Дополнительная сложность создается еще одним серьезным изменением в методах трансляции сообщений – изменением соотношения между костюмным языком, языком тела и прямым вербальным высказыванием: так, первый в значительной мере теряет весомость, когда речь идет, например, об участии в той или иной сексуальной активности; второй, наоборот, принимает на себя главную коммуникативную функцию, вербальное же высказывание часто используется лишь в меру желания или в случаях крайней необходимости.
Естественно, полностью рассчитывать на безошибочную дешифровку такого измененного сообщения всеми участниками секс-хеппенинга нередко оказывается достаточно тяжело, поэтому зачастую устроители вечеринок вводят дополнительный и обязательный аксессуар-маркер, позволяющий сделать взаимодействие гостей наиболее комфортным. Благодаря этому маркеру костюмное высказывание по вербальности становится сравнимо со значком на лацкане продавца «Гербалайфа»: на каждой стене помещения, на столиках, у барных стоек, возле танцпола, у бассейна, на внешней и внутренней сторонах дверей или занавесок, отделяющих приватные комнаты от общих залов, располагаются напоминания-«дешифровки» приблизительно такого содержания:
«Белый браслет – „Я наблюдатель“ Зеленый браслет – „Я выбираю партнеров“ Синий браслет – „Я новичок, будьте деликатны“ Алый браслет – „Я в игре!“ Пожалуйста, соблюдайте правила и наслаждайтесь вечеринкой!»
Для клубов, рассчитанных на массовое посещение, таким аксессуаром-маркером может, например, являться силиконовый цветной браслет вроде тех, которые выдаются в аптеках и супермаркетах за небольшие пожертвования в пользу социальных программ. Вечеринки более закрытого типа иногда всерьез вкладываются в создание аксессуара, остающегося потом у участника в качестве памятного сувенира: шелкового платка, повязываемого так, как нравится гостю, коктейльного кольца; на тематических вечеринках (скажем, на вечеринках любителей костюмов из латекса) может предлагаться «тематический» аксессуар (например, латексный стикер, одинаково легко крепящийся на собственную кожу участника и на его костюм).
Таким образом для того, чтобы эротический костюм мог нести социальные функции, зачастую используется подразумеваемая или зафиксированная схема трансляции костюмного высказывания из условно-эротического в привычно-социальное, включающее в себя понятия дистанции, безопасности, готовности или неготовности к коммуникациям, статуса и других основных компонентов социального месседжа. Вне зависимости от того, сколько участников – один, два, много – вовлечено в социальную ситуацию, подразумевающую эротический дресс-код, костюм продолжает выполнять свои коммуникативные и регулирующие функции, даже если на участниках почти нет костюма как такового. Даже в этих ситуациях условного обнажения мы рассчитываем на свой костюм как на метод объяснить окружающим, кто мы такие, на что мы рассчитываем и чего мы опасаемся.
Из каких компонентов строится костюмное высказывание, когда мы имеем дело с эротическим костюмом, и как именно эти компоненты создают в совокупности единый смысл? По каким параметрам различается высказывание, сделанное при помощи купленного на Hot-Heels.Com костюма «Сексуальная фея с волшебной палочкой» (Sexy Fairy With Magic Wand), состоящего из трех элементов (шести, если присоединить к заказу рекомендуемые аксессуары – крылышки, туфли и ожерелье), от высказывания, сделанного при помощи длинной нитки жемчуга – и ничего больше?
Одна из сложностей формализации понятия «эротический костюм» заключается в том, что, в отличие от ситуации с костюмом повседневным, здесь мы затрудняемся определить хотя бы минимальный набор составляющих. Говоря о повседневном костюме, мы исходим по меньшей мере из предположения, что он прикрывает определенные части тела. Дальше мы можем расширять сферу наших интересов, добавляя к «покрывающим» элементам вопросы об одежде и аксессуарах разной степени тривиальности. Но в основе эротического костюма лежит отказ от жесткого правила прикрывать те или иные зоны тела – этот аспект переходит из области требований в область выбора, да и само понятие «прикрытия» становится бесконечно широким. В результате костюм теряет целый набор обязательных составляющих, а костюмное высказывание зачастую обретает удивительную лаконичность, едва ли не односложность.
С одной стороны, тенденция мыслить цельными «нарядами» поддерживается уже упоминавшимися здесь источниками, моделирующими наше представление об эротическом костюме. Так, в рекламах нижнего белья модель нередко предстает перед нами в дополненном наряде – с бижутерией или драгоценностями, макияжем, прической, часто – в обуви, нередко – с дополнительными аксессуарами – сумочкой или шарфом, время от времени – с элементами обычного костюма, надетыми поверх рекламируемого белья, – шубкой, плащом, рубашкой. Здесь транслируется вполне однозначная мысль о создании цельного образа, законченного и совершенного, – белье в полной мере играет роль «костюма», необходимого для создания этого образа, но ни в коем случае не роль самостоятельной эротической ценности: фетишем оказывается женщина, роль которой играет модель, а не надетые на нее черные кружевные трусы с белым атласным бантом. Порнографические фильмы зачастую тоже демонстрируют зрителю – особенно в начальных сценах – вполне цельные наряды, и постепенное освобождение от них является неизбежной и необходимой частью предстоящего сюжета. Однако здесь дело не только в непосредственной эротической ценности процесса раздевания – образ, в котором нам представляют героев изначально, задает смысл ролевой игры, моделирует саму воображаемую ситуацию, в которой костюмы, пусть утрированные и неестественные, но все-таки приближенные к обыденным, позволяют зрителю создать более объемную фантазию. Работа стриптизерши почти невозможна без перехода от сравнительно полноценного эротического костюма к сравнительно полному обнажению. Даже съемки в наиболее популярных мужских журналах – Playboy, Hustler, FHM – зачастую построены на принципе постепенного раздевания героини (как и аналогичные съемки моделей-мужчин в ряде женских журналов такого рода).
Однако финальные кадры этих съемок – как и финальные кадры порнофильмов и финальная фаза стриптиза – представляют нам некоторый интересный феномен: мы редко имеем здесь дело с «телом нетто», с телом, на котором по-настоящему ничего не надето. Туфли или муфта, ожерелье или шарфик, шляпа или совсем уж специфический атрибут, вроде нескольких метров кинопленки, если тема съемки декларирована, например, как «Звезда экрана», обязательно остаются на модели. Эти атрибуты играют важнейшую роль: они являются маркерами, сообщающими нам, что здесь предъявлено не просто тело, а «сексуальное тело», то есть совершенно особая сущность, однозначно эротический объект, сознающий себя таковым.
Такое самоосознание объекта в качестве предмета вожделения является важнейшим механизмом в бытовании эротического костюма; без этого, скорее всего, у нас просто не было бы предмета для разговора. Этот механизм, пожалуй, лучше всего демонстрируют нам многочисленные пин-апы, фотографии, эротические комиксы и рекламные ролики, демонстрирующие женщину, занятую рассматриванием, выбором или примеркой эротического костюма. На них объект желания словно бы не занят «работой на зрителя», он не старается понравиться нам, но мы имеем возможность «подглядеть» самую раннюю фазу превращения доступного нам социального «я» человека в сексуальное «я», стать свидетелями момента, когда объект мысленно обозревает собственное тело, примеряет собственную сексуальность. Эротический костюм, включенный в эту картинку, маркирует собой это, еще скрытое от наших глаз, тело, эту сексуальность, еще не продемонстрированную нам явно. Такое «предвидение наготы» нарушает повседневный баланс запретного и доступного, создавая эротическую сцену там, где сама желаемая персона еще не предъявляется нам в качестве сексуального объекта.
Правило «маркировки», минимального обозначения эротичности костюма, работает и в противоположной ситуации – когда надо отличить «простую», замкнутую в себе наготу, от наготы «эротической», наготы тела, готового к сексуальным действиям. Муфта или полицейская фуражка, нитка жемчуга при отсутствии прочей одежды или аксессуаров или стодолларовые интимные подвески от Sylvie Monthule[16], крепящиеся к большим половым губам, говорят о том, что мы имеем дело с сексуальным «я», которое мыслит себя именно таковым и, соответственно, может иметь сексуальные желания, сексуальные намерения. Маркировка этих намерений оказывается здесь ценнее, чем непосредственно сам маркер: леденец на палочке может работать не хуже, чем тщательно составленный при помощи ряда «наивных» элементов одежды полновесный эротический костюм (об этом, собственно, и рассказывает нам знаменитая песенка «Шляпу можешь не снимать» (You Can Leave Your Hat On)[17]).
Интимные украшения как таковые представляют собой, в некотором смысле, уникальное порождение нашей потребности в различении «эротического тела» и «просто тела». При том что некоторые украшения такого рода являют собой скорее секс-игрушки, инструмент, расширяющий возможность воздействий на тело, особенно в BDSM-сетах, большая часть интимной бижутерии служит, по-видимому, в основном задачам эротизации. Эффект неожиданности, непривычности таких украшений играет, безусловно, значительную роль: браслет для мошонки с фианитовой подвеской открывается глазам (а до этого, возможно, угадывается тактильно) в момент, когда предполагается полная нагота. Другой значительный эффект эротических украшений – их способность означать степень интимной близости; мы узнаем о партнере то, чего не знают другие, видим то, о чем другие даже не догадываются. Третий значительный эффект эротического костюма, как нельзя лучше демонстрируемый бижутерией такого рода, – эффект готовности партнера постараться для нас, демонстрация его желания нам понравиться. Декорированный алыми стразами набор украшений от Bos Tit Bits – сердечки, клеящиеся к соскам, и сердечко побольше, крепящееся к зоне лобка, но оставляющее открытым клитор, – явно надеваются не ради гигиенических целей; эротическое воздействие, которое они могут оказывать, не в последнюю очередь построено на приятном для эго осознании собственной важности в глазах партнера, его желания произвести впечатление (впрочем, последняя трактовка может оказаться жалким всхлипом нашего эго – как уже говорилось, очень часто и интимные украшения в частности, и эротический костюм вообще используются для усиления аутоэротического переживания и снятия тревоги, а не для развлечения партнера).