за этой странной и такой чужой жизнью.
Чувствует, как обмякшее тело погружается в теплую воду, и легкая улыбка озаряет ее лицо. Алена бежит по переулку, усыпанному песком и мелкими камушками. Знает каждый изгиб песчаной дорожки, каждую травинку, растущую вдоль заборов. Этот воздух — знакомый до мурашек по коже. Он пахнет теплой землей, огородами, переспелыми яблоками и солнцем. Она останавливается и прикрывает глаза. В переулках сознания ищет родные лица. Вот и бабушка — Анна Владимировна. Ее пепельные волосы всегда аккуратно уложены в тугой пучок на затылке. На поясе повязан фартук с незамысловатым рисунком в виде цветов. Под ним длинная юбка, прикрывающая ноги до щиколоток. Бабушка всегда носила только юбки, считая, что женщине негоже ходить в брюках. Она стоит на крыльце, медленно помешивая тесто в эмалированной желтой миске. «Конечно, это блины», — думает Алена и, отправив ей воздушный поцелуй, бежит дальше по улице.
Рядом дом Даши и… Вот они сидят на узкой скамеечке возле дома и листают какой-то журнал. Алена машет им рукой и, спрыгивая с калитки, бежит дальше. Вот дом бабушки Яни, а за забором тусклый силуэт Марины, спрятанный за пышным кустом смородины. Она сидит на стуле и гладит кошку Марфу. Алена радостно выкрикивает ее имя и галопом несется вниз по улице. На углу переулка два дома: Жени и Инны, чуть дальше Саши. Алена, стараясь скрыть улыбку, подкрадывается к Жениному окну и стучит в него кулачком. Через секунду Женя появляется в окне. Во сне у нее нет инвалидного кресла. Она с ногами забирается на подоконник и высовывает голову в узкую форточку, чтобы вдохнуть ароматы лета и снова улыбнуться подруге. Они перебрасываются несколькими предложениями, и Алена идет дальше. Не заходит к Инне и не улыбается ей, хотя девочка, как обычно, висит на калитке, рассматривая жизнь за бетонным забором.
Алена не доходит до Сашиного дома, разворачивается и бежит к бабушке, возле калитки слышен запах блинов. Поднимаясь по ступенькам, сглатывает слюну, подступившую к горлу, представляя, как сейчас будет класть в рот горячий блин, смазанный сливочным маслом и посыпанный сверху сахаром.
Алена сидит за круглым столом на бабушкиной кухне и говорит без остановки, рассказывая, как прожила очередной прекрасный день, наполненный неповторимыми приключениями и невообразимыми чудесами. Она улыбается и смеется, прикрывает рот ладошкой и периодически хлопает себя по лбу. Ее щеки, как розовые яблоки, округляются от улыбки, а из карих глаз струится радость.
— Алена, Алена! Пора ужинать! — где-то вдали она слышит знакомый голос, но не может понять, откуда он доносится. — Просыпайся!
Открывает глаза. Перед ней стоит мама. Она смотрит на мамин передник и улыбается.
— Это бабушкин? — спрашивает она.
Екатерина Владимировна не сразу поняла, о чем говорит дочка. Затем, поймав взгляд Алены, смотрит на передник.
— Да, забрала у нее год назад. Напоминание о детстве.
— И о моем тоже, — Алена разглядывает знакомый узор.
— Кстати, ему тридцать лет, а с виду и не скажешь, — она нежно проводит рукой по шероховатой ткани.
— Мама, можно на каникулы я съезжу к бабушке?
— Конечно можно, что за вопросы!
Алена отбрасывает плед в сторону и поднимается.
— Я безумно соскучилась по нашей улице, — она протягивает маме руку и та, схватив ее за ладонь, притягивает к себе.
— Пошли ужинать, — она запускает руку в Аленины волосы и слегка треплет их.
Глава 7
Крепко сжимая в руках черную дорожную сумку, Алена быстро идет по заснеженной улице. Она то и дело оглядывается по сторонам, выискивая знакомые силуэты в вечерних сумерках. Никого нет, лишь несколько человек, укутавшись в шарфы и спрятав лица под капюшоны, бегут домой, не отрывая взгляд от земли.
Пот тонкими струйками стекает из-под вязаной шапки. Поставив сумку на землю, Алена снимает рукавицы и вытирает лицо. Высматривает нужный поворот, но из-за снега все вокруг кажется одинаковым. Немного восстановив дыхание, она забрасывает сумку на плечо и продолжает идти. Через несколько минут сворачивает в подворотню и снова останавливается.
— Это точно здесь, — она разглядывает двухэтажную деревянную постройку, больше похожую на заброшенный сарай. Но свет из окон, проливающийся на белый пушистый ковер, свидетельствует, что здесь еще есть жизнь.
Алена старается тихо открыть дверь, но предательский громкий скрип сообщает о незваном позднем госте. В нос сразу же ударяет запах нечистот, сигарет и алкоголя. Девушка невольно закрывает нос ладошкой.
Лестница деревянная, прогнившая, с большими трещинами. Она ступает аккуратно, надеясь не наткнуться на жильцов. Ставит сумку и достает из кармана пальто записку.
Ул. Волгоградская, д. 3, кв.3
Поднимает глаза — квартира номер три. Подтаскивает сумку к двери и в нерешительности стоит несколько секунд.
«Нужно постучать, иначе кто-нибудь другой может забрать ее», — мысли вихрем проносятся в голове.
Присев на корточки, заглядывает под внушительную щель под дверью — тусклый свет. Еще секунда и она, что есть сил, стучит в дверь, толкает сумку ногой и убегает из тамбура. Перепрыгивая через ступеньки, оказывается возле выхода, когда кто-то резко хватает ее за капюшон. От неожиданности Алена оступается и падает на колени. Сердце бешено колотится в груди. Она интуитивно подносит ладонь к правой стороне, стараясь унять громкий стук, который, как ей кажется, сейчас разбудит всех жильцов этого странного дома.
— Ты определенно сумасшедшая, — знакомый голос раздается за спиной. — Ты хочешь взорвать нас?
Алена оборачивается: перед ней стоит Ковтун и с любопытством разглядывает ее. Его волосы как всегда взлохмачены, а лицо кажется неестественно темным, будто грязь стала уже частью его тела.
— Почему взорвать? — отряхивая пыль с колен, спрашивает она.
— Другого объяснения у меня нет. Зачем еще бросать черную сумку перед квартирой и убегать из дома, будто начался пожар.
— Я пойду, — она поворачивается к двери.
— Постой! Я шучу.
— Просто хотела помочь.
— Да понял я, — он взъерошивает и без того лохматые волосы. — Пошли, — он кивает головой и поднимается по ступенькам.
Алена в нерешительности смотрит на него, искренне не зная, как поступить. Спустя несколько секунд все же следует за ним.
Жестом он показывает ей наверх — лестничный пролет между этажами. Подхватив сумку, следует за ней.
— Ну и что ты принесла? — расстегивая молнию, спрашивает Олег. Алена видит, что он улыбается. — Сейчас посмотрим.
— Я просто хотела помочь, — она пожимает плечами, не сводя глаз с сумки, из которой по очереди он достает продукты и одежду.
— А бритва зачем? — он задорно смеется.
— Я подумала, пригодится, — на всякий случай, уточняя, — бриться.
— Консервы, еще консервы, сыр, конфеты… молоко! — он удивленно поднимает на нее глаза. — Ты скупила весь продуктовый магазин?
— Это вместо спасибо?
— Я еще не успел сказать, — его голос сегодня другой. Звонкий, красивый и мягкий. — Джинсы, кофты, надеюсь, я не найду там старые трусы твоего папы? — он продолжает смеяться, доставая вещи из сумки.
— У меня еще один вопрос. Как ты все это дотащила?
— Пришлось немного попотеть, — Алена поднимает глаза, ловит его взгляд, и они вместе громко смеются.
Олег внимательно разглядывает обновки и запасы, аккуратно складывая их в сумку.
— Спасибо тебе, — застегивая замок, говорит он. — Я знал, что ты необычная, но что сможешь прийти в барак с сумкой припасов — такого точно не ожидал. Это очень круто, — он делает паузу и на площадке воцаряется тишина. Алене кажется, что она слышит, как падает снег. — И ты крутая.
— На моем месте…
— Никто, — он не дает ей закончить предложение. — Ни разу.
— Тогда я первопроходец, — улыбается она, стягивая с головы вязаную шапку с помпоном. — Только у меня к тебе есть одна просьба.
— Не парься, я никому не расскажу. Могла бы и не просить.
— Мне не стыдно. Нет! Просто многие меня не поймут.
— Тебя все не поймут.
— Я думаю, некоторые хотели бы тебе помочь, просто они боятся.
— Но ведь ты тоже боялась.
— Боялась.
— Вот видишь. Боялась, но сделала. Поэтому и говорю, ты крутая.
Олег садится на цементный пол, спиной прислоняясь к батарее. Алена повторяет за ним, вытягивая ноги перед собой. С минуту они молчат.
— Ты, наверное, хочешь знать, как я докатился до такой жизни?
— Мне не обязательно это знать, — еле слышно говорит она, опуская глаза в пол.
— Мои родители всегда пили. Сколько я себя помню, а это лет с четырех, пожалуй. Я здесь родился, — он обвел подъезд глазами. — Я не видел другой жизни, поэтому принял эту. Моя бабушка говорила, что родителей не выбирают. Значит, я заслужил такую жизнь. Пока еще не знаю за что, но, думаю, время все расставит на свои места.
— Ты ведь мог выбрать другую жизнь, — Алена старалась подбирать слова. — Уйти…
— Ты про детский дом? Нет. Там я буду один, а здесь у меня семья.
Алена в недоумении посмотрела на Олега.
— Да, семья. И это все, что у меня есть. Это единственное место в мире, моем мире, где меня не унижают и не гнобят. И мне здесь хорошо, — он достал из кармана мятую пачку сигарет и через несколько секунд подъезд застелил туман. — Хочешь? — протянул ей пачку. — Не выпендривайся, я видел, как ты курила за школой, — сквозь дым Алена плохо видела его лицо, но точно знала, что сейчас он улыбается.
Она взяла сигарету, и красный огонек осветил ее лицо.
— Почему ты не дашь отпор? Не накричишь, не побьешь их в конце концов!
— Это ничего не даст. На их место придут другие, и история повторится. Я же не могу бить всех, — он нервно усмехнулся. — Тем более они говорят правду. Знаешь, что меня успокаивает?
Алена кивнула.
— То, что и они все такие же убожества, как и я. Просто пока еще не поняли это. Каждый умирает в своем жалком мире, вместо того чтобы открыть глаза и увидеть, как же круто на самом деле они живут. Знаешь, они даже хуже меня. Почему? Потому что я это понимаю, а они — нет. Я понимаю, что главное здесь и сейчас, а они — нет!