Школьная вселенная — страница 30 из 34

— Что увлекательно?

— Проблемы воспитания! Мир прекрасного и возвышенного.

Громцев промолчал.

— Вы тоже думаете, они уже навсегда с нами?

— Кто?

— Дети.

— Они, конечно, причиняют неудобства, но тогда бы они не были детьми. Их любопытство не простое праздное, как может показаться на первый взгляд, а, впрочем, в «Семье и школе»… — Марта Петровна открыла журнал и приготовилась читать.

Зазвонил телефон.

Громцев замахал руками.

— Меня нет. Ушёл! Уехал! Пропал без вести!..

Марта Петровна взяла трубку.

— Согласны? На что согласны? Излишки? А у нас никаких излишков нет, — сказала она, не замечая отчаянных жестов Громцева, который просил её передать ему трубку. — Никаких излишков! — повторила Марта Петровна твёрдо. — Он вам звонить не мог. Он ушёл, уехал, пропал без вести.

Громцев тяжело опустил голову на «Семью и школу», и его круглое лицо совсем расплюснулось.

— Что с вами? — забеспокоилась Марта Петровна.

Громцев не шевелился.


…Колесо истории неумолимо двигалось вперёд, словно каток по свежему асфальту.

В школьном учебнике для младших классов в главе «Раскопки» написано: «Постепенно от земли и песка освободились массивные каменные стены большого двухэтажного здания. Сосуды различной формы и величины в беспорядке лежали на полу. Некоторые из них были украшены узорами. Всюду валялись черепки, куски глины, незаконченные сосуды со следами пальцев древнего мастера. В верхнем этаже нашли бронзовые мечи и кинжалы. Плоские камни с надписями и чертежами. Люди, которые жили в этом здании, пользовались водопроводом, освещением, занимались наукой. Но им приходилось часто защищаться от диких кочевников и прочих врагов. Так, по раскопкам, учёные узнали, что здесь была когда-то жизнь».

Всё правильно написано. И относится это не только к древнему дворцу где-то в пустыне. Кызылкум, а к институту Холода. Таким он скоро будет и в самом центре современного города, современного века, потому что в институт Холода ворвалась начальная школа.

Потом будут откапывать, постепенно освобождать от земли и песка и узнают, что здесь была когда-то жизнь. И что люди пользовались водопроводом, освещением, занимались наукой.

4

Скрипнув тормозами, у подъезда Криогенного корпуса остановилась машина «неотложной помощи». Из неё вылез сухонький старичок, несмотря на жару, в длиннополом плаще и фетровых ботах. В руках у него был термос.



— Спасибо, Федя, — сказал старичок шофёру.

— Не стоит, Казимир Иванович, всё равно по дороге.

Старичок вошёл в корпус, поднялся по лестнице и зашагал по коридору.

Он приветливо улыбался всем встречным, хотя никого в корпусе не знал. Пунченок, когда увидела старика, поражённая застыла с куском кварца, который несла в стеклодувную. Старичок приветствовал и её, помахал термосом. Пунченок в ответ помахала кварцем.

Зав. мастерской Иван Евтеевич вёз уже отремонтированную тележку. Старичок кивнул отдельно Ивану Евтеевичу и отдельно тележке. Так показалось Пунченок. Иван Евтеевич тоже остановился и не смог больше сдвинуться с места.

Старичок тем временем исчез из коридора. И его фетровые боты исчезли, и длиннополый плащ, и термос. Вместо старичка в коридоре появилась инженер Тамара Владимировна. Она взглянула на застывшего Ивана Евтеевича и Пунченок и пошла дальше. Тамара Владимировна решила, что они или уже дышат новым климатом (Митя Нестеров предупредил: «На днях включаю морковный климат»), или Пунченок перестала дразнить Лазуркина и дразнит теперь Ивана Евтеевича.

Лазуркина Пунченок дразнила тем, что подражала его свистку. И бравый солдат, перепуганный, бегал из одного конца здания в другой. И вся его команда тоже бегала.

* * *

— А результат вашей «творческой» ошибки вы знаете! — кричал Громцев, красный от негодования.

Перед Громцевым в широкой блузе и в испачканных краской брюках стоял молодой художник.

— Я хотел дать обобщённый образ юного поколения. Вот мои наброски. — И художник достает из папки эскизы, пытается что-то доказать Громцеву.

— Вам надо было не обобщать, а точно исполнять заказ!

— Я не ремесленник! Ошибка?.. — И вдруг художник перешёл в наступление: — Что вы знаете о современных детях? Будущее начинается сегодня! Мы живём в век открытых дверей! В институтах, в техникумах, в университетах! Да. В почтовых отделениях, в овощных базах. Всюду!

— Не смею больше задерживать. — От негодования Громцев взял в руки очки, но, вспомнив недавнюю оплошность, снова их надел.

— Я уйду. — Художник собрал эскизы в папку и направился к дверям. — Но время нас рассудит! Уже сейчас в первых классах дети изучают алгебру. Доберутся и до физики!

— Ещё один прекрасный и возвышенный… — проворчал Громцев.

— Простите, вы мне? — раздалось с порога.

Громцев удивлённо поднял глаза.

У дверей стоял старичок в плаще и в фетровых ботах. Не дождавшись ответа, он деловито поставил на стол термос, вырвал из блокнота листок и протянул Громцеву:

— Путёвка. Распишитесь.

— В чём?

— В прибытии, — сказал старичок.

— Кого?

— Меня. Казимир Иванович Скребков, методист из районо.

— А-а!.. — Громцев просиял и поднялся навстречу старичку. — Ждём! Ждём! — Он попытался снять с методиста плащ.

— Ни-ни, — замахал руками старичок. — Радикулит. А тут вызов за вызовом. Неспокойное поколение — всё время в движении — и нас, стариков, заставляет двигаться.

— Не говорите, — вздохнул Громцев. — Вот… пробую разобраться, — кивнул он на груду книг, журналов и газет.

— Это всё теории, — сказал Казимир Иванович, доставая из кармана сложенную тетрадку. — А у нас, старых методистов, существует проверенная методика. Не теория, а решительные действия!

— Очень интересно, — кивнул Громцев. — А какие решительные действия?

— Игры.

— Игры?

— Да.

— А во что?

Пришла Марта Петровна с бумагами.

— Минуточку. — Казимир Иванович вытащил Громцева из-за стола и поставил посреди комнаты. — Возьмите тот же ваш атом. В центре его, насколько я помню, находится ядро. Это вы, — показал он на Громцева. — А вокруг вращается, насколько я помню, этот… протон.

— Электрон, — подсказала Марта Петровна.

— Чудесно! — быстро согласился Казимир Иванович. — Электроном буду я. — Методист проворно скинул боты и, оставшись в лёгких спортивных тапочках, забегал вокруг изумлённого Громцева. Плащ шелестел, развевался, хлопал его по пяткам.

— Похоже?

— В принципе, — неуверенно ответил Громцев.

— А что это такое, как не излюбленный детьми хоровод! Вы понимаете, в этой древнейшей игре заложена идея круговращения электрона вокруг ядра.

— Мне нравится, — приветливо сказала Марта Петровна.

— А представьте себе, — продолжал Казимир Иванович, — что хоровод сопровождается пением каких-нибудь тематических куплетов. Ну, что-нибудь вроде… «электрончик-электрон, электрон со всех сторон!». Приблизительно, конечно. Сочинил по пути к вам.

— Замечательно! — засмеялась Марта Петровна. — Да, Вадим Павлович?

Громцев откашлялся, потом сказал:

— Оно, конечно, неожиданно несколько, но, впрочем…

— А разрывные цепи! — не унимался Казимир Иванович. — Помните такую игру? Это же готовая формула цепной реакции! А баба сеяла горох?

— Мне хотелось бы только посоветоваться с сотрудниками, — пробормотал Громцев. Он всё ещё стоял посредине комнаты, как ядро.

— Не возражаю! Кстати, чем больше будет народу, тем нагляднее я продемонстрирую методику. — Казимир Иванович надел боты. — Игры, товарищи! И через них — путь к знанию!

— Совершенно с вами согласии, — кивнуло Марта Петровна. — В журнале «Семья и школа», вот здесь, я отметила…

Но Громцев прервал Марту Петровну:

— Позовите сотрудников. И оставьте, пожалуйста, в покое «Семью и школу»!

Может быть, теперь институт Холода не будет засыпан землёй и песком и в нём сохранится водопровод, освещение, сохранятся люди!..

* * *

— В лесу родилась ёлочка!.. А теперь пойдёт снег! Зажгутся разноцветные лампочки. Гирлянды. Выстрелят хлопушки. Снегурочка скажет: «Здравствуйте, дети! Все мы вас любим».

Возбуждённый Казимир Иванович стоял на столе. Вокруг него, взявшись за руки, водили хоровод сотрудники.

— А снег зачем? — спросила Наташа. — И Снегурочка?

— Тематика учреждения. Снег в июне — прекрасная иллюстрация современной науки. — Казимир Иванович соскочил со стола. Он опять был в лёгких спортивных тапочках, но уже без плаща. — Новый год летом — это объясняет, что такое институт Холода. Затем дети закрепляют усвоенные знания. Прошу вас, товарищи. Занимайте места. Действуем согласно плану. — И Казимир Иванович заглянул в свою тетрадку. Громцева подкупило в методисте то, что он работал по строгому плану.

Сотрудники полезли — кто на стул, кто на стол — и образовали амфитеатр.

Громцев отвёл Казимира Ивановича в сторону и сказал, что к словам Снегурочки «Все мы вас любим» надо прибавить: «Вся наша страна». Казимир Иванович согласился и вписал в план.

Пунченок зажимала ладонью рот, чтобы не расхохотаться. Николай тоже едва удерживал смех, показывал глазами на Митю Нестерова, который, стоя на стуле, невозмутимо жевал сырую морковь. Митю оторвали от климата, и он уничтожал подопытный образец. Иван Евтеевич критически смотрел на столы и стулья под сотрудниками. Он бы хотел отправить столы и стулья к себе в мастерскую, чтобы предварительно их отремонтировать.

— Чёрт знает что! — сказал старший научный сотрудник Ионов, пытаясь вскарабкаться на тумбочку.

— Товарищи, может, я вообще здесь лишний? — Казимир Иванович сердито потянулся к плащу.

— Успокойтесь, — сказал Громцев. — Сергей Ильич, прошу серьёзнее. Нестеров, прекратите грызть морковь!

— Да. Конечно, — кивнул Митя, почти не обращая внимания на то, что происходило.

— Давайте руку! — Марта Петровна помогла Ионову вскарабкаться на тумбочку.