Она взяла свой «айпад» и коснулась экрана.
— Ты не знаешь, что случилось с твоими школьными ежегодниками? Я думала, они в подвале. Искала их раньше, но они как сквозь землю провалились.
— В последний раз я их видела, они были там, в каком-то ящике.
Вообще-то в последний раз я видела свои ежегодники, когда накануне отъезда в колледж тайком вытащила их из спальни и бросила в мусорные баки на улице. Прямо перед тем, как мусорщики приехали на своем грузовике. Но моей матери не нужно этого знать.
Мать кивнула, как бы сама себе, и протянула мне планшет. Не знаю, что я ожидала увидеть, но определенно не страницу матери Оливии Кэмпбелл в «Фейсбуке». Моим глазам предстало довольно краткое обновление статуса, сделанное пять дней назад. Мать Оливии писала, что Бог призвал ее маленькую девочку к себе и что, о господи, она не подозревала, что Оливии было так больно, однако она надеется, что теперь все страдания ее дочери позади.
На пост было более трехсот откликов, в основном сердечек и смайликов с грустными лицами, а также более ста комментариев с соболезнованиями.
Мать сделала глоток чая и осторожно поставила чашку на фарфоровое блюдечко.
— Сегодня утром я отправила матери Оливии запрос о дружбе и сообщение. Я написала ей, что соболезную по поводу случившегося. Я не была уверена, что получу ответ. Мы не общались с ней с тех пор, как вы с Оливией поссорились и они переехали в Гаррисберг, но она ответила через два часа и поблагодарила за соболезнования. Сказала, что прощание и похороны состоятся в эту субботу. Я ответила, что поговорю с тобой и, возможно, ты приедешь.
— Что? — Мой тон шокировал мою мать почти так же, как и меня. — Зачем ты ей это сказала?
— Что бы ни случилось в средней школе, когда-то вы с Оливией были подругами.
Я покачала головой, не находя слов. И вдруг мне в голову пришла одна мысль.
— Погоди, ты ведь сказала, что Оливия покончила с собой.
— Да, так и есть.
— Но в посте об этом не упоминается.
— Нет, конечно. Мать Оливии не хотела придавать это широкой огласке.
Терпение, напомнила я себе — это добродетель.
— Тогда откуда тебе об этом известно?
— Я же сказала тебе: от Бет Норрис. Она сказала мне, что Оливия покончила с собой. Это так… — она умолкла и вновь покачала головой, — так ужасно.
— Зря ты сказала миссис Кэмпбелл, что я приеду. Кажется, Дэниел уже что-то запланировал на эту субботу.
Вообще-то у Дэниела на эту субботу не было никаких планов, по крайней мере, насколько мне было известно, но я решила использовать его в качестве предлога.
— Я уверена, он поймет и изменит свои планы.
— Если честно, мам, я не хочу туда ехать.
— Будь все наоборот, разве тебе не хотелось бы, чтобы Оливия пришла на твои похороны?
— Знаешь, будь я мертва, думаю, мне было бы наплевать.
Мать снова сердито взглянула на меня. Этим взглядом она могла остановить дорожное движение в час пик.
— Если ты приедешь, это будет много значить для матери Оливии.
Упершись локтями в столешницу, я уронила голову на руки и попыталась не закричать.
Голос матери понизился до еле слышного шепота.
— Я знаю все, через что я прошла, когда умер твой отец, да благословит Господь его душу, но, по крайней мере, ему было под шестьдесят. А Оливии? Такая молодая женщина. Я не могу даже…
Она снова умокла. Я на миг подняла глаза и увидела, как она смахнула с глаза слезу.
— Но это не имеет значения. Если ты не хочешь ехать на похороны, Эмили, значит, тебе не нужно этого делать. Я не могу тебя заставить.
Замечательно. Она давит на чувство вины.
Словно почувствовав мои колебания, мать сказала:
— Если ты все же решишь поехать, мать Оливии дала мне адрес похоронного бюро. Это минут сорок на машине отсюда, в зависимости от пробок.
— Не думаю, что Дэниел захочет поехать.
— Тогда не бери его. К сожалению, на этот день у меня уже есть планы. Иначе я с радостью поехала бы с тобой. Кстати, если ты хочешь, я изменю их…
— В этом нет необходимости.
— А что насчет твоих школьных подруг? Когда ты в последний раз разговаривала с Кортни? Вдруг она захочет поехать.
— Может быть.
Я не хотела обсуждать это с матерью. Ей не нужно знать, что я утратила контакт с большинством людей, с кем училась в школе. Несколько друзей, которые у меня имелись, были из колледжа. Потому что в колледже я смогла заново обрести себя. Я могла вести себя так, будто той девочки, кем я была в средней школе, не существовало. Это облегчило мне жизнь.
Кортни… Как вам сказать… Кортни — одна из немногих девчонок нашей первоначальной школьной компании, с кем я дружила в старших классах. Даже когда она забеременела и бросила учебу, мы поддерживали связь. До того самого лета, когда я окончила школу и улетела в Калифорнию. С тех пор я с ней не общалась.
Мать покачала головой и вытерла очередную слезу. Затем взяла чашку и отпила из нее.
— Хорошо попить чайку. Ты уверена, что не хочешь?
И поскольку я не хотела расстраивать ее больше, чем уже расстроила, я заставила себя улыбнуться.
— Ладно, так уж и быть.
3
Предполагалось, что таунхаус, в котором мы жили с Дэниелом, — это временное решение. Возможно, так оно и было, но мы жили в нем уже три года и не похоже, что когда-нибудь переедем.
В выпускном классе я подала документы в колледжи как можно дальше от дома. Меня приняли в большинство из них, но в конце концов я остановила свой выбор на Калифорнии, в трех тысячах миль от моего прошлого. Я возвращалась домой на каникулы, навещала свою семью и улетала обратно. Я давно решила, какую карьеру я выберу, и поэтому не теряла времени зря. Определилась с нужными мне курсами, взяла необходимое количество кредитов и подала заявки на лучшую стажировку.
Я любила Калифорнию. Выросшая в условиях непредсказуемой погоды Восточного побережья, я наслаждалась постоянным солнцем и теплом. И задумала обосноваться здесь. Поступить в аспирантуру. Найти работу. Обустроиться. На протяжении всей учебы я встречалась с парнями, но ничего серьезного из этого не вышло. Как только все становилось серьезно, я тотчас разрывала отношения.
А потом мой отец заболел раком.
Я стала чаще ездить домой, но это было слишком дорого.
Пообещала перевестись куда-нибудь поближе, но родители ответили твердым «нет». Они хотели, чтобы я закончила тот колледж, в который поступила изначально. Они желали мне только добра. Тем не менее уже на последнем курсе я вернулась в родной город и смогла получить место в колледже в получасе езды от нас. Я жила дома и ездила на учебу.
Нередко я боялась столкнуться с бывшими одноклассниками, и хотя я видела некоторых из них, никто не был достаточно близок, чтобы мы могли считаться друзьями.
В период стажировки я работала кризисным сотрудником в местном отделении неотложной психологической помощи. Когда кто-то поступал сюда с мыслями о причинении вреда себе или другим, моя работа заключалась в том, чтобы оценить их состояние и определить, можно ли им вернуться домой, или требуется психиатрическая госпитализация.
Там я встретил Дэниела. Он только что закончил медицинский колледж и работал медбратом в отделении неотложной помощи. Сказать, что он красив, значит ничего не сказать. Темно-синие глаза, ровный загар, слегка взлохмаченные волосы и вечная легкая щетина — стоило мне впервые увидеть его, как меня тотчас же потянуло к нему. Было еще кое-что. Дэниел был терпелив с людьми, которые попадали в отделение неотложной помощи, даже с самыми вздорными и склочными. Он был само дружелюбие, особенно с детьми. Я узнала, что по выходным он волонтерит в клубе «Мальчишки-девчонки». Мы часто виделись на ходу, иногда останавливались поболтать. Однажды Дэниел пригласил меня на кофе, и я согласилась. Через год мы обручились.
К тому моменту у моего отца была ремиссия, и казалось, что он выздоравливает. Он был в восторге от нашей помолвки. Ему очень нравился Дэниел. Моей матери тоже. Он нравился всем.
Я стала проводить все больше и больше времени в квартире Дэниела, но там было тесно, поэтому через полгода после того, как он сделал мне предложение, мы решили вместе арендовать таунхаус. Это всего на пару лет, сказали мы друг другу, пока не поженимся и не начнем присматривать себе дом. При условии, что захотим остаться в этом районе. Я втайне мечтала вернуться в Калифорнию, но мне не хотелось бросать родителей, особенно когда заболел мой отец. У Дэниела не было семьи, которая бы привязывала его к одному месту, и он сказал, что будет счастлив везде, где бы мы ни оказались, главное, чтобы мы были вместе.
Мы назначили дату и приступили к планированию свадьбы, небольшой церемонии на открытом воздухе. Только несколько членов семьи и друзей. Ничего лишнего. Но потом отец скончался. С тех пор прошло почти два года, а мы все еще жили в таунхаусе.
Дэниела дома не было. Последние пару месяцев он работал в две смены. Деньги были хорошие, а Дэниел любил свою работу, хотя казалось, что теперь мы почти не виделись.
Я привыкла к пустому дому. Соседи по обе стороны были тихими. Джим и Том, пара слева от нас, всегда хватали пакеты, оставленные на крыльце, чтобы никто, проезжая мимо, не мог их украсть. У Эндрю и Барб, соседей постарше, что живут справа, был джек-рассел-терьер, который иногда слишком громко тявкал, но их самих обычно не было слышно.
Я переоделась в спортивный костюм и футболку и спустилась на кухню. В раковине скопилось несколько грязных тарелок. Я загрузила их в посудомоечную машину, протерла столешницу, проверила, нужно ли вынести мусор.
В гостиной я устроилась на диване с пультом в руке. И вскоре зевнула. Сражаясь с внезапной зевотой, я нажала на кнопку «Нетфликса», пролистала фильмы и телешоу, которые мы с Дэниелом добавили в плейлист. Ничего интересного.
Меня все никак не покидали мысли об Оливии. О том, что она покончила с собой. Я не думала о ней много лет. Не думала ни о ком из моих школьных подруг. О нашей компании. О популярных девочках.