будет осознавать условность, а не истинность школьной оценки, если будет принимать ограничение собственной экспертной роли рамками школьной программы, если будет избегать перенесения какого-то просчета или ошибки в учебной деятельности ребенка на всю его личность в целом, то он окажет своим ученикам неоценимую помощь и заложит в них крепкое человеческое основание.
Для родителей же единственное «противоядие» от манипулирования оценками – вера в собственного ребенка и любовь к нему, вне зависимости от того, какие оценки он получает, как справляется с заданиями, какое место занимает в специфической школьной иерархии «двоечник – отличник». Ведь если разобраться, почему так важны для взрослого оценки его ребенка, то выяснится, что за этим стоят психологические явления, относящиеся исключительно к родителю:
– опыт школьного оценивания в его собственном детстве;
– отношение его родителей к оценкам;
– тревога и негативное прогнозирование относительно будущего собственного ребенка (часто безосновательное);
– родительские амбиции и сверхожидания;
– стремление, чтобы ребенок свершил то, что не удалось когда-то самому родителю;
– иллюзии прямой зависимости реализованности в жизни и человеческого счастья от школьной успешности;
– нежелание или неспособность разобраться с причинами возникающих у ребенка проблем, часто не имеющих никакого отношения к его умственным способностям.
Это была обычная девочка из обычной школы с одной из московских окраин: третьеклассница, троечница, из рабочей семьи. Вечно пьяный отчим, вечно замотанная мама, вечно болеющая дочка. Мама пришла ко мне по рекомендации соседки, чьему мальчику в свое время очень помогли в нашем районном центре. От меня они почти ничего не хотели.
– Мне кажется, она может учиться лучше, – рассказала мама с потухшим взглядом, – но у нее не получается, и еще она часто болеет. А я не могу все время сидеть на «больничном». Может, вы подтянете ее по предметам?
Конечно, это не входило в мои профессиональные обязанности. Я начала с проверки основных психологических функций. Память, внимание, логика, воображение – все оказалось в пределах возрастной нормы. Но каждый раз, выполняя какое-то весьма нехитрое задание, моя маленькая клиентка сжималась, как беззащитный кролик, ожидающий нападения удава. Из разговоров с девочкой я вскоре поняла, что реакции, получаемые ею от взрослых, сводятся в основном к унижениям и оскорблениям учительницы, из которых «тупая» и «бездарная» не самые сильные ругательства; к постоянным окрикам отчима, с пьяного глазу решавшего ее «повоспитывать»; к усталому игнорированию матери, которой не хватало сил поговорить с дочерью.
– Ты действительно тупая и бездарная, как говорит о тебе учительница? – спросила я девочку.
– Ну… раз она так считает, значит, это правда.
– Чтобы утверждать что-то, нужны доказательства. У тебя есть доказательства того, что ты тупая и бездарная?
– Я получаю тройки и двойки тоже. Это доказательство?
– Пока не знаю. Давай попробуем разобраться, за что ты получаешь такие оценки.
– А что, можно? – В ее глазах появляется не то чтобы свет, но маленький огонек, скорее всего недоумения: как можно сомневаться в том, что ей казалось привычным и однозначным?
Выяснилось, что двойки она обычно получает, если плохо высыпается, потому что отчим «бушует», когда напивается, и им с мамой нередко приходится убегать ночевать к соседке, наутро она с трудом встает в школу. Тройки часто ставятся за ответы у доски, потому что малышка боится учительницы и всегда говорит что-то такое, от чего весь класс начинает смеяться, и тогда вообще забывается все, что надо делать. Уроки она делает на краешке кухонного стола, потому что своего стола у нее нет, а на другом конце стола пьет отчим, часто с друзьями. Учительница снижает оценки за небрежность, а аккуратно у девочки никак не получается.
Обычная, хотя и весьма грустная история… Агонизирующая семья, мама, отчаявшаяся в ожидании лучшей жизни, девочка, уже в третьем классе переставшая верить в себя, учительница, отрабатывающая личные проблемы на учениках, недобрая и, видимо, тоже уставшая от собственной жизни. С отчимом вообще все понятно. Грустно главным образом от банальности и безысходности происходящего.
Но мы начали работать: разбираться с тем, что она умеет, радоваться тому, что у нее получается хорошо, находить скрытые ресурсы. Вопреки сложившемуся о девочке представлению она довольно быстро научилась сама определять свои слабые и сильные стороны, поддерживать себя в трудную минуту, находить в себе силы, относиться с пониманием и юмором к чужим замечаниям.
Не прошло и месяца, как она с достоинством выдержала учительское: «Ну надо же, мы даже можем громко отвечать у доски! Скажите, пожалуйста, голос прорезался, кто бы мог подумать?» К концу четверти мы с ней уже радовались первым четверкам, а к концу полугодия ее можно было назвать почти хорошисткой – всего лишь одна тройка за полугодие!
– Мама рада твоим успехам?
– Наверное… Но главное, что теперь у меня в школе есть подружка, я меньше боюсь учительницы, и мне совсем не нравится болеть, потому что я пропускаю школу. В школе все же лучше, чем с отчимом, хотя я и его теперь меньше боюсь. Если он начинает приставать, я просто ухожу к подружке. И еще я нашла большую коробку и на ней делаю уроки в комнате, мне так проще сосредоточиться и аккуратнее получается. – Она казалась совсем другой: не болезненной, унылой и серой, а энергичной, светящейся и даже красивой. Хотя тонкие волосы, как и раньше, безжизненно висели по плечам, одежда мечтала об утюге и скрывала по-прежнему хрупкое и напряженное тельце.
Мы ничего не делали, чтобы «подтянуть ее по предметам», работали только с самооценкой, верой в себя, вырабатывали независимость от чужих внешних оценок, раскрывали возможности и учились понимать себя и других, и мне кажется, нам удалось: маленькое чудо свершилось…
Именно после этой истории я подошла к своему директору с предложением выступить перед учителями с семинаром об особенностях формирования самооценки в младшей школе, но, услышав отрезвляющее: «С чего ты решила, что они будут тебя слушать? Нашей педагогической системе более 70 лет, она весьма консервативна, и не тебе ее менять», я решила, что придет время, и я напишу об этом книгу. Ее смогут почитать те учителя, для кого это важно, кому интересно и которые способны, взяв из старого все лучшее, выстроить новую педагогическую систему для нового времени, не страшась перемен и сопротивления преобразованиям.
Средняя школа
Если Сократу потребовалась почти вся жизнь, чтобы убедиться в том, что он ничего не знает, то сейчас для этого достаточно окончить среднюю школу.
Чья-то шутка
К концу начальной школы ребенок окончательно осваивается с требованиями системы и переходит на следующую ступень своего образования – в среднюю школу. К этому времени большинству детей исполняется 10–11 лет, в средней школе они останутся до 15. А это значит, что средняя школа охватывает два очень важных возрастных периода: предподростковый этап и, по сути, весь подростковый кризис, по крайней мере большую его часть, к тому же у многих детей пик этого кризиса приходится как раз на конец седьмого – восьмой класс.
Конец начальной школы, начало средней (3–6 классы) – наиболее благоприятное и относительно спокойное время, как для учителей, так и для детей и их родителей. Это пора, когда проблемы адаптации уже закончились, а проблемы подросткового кризиса еще не начались. В то же самое время это период, когда ребенок начинает сталкиваться с собственной беспомощностью перед взрослым миром, когда он окончательно освобождается от детской иллюзии всемогущества и к нему приходит понимание своих ограничений. Ребенок начинает уважать взрослого как более авторитетного и сильного. Это наиболее приятное время для учителей, впрочем, только для авторитетных и сильных.Учитель 4–6 классов
Плохой учитель преподносит истину, хороший учит ее находить.
А. Дистервег
В этом достаточно беспроблемном детском возрасте, о котором идет речь, все же есть некоторые особенности, которые важно учитывать педагогу. К третьему классу мотивация ребенка «учиться, чтобы быть похожим на взрослого» перестает работать. Дети начинают понимать, что быть взрослым означает иметь очень много обязанностей, которые часто не вполне приятны, – это напряжение воли, ответственность и необходимость откладывать свои желания. Мотивация «учиться ради своего будущего» еще не работает, поскольку отдаленное будущее, о котором так много говорят взрослые, пока ребенком совершенно не воспринимается (в понятие «будущее» в этом возрасте у детей входит максимум ближайший год). Мотивация «учиться, потому что родители этого требуют» еще остается значимой, поскольку по-прежнему значимы важные для ребенка взрослые, но и она уже начинает угасать. Соответственно в дополнение к последней остается только мотивация «учиться – это интересно».
Примечательно, что после того, как окончена начальная школа и ребенок попадает сразу к нескольким новым учителям, у него появляется выбор, которого раньше почти не было. Это предоставляет детям большие возможности: соприкоснуться с разными стилями преподавания, личностными особенностями разных учителей, разным персональным отношением и спецификой построения взаимоотношений с целым классом. Дети начинают любить и уважать одних учителей, впадать в тоску на уроках других, унижать и «доводить» третьих.
И если у ребенка на учителя младших классов в значительной мере формировался материнский перенос, то есть главными были забота и внимание учителя, то в начале средней школы перенос приобретает в значительной мере отцовские черты. Это означает, что для ребенка становятся более важными профессиональная компетентность, авторитет и личностная сила учителя.