переключается на сирокко:
всё делается размытым, смутным
и будто б необязательным,
и когда приблизительно та же вдова посещает
примерно тот же отдел,
тот же самый сравнительно арифметик
уведомляет ее, что с тех пор,
как она заходила сюда в прошлый раз,
времена изменились;
присядьте
они изменились, но отчего-то ничуть
не к лучшему,
и те войны,
что ранее полагали вполне справедливыми,
полагают теперь справедливыми не вполне,
и вдов,
незадачливые мужья которых с тех войн
не вернулись,
их, к сожалению, тоже,
и оттого им пособие не увеличили,
а уменьшили,
и отныне надежду на то, что однажды его
увеличат,
не следует ни питать, ни лелеять,
а следует с ней расстаться, проститься,
оставить ее в покое
и жить без нее как получится
и женщина расстается с надеждой,
прощается с ней навсегда
и мечту ни о чем уж не лепит,
и если спрашивают о здоровье,
печалуется, что немного недомогает
и как-то не узнает себя в зеркале,
видимо, что-то не так с лицом,
да и в целом, признаться, уже не та
а если ей молвят:
помилуйте, не вечор ли вы были та самая,
самая что ни есть,
откуда такое упадничество,
неверие, если хотите, в путь и образ,
вам следует походить к нам в собрание
на кружок по дао,
а что, почему бы и нет,
мы выписываем наставников
из самóй поднебесной:
отшельники в основном, старичье,
но они бы наверняка укрепили,
решайтесь, вам выдадут сезонный абонемент,
то женщина:
не смешите, что проку мне в этом их поднебесье,
когда я больше не птица
а кто же,
а женщина: о-ля-ля,
кто бы думал, что вы до того сохранились,
что все еще мучаетесь минусом,
а не плюсом,
а где же ваши хваленые окуляры,
в смысле, пенсне, мсье,
миль пардон за издевку, но нацепите,
да и прозреете,
не тушуйтесь, оно вам, наверное,
до сих пор к лицу,
когда-то вы в нем навевали мне одного
знакомца из области первых радостей,
ранних, неизгладимых встреч,
а может, это нисколько не любопытно,
да нет, отчего ж,
не лукавьте, мои треволнения вас
совершенно не трогают,
вы, как и прежде, печетесь лишь о своих
но все-таки вообразите: зоолог,
светило отечественного живосечения,
вивисектор, как говорят, божьей милостью,
попечитель различных зверинцев,
кунсткамер, приват-доцент,
стал славен открытыми опытами на бонобо,
проказники, право, баловники,
но зато какие шармантные,
те же, по сути дела, мартышки,
только куда солидней,
да, в общем-то, он и сам импозант был
антик муар на полное загляденье,
а остроум,
а танцор,
а как плавно он мелодировал на трианголо,
а на всяких других инструментах
а отчего вы молчите,
зачем не спрашиваете, как мы сошлись,
неужели действительно безынтересно,
а может, вы просто изображаете безразличье,
хотите, чтоб я еще больше забылась
и мимовольно доверила вам все тайны,
не исключая самых нескромных,
притвора вы этакий
мы познакомились как-то случайно, целуясь,
удачней выразиться, по случаю
целования в храме,
после пасхальной всенощной,
поцеловались, смутились оба,
и смех и грех, будто дети,
и почему-то сразу отправились в номера,
сразу, мигом,
в пролетке, правда, еще робели, миндальничали,
а едва домчались,
я даже и сообразить ничего не успела,
и верите ли:
прямо-таки до зари, до птах,
стали, значит, хорошие мы приятели,
задружили, заездили с ним возлюбленной
парой по всяким салонам, в балет,
зачастили на спиритические сеансы,
рысистые испытанья, собачьи выставки,
и повсюду его узнавали, хвалили,
везде ему аплодировали,
студиозусы восклицали: виват приват,
дамы строили куры, презентовали одеколоны,
локоны, молнировали бийе-ду,
я, кстати, не нервничала нисколько,
еще чего,
много было бы им всем чести, мерзавкам,
да ведь и повода не имелось
а накануне троицы
некоторые приходят и говорят,
что не больно-то он мне верен,
делит, дескать, восторги где-то на стороне,
а я им:
не говорите низостей, мы до первых птах
неизменно вместе,
они же:
не говорим: до птах, говорим: от птах
и до позднего фриштыха,
если не до острожной пищали, которая
сами знаете, что кукует
а я:
в номерах ли,
а мне:
что вы, милочка, разве с такими барышнями
в номера дозволят,
они ж у него бонобки, как ни верти,
так что в вивариях, мисс, бедокурят,
в вивариях,
говорят, а сами паясничают, обезьянят
а после, на лестнице уже,
оглянулись и вроде бы утешают:
не огорчайтесь, мол, слишком, спасибо
хоть не с гориллами у него эти опыты:
те жуть ведь какие лохматые, в колтунах все,
блох, верно, не оберешься,
небось и не вычесать ни за что,
а бонобки как бы почище,
поблагородней будут,
дворянки, можно сказать
и я ему написала:
прощайте и не ищите, как вы могли,
но когда его упекли в дом скорби
и в городском листке обозвали
приват-приматом,
то вся извелась, истомилась в молениях,
и как раз в те дни
налетели какие-то цеппелины,
затулумбасили бомбы,
выяснилось, что война,
стало много военных:
шагают, шутят,
и мне один офицер показался и сей же миг
оказался моим зоологом:
мобилизация, знаете ли, указ, приказ,