Поэтому, вместо папки с готовыми документами, быстро достаю из стола точно такую же, с черновиками, и даю Лазаревой. Мысленно зажимаю пальцы, чтобы не проверяла.
Она даже не смотрит, забирает старших аналитиков и прежде чем выйти из нашей зоны, слышу, как говорит им, что «Авдеев только приехал и не в духе…» и что-то про то, что собирают летучку со всеми. Значит, это на двадцать третьем — все совещания, с участием более десяти человек, проводят там. Я это тоже уже выяснила.
Лазарева уходит.
Я выжидаю.
Мысленно считаю до десяти, а потом, схватив правильную папку, которую еще вчера вечером положила ей на стол, выбегаю в коридор, оттуда — в туалет, запираюсь изнутри и быстро осматриваю себя в зеркале.
Черт, блин, одета я совсем не для первой встречи с Его Грёбаным величеством!
У меня дома вся рабочая одежда разделена на ту, которая на работу, и ту, которая на работу, но для него — юбки короче, пиджаки уже, блузки прозрачнее, лифчики на грани фола. Сегодня на мне обычный серый брючный костюм. С моей фигурой, я, конечно, даже в мешке из-под картошки, как Мерлин Монро буду выглядеть секс-бомбой, но всегда — всегда! — запоминается именно первое впечатление.
Ладно.
Распускаю волосы, смачиваю ладони водой, быстро взбиваю. Благодарю бога, что мои послушные кудряшки моментально приобретают вид салонной укладки — локон к локону. Расстегиваю пиджак совсем и еще плюс одну пуговицу на блузке.
На большее просто нет времени.
Не факт, что я вообще там с ним столкнусь, но попытаться нужно.
Спешу к лифту, нажимаю кнопку нужного этажа.
Доезжаю, по пути «захватив» еще шесть человек, явно спешащих на то же «мероприятие».
Выхожу за их спинами, ориентируюсь, куда идут — и сама туда же.
Вдалеке маячит знакомый костюм Лазаревой.
Осматриваюсь, верчу головой, пытаясь понять, где Авдеев и может ли он вообще быть здесь? Или…
Но придумывать, что после «или» уже нет необходимости — открывается еще один лифт, с противоположной стороны. Я просто физически чувствую — а, может, непроизвольно фиксирую это боковым зрением — как все живые существа на этом этаже, вытягивают по струнке.
И почему-то в первую секунду самой инстинктивно хочется смешаться с толпой.
Тут же корю себя за этот идущий вразрез с моими планами порыв.
Наоборот, выступаю вперед, как будто только впереди планеты всей — дорога к Лазаревой.
Немного сбавляю скорость у противоположной стороны, на «левой полосе», где кроме меня только еще какой-то мужик лет сорока.
Держу голову ровно, но скашиваю взгляд.
Мужские шаги становятся выразительнее.
Они уверенные. Четкие. Конкретные.
Разворачиваю корпус, собираясь совершить маневр пересечения сплошной, а ля «не ведала, что творила, но было очень надо!»
Но.
Мои пятки просто_вростают_в_пол.
Потому что Его Грёбаное Величество проходит рядом со мной.
Не задевая даже тенью, но пошло лапая своим сдуреть-каким-запахом.
И он чертовски высокий. Долбаная шпала!
Охуенно здоровый мужик.
Красивый как Сатана.
Заставка на моем телефоне ни хрена не сработала, блядь, потому что мое совершенно здоровое, сексуально активное и давно никем толком не траханное тело, отреагировало на этого альфа-самца самым правильным образом.
Мокрым.
Между ног.
Чтобы выбраться из ступора мне нужно несколько долбаных секунд.
Или больше?
Наверное, больше, потому что я пока меня внутренне размазывает по стеночкам чем-то острым и токсичным, затуманенный взгляд четко фиксирует мужскую спину. Его удаляющуюся спину. Спину, на которой написано: «Да ему на твои выкрутасы вообще по хрену». Лично для меня написано.
Потому что Его Гребаное Величество прошло мимо — и даже не взглянуло.
Он тупо даже головой в мою сторону не дернул.
На секунду показалось, что Авдеев как по рельсам невидимым прет, что если вдруг на пути попадется какой-то неудачник — размажет как несчастного Берлиоза[3] и даже скорость не сбросит.
Только когда пластик папки начинает выхолаживать пальцы, вспоминаю, что вообще-то должна заменить Лазаревой сводку. И не из-за нее, а потому что этой страдающей истеричке хватит ума сделать меня виноватой в том, что у нее ничего не готово. Себя она, естественно, не подставит, а чью голову снесет карающий меч корпоративного правосудия, догадаться не сложно — сотрудницу с шестилетним опытом, или меня, пока еще почти бесполезный «вторник» из набора трусиков-неделька.
Только чудом успеваю догнать Лазареву уже у двери зала совещаний.
Она так страшно выпучивает глаза, как будто я действительно вломилась без разрешения в святая святых. Протягиваю папку, сбивчиво бормочу, что она взяла не ту, стараясь при этом выглядеть максимально убедительной и искренне за нее переживающей. Она быстр хватает правильную и на этот раз придирчиво изучает содержимое, пока остальные участники проходят мимо и скрываются внутри.
Очень осторожно делаю шаг назад, как будто только для того, чтобы освободить больше места идущим, а на самом деле — чтобы дать себе хоть капельку обзора. С тог места где стою внутрь ни черта не заглянуть, так, чтобы не очевидно. Можно разглядеть только большие (как и везде в нашей корпоративной «башне») окна, светлый солидный стол, за которым рассаживаются участники.
Авдеев наверняка сидит глубже.
Почему-то кажется, что даже не за ним, а в стороне.
Но его самого, конечно, не вижу. И быстро ухожу, потому что пропустила момент, когда Лазарева начала все тем же взглядом рассерженной камбалы, выразительно намекать на то, что мне лучше исчезнуть.
Спускаюсь на свой этаж, но в кабинет не иду — снова сворачиваю в туалет.
Около зеркала трещат две сотрудницы. Прислушиваюсь, даже не удивляясь, что обсуждают Его Величество. Уже не впервые слышу, что женская часть коллектива любя называет его Цезарем — за типа выдающиеся навыки уметь абсолютно все и почти одновременно: и бизнес вести, и всех на плаву держать, пока мировая экономика переживает экономический кризис, быть примерным папочкой и завидным холостяком. Хотя из того, что я тут успела за неделю услышать — про роман с моей «обожаемой» мачехой особо не болтают, потому что боятся. Есть на эту тему целая корпоративная страшилка: якобы однажды кто-то принес в офис сплетню о том, что Авдеев был замечен в компании жены сына какого-то финансиста. Сплетня размножилась. Цезарь узнал. За три дня служба безопасности вычислила каждый — буквально, каждый — рот, который полоскал эту историю.
Авдеев уволил всех.
Без выходного пособия, без рекомендаций, с таким волчьим билетом, что на этом, я уверена, карьера каждого и закончилась.
Понятное дело, после такого, в офисе о его «императорских» похождениях если и говорят, что на азбуке Морзе и почти ничего.
— Когда уже женится только, — вздыхает блондинка с длинными волосами. — Ходит такой офигенный и своей свободой прямо бесит.
Другая — с тем же цветом волос и почти такой же прической — чуть тише добавляет, что может хоть тогда успокоится и не будет на работе жить.
— Пока Император в офисе — у меня такое чувство, что стены сжимаются как в том ужастике, — добавляет она же.
— Это не стены, дорогая, — очень специфическим тоном, предполагающим «взрослое» продолжение, продолжает первая, — это просто «трубы горят». Я дома, когда с Сережкой трахаюсь, иногда представляю… ну, знаешь, большой здоровый мужик…
Я дергаю вентиль крана сразу резко вверх — брызги разлетаются в стороны со змеиным шипением. Хочу заглушить их тупой трёп, потому что сбивает, не дает сосредоточиться.
Блондинки заканчивают красить губы и уходят, а я сую ладони под струю воды и где-то минуту разглядываю, как от сильного напора по коже бегут реки пузырьков.
Немного успокаиваюсь.
Хочется ополоснуть лицо, избавиться от ощущения дурацкого румянца.
Но кто его знает, не столкнемся ли мы с Авдеевым еще раз. До конца рабочего дня еще три часа. Хотя, конечно, это все та же микроскопическая вероятность.
Смотрю на себя в зеркало и мне совсем не нравится слишком очевидное сучье отражение в нем.
Злит.
Просто адски печет внутри от осознания, что даже не посмотрел.
Да вокруг меня мужика табунами ходят!
У меня в анамнезе два отшитых футболиста с мировыми именами и целый, мать его, голливудский актер! У меня такие «песочные часы», что часть моих приятельниц так и остались при мнении, что я либо удаляла ребра, либо делала глютеопластику. А еще у меня красивая, полная грудь!
Да, у меня хорошая генетика. Как сказала одна моя подруга: «Кто-то из твоих предков явно нагрешил с бразильянкой». Но я и в зале пашу как проклятая!
А Его Грёбаное Величество на меня даже_не_посмотрел.
Я его ненавижу.
Еще больше, чем «до».
Но успокаиваю себя тем, что это был просто фальстарт.
Ничего, так бывает. Особенно, если до этого все шло гладко. Я же за эти два года почти ни разу не споткнулась, нигде не накосячила, не привлекла к себе ненужного внимания, а исключительно только нужное и правильное.
Но теперь я четко понимаю одно — вот так просто я ни черта не высижу.
Нужно брать ситуацию в свои руки.
А для этого мне нужна моя холодная трезвая голова.
Никаких больше мокрых трусов, Крис. Он ебёт твою мачеху — эту «святую женщину». Вспоминай об этом раз в час, чтобы в следующий раз мысль пришла до того, как гормоналке захочется попробовать как оно — когда тебя трахает такой мужик.
Я выдыхаю, сбрасываю с себя остатки наваждения и возвращаюсь в свой рабочий сектор.
До вечера, ожидаемо, мы не пересекаемся.
Не знаю, что происходит на этом совещании, но длится оно почти три часа и Лазарева с него возвращается в состоянии «хаоса». Носится между столами, буквально всюду сует свой нос, потом срывается на меня, припоминая, конечно, ту папку. Я просто мысленно затыкаю уши и смотрю на нее как на болванчика. Что, Ольга Павловна, вы работу просрали, а крайние теперь все?