В Карине было столько обиды, что она просто не справлялась с ней. Ее разрывало от горя. Но рассудить: кто прав, а кто виноват, не могла. Понимала, что мама ни при чем, но искала виновных.
Убедившись, что мама ушла, она открыла дверь и тихо прошла в ванную. Включив холодную воду, наклонилась и, намочив руки, промокнула лицо.
— Ну и уродина, — провела рукой по худому лицу. — Вся в мать.
Карине шестнадцать. Она была рослой девушкой, пожалуй, самой высокой в классе. Ей не нравилось ее спортивное телосложение: широкие плечи, плоский таз, длинные, но тяжеловатые ноги. Она запустила руку в тонкие волосы, которые неаккуратно лежали на плечах.
— Пакли, — фыркнула Карина, проводя пальцами по редким прядям. — У нашей Джеси и то больше шерсти!
Карина внимательно посмотрела в зеркало. Аккуратно дотрагиваясь до бледной кожи, миллиметр за миллиметром, кончиками пальцев изучала кожу. Она была тонкой и прозрачной. Сотни маленьких паутинок-капилляров оплетали лицо, казалось, коснись, и оно рассыплется, как сухой морской песок.
Узкие, слегка раскосые глаза всегда внимательно сверлили собеседника, забираясь под кожу и находя нужную информацию, понятную только ей. Она отпугивала людей своим взглядом, хотя сама не задумывалась об этом.
Карина всегда была замкнутым ребенком, не делилась проблемами с мамой, не рассказывала о парнях сестре. Единственный, кому доверяла, был папа. Ей не нужно было подбирать слова, чтобы поведать ему о прожитом дне или врать, опуская детали безбашенной жизни. Нет. Вечерами, когда он возвращался домой, снимал пальто и ставил портфель на кафельный пол, она ждала пока он сядет в кресло перед телевизором, чтобы забраться к нему на колени. Неважно, сколько ей было лет: пять, десять или четырнадцать. Это было ее время, в котором она нуждалась так же сильно, как в кислороде.
Сейчас ей нечем было дышать. Она задыхалась каждый день, возвращаясь поздно вечером, до последнего оттягивая момент, когда переступит порог родного дома. Дома, где раньше ее ждал папа. Сейчас его не было. И уже никогда не будет. Нет, он будет жить, улыбаться, радоваться новому дню, но уже без нее.
— Ненавижу, — стиснув зубы, прошипела она. — Чтоб ты сдох! Слышишь, чтобы ты сдох! Урод конченый!
Карина вцепилась руками в полотенце, резко сорвала его с крючка и стала с силой тереть лицо. Тонкая ниточка губ разомкнулась, и из груди вырвался стон, разлетевшийся по уголкам небольшой ванны.
Все это время Светлана Николаевна стояла под дверью, точнее, сидела на корточках, запрокинув голову назад и прислушиваясь к глухим звукам, проникающим сквозь крепкие стены и мелкие щелки в двери.
— Через пять минут звонок, куда вы собрались? — Алена, перебрасывая тяжелую сумку с одного плеча на другое, смотрела на подруг.
— Что у нас там? — Таня на ходу запихивала горячую булочку с повидлом в рот.
— Куда ты жрешь булки, скоро не влезешь в джинсы, — Карина ударила ее ногой по попе.
— Ты конченая? — Таня выпучила глаза и повернулась к Карине. — Это новые джинсы! Ты знаешь, сколько я на них зарабатывала.
— Ага, — Катя ухмыльнулась, — ровно три дня по часу в подъезде.
— Ты о чем? — Алена в недоумении посмотрела на Катю.
Катя на цыпочках подошла к ней и наклонилась:
— Маленьким девочкам такое не рассказывают, — прошептала она, с каждым словом добавляя громкость. — Ты знаешь, что иногда девочки делают с мальчиками, кроме того, что играют на одной площадке в волейбол?
— Да идите вы, — Алена поджала губы и сделала шаг в сторону класса.
— Эй, стой! — давясь остатками булки, сказала Таня. — Ты что девственница?
Алена старалась держать лицо, чтобы не выдать волнение.
— Смотрите, у нее щеки покраснели!
— Ты что реально еще не спала ни с кем? — Таня открыла рот, и кусочек булки упал на пол. — Тебе уже шестнадцать!
— И что? — спокойно сказала Алена.
— Ты хоть целовалась?
— Отвалите, — Алена развернулась и вошла в класс, слыша за спиной раскатистый смех. — Дуры, — прошептала она, садясь за парту.
Девушка злилась. Резкими движениями доставала из сумки учебники и тетради. Одна из книг упала на пол, отлетев прямо под ноги Ковтуну. Олег наклонился, поднял учебник и протянул ей.
Она несколько секунд не двигалась, затем, бросив взгляд на дверь, быстро схватила книгу.
— Спасибо, — сказала еле слышно.
Ковтун ничего не ответил. Отвернулся и снова положил голову на парту, разбросав грязные волосы по столу.
Алена прикусила губу и стыдливо опустила глаза. Ей было страшно. Только вот чего именно она боялась? Девочек, которые могли увидеть, как берет из рук падальщика учебник, или себя — неизвестную, иную, чем полгода назад. Она обессиленно опустила голову, громко ударившись лбом о деревянную парту.
— Еще пять минут и сваливаем, — Катя посмотрела на часы.
— Где она вообще лазит? — Таня откинулась на спинку кресла и обвела глазами класс, ожидая ответа.
— Она едет из управления образования, — Саша, сидевшая перед ними, поправила очки и пренебрежительно посмотрела на одноклассниц.
Таня, дождавшись пока та отвернется, показала ей средний палец.
— Это ее проблемы! Мы не должны ждать! — Катя открыла рюкзак и начала сбрасывать туда вещи. — Валим!
— Я не пойду, — Карина раскачивалась на стуле, сложив руки на груди и отталкиваясь носками ботинок.
— Чего это?
— Прогуляла до фига, она мне тройку в четверти может влепить.
— А ты? — Катя толкнула Таню в бок.
— Я тоже пас, такая же ситуация.
— Блин! — Катя бросила рюкзак на пол. — И что мне одной делать?
— Сиди, жди и закрой рот! Задолбала ныть! — Таня ударила ее тетрадкой по лбу и громко рассмеялась.
— Хотите бельгийского шоколада? — Карина открыла сумку и достала длинную толстую шоколадку, покрытую серебристой фольгой, на которой были выведены незнакомые буквы.
— Ты дура? Я всю перемену давилась булкой с повидлом, а у тебя все это время в рюкзаке лежала шоколадка? Давай сюда.
Карина небрежно бросила шоколадку в сторону Тани.
— Жрите.
— А ты?
— Я не хочу. Это урод вчера принес. Думала выбросить, потом решила вам отнести.
Алена посмотрела на Карину, но удивление скрыть не смогла.
— Что, Синичка? Интересно о ком идет речь? — резко развернулась Карина.
Алена покачала головой.
— Я говорю про того, кто породил меня, — Карина сделала вид, что не заметила ее жеста.
В классе возникла тишина. Никто не смотрел на девочек, но слова Карины долетели до каждого. Таня с жадностью ела шоколадку, периодически облизывая пальцы с широкими, обгрызенными ногтями. Катя, развалившись на стуле, медленно надкусывала длинную полоску шоколада, подолгу рассасывая его во рту, как леденец.
— Угощайся, — Карина положила перед Аленой две полоски.
— Я не хочу, — тихо ответила она.
— Брезгуешь?
— Нет. Просто не хочу, — Алена опустила глаза в книгу, желая лишь одного, чтобы ее оставили в покое.
Карина еще несколько секунд сверлила ее взглядом, затем отвернулась и устало растянулась на стуле. В классе царила тишина.
— Кто-то умер? — растягивая буквы, спросила она. — Чего рты закрыли и уши развесили?
Никто не ответил, лишь шуршание тетрадок и перешептывания книжных страниц нарушали тишину. Алена всеми силами прогоняла гнетущие мысли, еще сильнее впиваясь глазами в страницы учебника по литературе.
«Урод, урод, урод…» — голос Карины звучал у нее в голове, эхом раскатываясь из стороны в сторону, спотыкаясь о другие мысли и перепрыгивая через целые предложения и обрывки утренних фраз разговора с мамой.
— Чего вылупился? — Катя, облизывая пальцы, испачканные шоколадом, посмотрела на Ковтуна. — Хочешь? — она медленно отломала кусок шоколадки и протянула руку вперед. Девочки от удивления открыли рты.
Олег повернул голову и посмотрел на коричневую полоску. Алена видела, как пытливы его глаза, сколько жадности и страсти в них. Заметила, как задрожал худой кадык на длинной шее, как дрогнули губы, спустя секунду превратившись в тонкую нитку.
Он покачал головой.
— Ты серьезно? — заливисто рассмеялась Катя. — Ты хоть раз в жизни пробовал шоколад? Я говорю не об обертках, которые ты облизываешь, достав из мусорки.
Ковтун отвернулся и снова уронил голову на стол. Катя резко встала, стул пошатнулся и упал в сторону, взбудоражив весь класс. В два прыжка она оказалась около парты Ковтуна. Олег поднял голову, жирные пряди волос свисали вдоль лица.
— Ты действительно не хочешь?
Он покачал головой.
— А так? — Катя начала медленно откусывать шоколад, постанывать от удовольствия и притворно закрывать глаза. — Невозможно вкусно, — снова откусила кусочек, а остатком стала медленно красить себе губы, меняя алый цвет на коричневый.
Олег попытался опустить голову, но она криком одернула его.
— Эй, куда собрался! Смотри! Смотри, пока я тебе не разрешу опустить глаза.
Алена, открыв рот, наблюдала за сценой. От ужаса не могла проронить ни слова. Таня глядела с улыбкой. Карина равнодушно, слегка повернув голову, смотрела на Катю. Класс снова молчал.
— Ну что, падальщик, хочешь? — она послала ему воздушный поцелуй, накрашенными шоколадом губами.
Олег молчал.
— Проси меня, умоляй! — прокричала она. — Давай! Это же лучше, чем по мусоркам лазить? Или нет? Отвечай! Чего молчишь, крыса?
— Катя, перестань, — тихо сказала Алена.
— Синичкина, заткнись!
— Катя…
— Закройся, дура! Если ты меня хорошо попросишь, я отдам тебе всю шоколадку! — она подошла к Тане и вырвала у нее из рук плитку. — Ну что? Давай! Тут еще твоим родакам останется.
Ковтун молча поднялся и вышел из класса.
— Куда пошел? Я тебе не разрешала!
Громкий стук двери. Тишина.
— Урод, — сказала Катя, направляясь к своему месту. Затем резко развернулась и подошла к его столу, где по-прежнему лежали открытые тетради с книгами. Громко, привлекая внимания всего класса, она набрала полный рот слюны и плюнула в открытую тетрадь по русскому языку.