, штучками, но уши подсказывали, что невидимая машина остановилась если не напротив заправки, то поблизости.
– Тухлый, проверь шайтанку! – зычно и картаво прокричали снаружи. – Рожа, прикрываешь и на лес почаще поглядывай! Малой, крутанись влево, только резко, посмотри в стороне сада! Носок, Гной, за мной, к бакам, а потом внутри пошарим!
То, что люди с такими безобразными прозвищами вот-вот окажутся во внутренних помещениях заправки, меня ни капельки не обрадовало. Я ведь первая сюда зашла и не желаю встречаться со столь сомнительными личностями. Но, естественно, мое мнение никто в расчет не берет, да и не подозревает о моем присутствии.
Вот пусть и дальше не подозревают. Буду сидеть тихо-тихо, нет никакой надобности перебираться через прилавок, значит, шанс, что я останусь незамеченной, велик.
Лишь бы у них не оказалось сенса. Но это нечасто встречающийся дар, к тому же многогранный, не во всех случаях универсальный, так что шансы нарваться на проблему с этой стороны – невелики.
Звук незаглушенного мотора усилился – кто-то открыл стеклянную дверь. Постаравшись почти не дышать, чуть ли не до боли напрягла уши. Шаги, непонятная возня, что-то нетяжелое шлепнулось на пол. Опять двигатель зашумел сильнее – зашел еще один человек. И почти сразу вслед за этим мужской голос произнес:
– Кулак, что мы тут вообще забыли? По таким точкам даже пивком не разживешься, полный голяк.
– А Гной где? – ответили вопросом.
Голос тот же, какой слышался снаружи.
– Я его за насосом отправил, там в баке маленько соляры осталось.
– Заверни его, не нужен насос.
– Чего это?
– Того, что дебилы вы оба. Те, кто емкость успел раскачать, спецом оставили, что-то не так с этой солярой. Там, по ходу, нифиля с мутью и ржавчиной, а может, и подсыпали чего, всякое бывает, на такой моче пусть лохи вроде Круглого катаются. А заправка и правда отстой, «Нарзана» хочу, а нет его.
– Кулак, глянь, бутылка какая-то грязная стоит. И вон, пустая валяется от водички.
– Где?
– Да вон же. Заходил кто-то до нас, намусорил. Похоже, недавно.
«Ой-ей-ей – наткнулись на следы моего пребывания. Вот дура набитая, ведь могла все прихватить с собой, и ничего бы они не заметили».
– Да те же кадры могли зайти, которые шайтанку обнесли.
«Спасибо тебе, Кулак, продолжай рассуждать в этом направлении. И даже не пытайся заподозрить, что за прилавком прячется перепуганная девушка, в пистолете которой всего лишь один патрон».
– Слышь, Кулак, может засядем у дороги и посмотрим, кто по ней катается? Помнишь, как мы тех бодрых бакланов на пикапе за вымя взяли?
– Ага, четко прищучили.
– А ведь недалеко отсюда подфартило, богатые края. Вон, чуть в сторонке лесок подходящий начинается, прям знак нам дает. Машину в нем поставим, заправка как на ладони оттуда. Каждый, кто едет, будет останавливаться, чтобы шайтанку посмотреть, она ведь не сгорела, хабар мог остаться, такое дело всем интересно. Поставить мину и караулить жирных клиентов, по всему видать, что народ тут начал кататься активно. Вон, глянь на бутылку, там даже капли воды не просохли, а ведь пробки нет.
– Валить отсюда надо, и подальше, а не рассиживаться.
– Чего так?
– А сам не понял еще? Совсем тугим стал? Новости ушами слушать надо, а не седалищем, муры только что схлестнулись с азовскими по-взрослому. Там сейчас такое месилово пошло, что чем дальше от него, тем шкура целее. Да и кластер этот скоро перезагрузится, может, день остался, может, два, но уж точно не четыре. Он вечно с рассинхроном грузится, неудобный, точно хрен скажешь.
– Так даже лучше будет, ведь мертвяки смену кластера чуют и заранее от нее сваливают. Это не город, до последнего торчать не станут, да и в городах не всегда до упора держатся, по-разному бывает. Не будут они под ногами путаться, так что тихо посидим. Если что, уйти от перезагрузки легко успеем, тут зона мелких кластеров, в любую сторону недалеко до соседних.
– Носок, тебе сказано валить, значит, валим. Мало ли кто здесь кататься начал, чуйка мне говорит – не к добру это, а ее слушаться надо. У нас ведь теперь и перед союзными непонятки, и муровская братва тоже с нами не в ладах, так что и там и там отоварить могут.
– Перетереть бы с ними по-людски, ведь косяк тогда не за нами был. Мы реально не при делах, нас к нему ни за что пристегнули, считай – голимая подстава.
– Не до терок нам сейчас, пересидеть маленько надо, больно мутные времена пошли. Хватай воду, хоть такую возьмем, а то, получится, попусту зашли – нехорошая примета.
– Давай лучше эту, в зеленых бутылках, на твой «Нарзан» похоже.
– Да это моча голимая, там газа больше, чем воды, Гной если отхлебнет, кунг в Хиросиму превратит, достал он меня уже своими гнилыми кишками. Бери эту – и валим отсюда. Глянь, там этот газовик насос не запустил?
– Вроде нет, – ответили приглушенно, уже из-за двери.
– Крикни ему, а то ведь вытащит и качать начнет.
– Эй! Гной! Бросай насос, соляра ржавая, не берем!
– Может, поджечь ее, раз не берем?! – прокричали в ответ гнусавым голосом.
– Ну и на хрена ее жечь?!
– Чтобы сгорела!
– Грузись уже, пожарник хренов!
То, что эти люди могут просто так поджечь горючее в баках, мне не понравилось. Ведь огонь может дойти до здания или огромной емкости с газом – и что мне тогда делать? Отсиживаться дальше не получится.
Быстрее бы они уехали.
Вспомнив о подарках Улья, напрягла глаза и оказалась в мире изгибающихся плоскостей и линий. В той стороне, где стояла разодранная машина, разглядела странное – такое видела лишь однажды и мельком, в ту самую переполненную событиями ночь, когда новое умение проявилось впервые. Угловатый непонятный предмет, излучающий красноватое свечение – похоже на пламя, охватившее что-то явно рукотворное. А некоторые полупрозрачные фигуры вокруг объединяются в контур, смутно смахивающий на укрепленный грузовик. Вполне вероятно, что цветное пятно – разогревшийся двигатель.
Были и другие цветные пятна, но они походили на уже виденное, потому что состояли из свивающихся и распрямляющихся спиралек. Очевидно – это люди, и должна отметить, что до яркости топтуна им далеко, тот выглядел куда заметнее. Но на общем сероватом фоне все равно просматриваются прекрасно.