Шотландия навсегда! — страница 7 из 13

Помимо больной, в каюте были две женщины, одна из которых сидела у изголовья и, склонив голову, перебирала четки, а другая, помоложе на вид и попроще одетая, стоя на коленях, что-то искала в большом ящике, стоявшем в ногах кровати.

— Во имя Отца и Сына и Святого духа… — начал епископ.

— Аминь. — Дама оторвала взгляд от четок и посмотрела на вошедших.

— Как самочувствие Её величества?

— Всё по-прежнему, — тихо произнесла дама, — жар не спадает. Кто это с вами, Андфин?

— Брат Хьюго, фру Ингеборг. Он прибыл к нам… Выйди! — вдруг свистящим шепотом скомандовал он второй женщине, не желая, чтобы кто-то раньше времени узнал о тайне пророчества. Служанка, — наш современник именно так определил её статус, — вскочила и быстро выбежала за дверь.

— Так вот, он прибыл по поручению Папы и передал мне письмо. Речь идет о пророчестве, которое касается Маргариты.

— Пророчество? — удивилась та. — Какое пророчество?

Хьюго посмотрел на епископа, потом на женщину и тихим, чуть хриплым голосом произнёс:

— Простите, фру Ингеборг, но сначала я должен спасти королеву. Я врач и я надеюсь, что ещё не слишком поздно. Прикажите нагреть воды для питья, теплого, но не горячего, а я пока осмотрю больную.

— Вы, мужчина, будете осматривать королеву?! Это невозможно!

— Я монах и врач. Я должен осмотреть больную, чтобы её спасти. Не бойтесь, благочестие не будет нарушено. Прикажите нагреть воды. — И Хьюго решительно подошёл к кровати, опустился на колени и положил ладонь на лоб ребёнка.

Женщина хотела возмутиться, но увидев предостерегающий взгляд епископа, быстро встала со своего места и вышла за дверь, на палубу.

"Так, температура высокая, около сорока. Дыхание тяжёлое. Жаль, нет аппаратуры. Надо бы послушать легкие, но нечем. Черт! Если пневмония, то шансов нет." — Хьюго лихорадочно думал, пытаясь поставить диагноз, — "Так, мне надо что-то показать епископу, чтобы он тоже участвовал, а не стоял столбом… Ага!"

— Епископ, мне надо послушать пульс! Прошу вас, посветите мне.

Андфин взял один из светильников и поднёс его почти к голове врача.

— Чуть правее. Так. Сейчас мы найдём жилку, — проговаривая каждое свое действие скорее для епископа, чем для себя, Хьюго аккуратно выпростал из-под одеяла левую руку девочки, протёр её запястье концом своего пояса и аккуратно нашёл пульс и замер.

Буквально через несколько секунд епископ спросил:

— Ну, что?

— Т-ссс, — Хьюго чуть повернул голову и приложил палец к губам, — я слушаю.

"Так, пульс нитевидный, частый, аритмичный. Плохо. Похоже, что наступает кризис. Надо срочно её спасать."

Опустив руку и укрыв её одеялом, Хью повернулся к епископу и тихо сказал:

— Очень тяжёлый случай. Наступает кризис. Она может его не перенести.

— Господи, помилуй! — епископ поставил светильник на стол и перекрестился. — Ты говорил про лекарство. Где оно?

— Здесь, — наш современник сунул руку за пазуху и осторожно вытащил из внутреннего кармана два бумажных пакетика, на одном из которых им ещё в своём времени был напечатан герб Папы, а на другом — францисканского ордена. — Вот здесь три порции средства, сбивающего жар, а здесь — особый лечебный состав, который может спасти даже тяжелобольного. Мне нужна вода, чтобы приготовить питьё для королевы.

— Скажи мне, брат Хьюго, — епископ с благоговением и восторгом смотрел на бумажные пакетики, — что это за лекарство? Рог единорога?

— Не совсем, но вы почти угадали. Вот здесь, — Хьюго взял пакетик с гербом римского Папы, — порошок из нескольких целебных компонентов, один из которых — действительно рог. Но это не тот рог, который купцы и разные мошенники выдают за рог единорога. Это рог аль-каркаданн, рог настоящего восточного единорога, обитающего в пустынях Персии у самых границ Индии. Говорят, что Великий хан, правящий в тех землях, запретил вывозить его в христианские королевства. Десять лет назад Святой отец, тогда ещё бывший генералом нашего ордена, отправил посольство на восток, откуда и был тайно привезён небольшой кусок рога. Ну где же вода!

Епископ, несмотря на свою комплекцию и далеко не юный возраст, метнулся к двери, чтобы поторопить слуг, а Хьюго вытащил из рукава пластиковую сиретту с мощным антибиотиком, ввёл больной в предплечье и тут же спрятал обратно в рукав.

Через несколько секунд епископ вернулся. За ним торопливо семенила молодая служанка, держа на вытянутых руках медный котелок, от которого поднимался лёгкий пар. Замыкала шествие фру Ингеборг.

Служанка поставила котелок на стол и отошла к двери. Фру Ингеборг достала серебряный стакан и осторожно наполнила его водой.

Хьюго встал, потрогал стакан — он был теплый, но не горячий, после чего взял со стола пакетик с жаропонижающим и, негромко читая "Pater noster" высыпал содержимое в стакан. Присутствующие затаив дыхание, пристально смотрели, как в воде растворяется порошок, от которого зависела жизнь маленькой девочки.

В следующую минуту фру Ингеборг аккуратно удерживала голову ребенка, служанка держала светильник, а наш современник пытался напоить Маргариту, находившуюся в полубредовом состоянии, жаропонижающим, от которого зависела её жизнь.

Наконец стакан опустел и голова больной бессильно откинулась на подушку. Хьюго выпрямился, вытер со лба пот и почувствовал, как он устал от напряжения.

— Брат Хьюго, — обратился к нему епископ, — когда поправится королева?

— Ваше Высокопреподобие, — хриплым шёпотом сказал лже-монах, — всё в руках Господа нашего Иисуса Христа. — он перекрестился и епископ последовал его примеру. — Нам остаётся лишь уповать на милость Его и молиться. Когда жар спадёт, мы дадим ей порошок, который прислал Его Святейшество и будем надеяться, что он исцелит королеву.

— А как же… — Андфинн запнулся, после чего приказал служанке — Поставь светильник и выйди, но будь за дверью!

Когда служанка выскочила из каюты и закрыла дверь, епископ вновь заговорил:

— Брат Хьюго, ты сказал про пророчество, которое касается нашей королевы и ради которого ты прибыл сюда. Что это за пророчество?

— Ваше Высокопреподобие, я не знаю того, через кого Господь послал нам весть. Святой отец сказал мне, что пророчество получено от нашего брата, принявшего обет аскезы и известного своим благочестием. Ещё он сказал, что пути Господни неисповедимы и знаки, посылаемые Им на нашем пути, не всегда можно сразу понять. И папа не может объяснить, почему пророчество о шотландской королеве было ниспослано через англичанина, который до принятия схимы и паломничества в Иерусалим не раз воевал с шотландскими горцами.

Хьюго немного помолчал, переводя дух, после чего продолжил:

— Королева должна услышать пророчество. Вы и фру Ингеборг будете свидетелями того, как я исполню волю Святейшего папы. Королева слишком юна и сейчас тяжело болеет, поэтому со временем может что-то забыть. Вы услышите то, что предназначено королеве и запомните, чтобы и она помнила.

— Да-да, — закивал головой епископ, — мы сохраним пророчество… А сейчас давайте молиться о здоровье королевы…

Примерно полчаса ничего не происходило: мужчины стояли и шёпотом молились, фру Ингеборг сидела у изголовья постели и периодически трогала рукой лоб больной девочки. Жар не спадал. Потом, в очередной раз потрогав лоб, фрейлина королевы взяла кусок чистой льняной тряпки и начала осторожно вытирать пот, выступивший на лице ребёнка.

— Что с ней? — шёпотом спросил Хьюго.

— Она сильно вспотела и лоб, — женщина потрогала его рукой, — он не такой горячий, как раньше.

— Слава богу! — громко прошептал Хьюго, — Похоже, что мы успели.

На лицах присутствующих, усталых от забот и бессонницы, появились робкие улыбки, в глазах загорелся огонёк надежды.

Некоторое время спустя жар спал, девочка сильно вспотела, проснулась и тихим голосом позвала фру Ингеборг.

Женщина наклонилась к больной и девочка что-то её прошептала, после чего и епископ и Хьюго были вынуждены покинуть каюту на некоторое время, необходимое для личных нужд маленькой королевы.

Стоя на палубе, епископ рассказывал по латыни нашему современнику о постоянном конфликте между Эйриком II и служителями церкви, влияние которой норвежский король хотел уменьшить для своей пользы. Хьюго мало что понимал в перипетиях этой борьбы, но сочувственно кивал епископу, стараясь говорить поменьше. Андфинн же, получив столь интересного слушателя (и желая произвести на того самое благоприятное впечатление в надежде, что его труды на благо церкви будут оценены в Риме), увлёкся настолько, что даже позволил себе пару крепких выражений, описывая, как какой-то норвежский хэрсир из Берлагена с согласия короля отобрал сборы от рыбной ловли, которые раньше шли на монастырские нужды.

Примерно через четверть часа, когда наш современник уже почувствовал, как ночная сырость начинает неприятно холодить тело, из каюты вышла служанка с ночным горшком, выплеснула содержимое за борт и пригласила двух служителей церкви в каюту.

Войдя внутрь, Хьюго заметил, что каюта несколько преобразилась: два новых светильника разогнали сумрак по углам, на сундуке кучей лежали влажные простыни, снятые с королевской постели, а больная, укрытая до подбородка тяжёлым тёмно-красным одеялом, хоть и была бледна, однако выглядела лучше, чем в тот момент, когда он впервые увидел её.

— Во имя Отца и Сына и Святого Духа, — произнёс епископ и услышав: "Аминь!", спросил:

— Как вы себя чувствуете, Ваше Величество?

Больная посмотрела на него, потом на Хьюго и тихим голосом произнесла что-то по-норвежски. Андфинн быстро ей ответил, после чего сделал шаг в сторону и представил ей "брата Хьюго, врача, прибывшего из самого Рима с важной миссией".

Наш современник поклонился и поприветствовал королеву на латыни. Заметив, что девочка не понимает, епископ взялся переводить разговор. В течение нескольких минут он переводил вопросы доктора Дункана и ответы пациентки, а Хьюго из всех этих "ноги болят", "живот не болит", "горло не болит" пытался вычленить хоть какие-то симптомы. Столь странную диагностику без современной аппаратуры и без справочников он проводил впервые, причём именно в этот момент он осознал, что от него зависит не только жизнь этой девочки, но и судьба всей Шотландии, ибо, если он не сможет помочь и маленькая королева умрёт в ближайшие дни, то история