от прохвост опять что-то задумал. Убить сержанта? Вряд ли. Унизить? Вполне возможно. Вот он стоит, сверкает эполетами и ждет отказа - дело ведь безнадежное, и это совершенно ясно. Он ждет, когда же сержант не выдержит и сошлется на незнание языка, нездоровье, истертые подковы Мари и мало ли на что еще... - Не торопись, еще не поздно передумать,- вкрадчиво сказал Оливье. Сержант не ответил. Он просто сел в седло и подъехал к отряду. Пусть будет что будет. Тем более после того, что уже было. Солдаты выжидающе смотрели на сержанта. На их лицах не угадывалось даже малейшего намека на рвение по службе. И все же... - Приятно оказаться во главе таких молодцов, каких я вижу перед собой! бодро начал Дюваль.- Тем более, что нам предстоит сущий пустяк: пройти неприятельские пикеты, потом верст двадцать лесом, и мы в ставке. Пустяк, не так ли? Солдаты молчали. Сержант оглянулся на Оливье, вздохнул и спросил. - Кто понимает по-французски? Никто не ответил. Сержант беззвучно выругался и обернулся к генералу. - Все в порядке, Оливье, мы выступаем. Генерал напутственно помахал рукой и ушел в избу. - Ну вот что, молодцы, хватит шутить,- невозмутимо продолжал сержант, обращаясь к солдатам. - Я понимаю, вы не хотите разговаривать с генералом. Генералы в эту зиму не в чести. Но причем здесь сержант?! Мы с вами тянем одну лямку. Давайте лучше знакомиться. Меня зовут Шарль. Шарль Дюваль,тут он для наглядности ударил себя кулаком в грудь.- А тебя как? - и указал на малыша с живыми черными глазами. . Солдат оказался смышленным и охотно ответил: - Чико, синьор, Чико! Напполи. Волкано. Везувио! - И для пущей понятности солдат раздул щеки и зарычал, пытаясь воспроизвести рокот пламени, а после добавил: - Огон! Сержант согласно кивнул, прекрасно понимая, что над ним насмехаются. Ну что ж, любезность за любезность! Обернувшись ко второму солдату, испанцу по лицу и по мундиру, Дюваль сказал: -. А вот тебя я уже видел. В тот день, когда мы ворвались в Сарагосу, ты упал на колени и крикнул... - Неправда! - воскликнул испанец.- Я родом из-под Бургоса! Приятели солдата засмеялись: ведь он заговорил на вполне сносном французском. Отсмеявшись, солдаты смутились, ожидая, как же поведет себя их новый командир. Однако сержант сделал вид, будто ничего особенного не произошло, и даже более того - он сказал: - Прошу прощения, я обознался... - Меня зовут Хосе, - подсказал испанец. - Прошу прощения, Хосе. Испанцы - храбрые ребята, я был там дважды ранен. Зато...- он повернулся к третьему солдату, - зато как нас встречала Вена! - Сержант и не подумал скрывать своего пренебрежения.- Столики с вином стояли прямо ни улицах, женщины дарили нам цветы. Не так ли, Франц? - Франц, Франц,- согласно закивал добродушный толстяк, достал флейту и заиграл грустный мотивчик. Австриец нещадно фальшивил, однако мелодия была настолько минорной, что сержанту уже не хотелось говорить что-либо обидное. Он отвернулся... И увидел худощавого драгуна с пшеничными усами. - Курт, - представился драгун и добавил: - Брандербург. Сержант кивнул. - Сайд, господин,- сказал мамелюк. Дюваль нахмурился. Тогда, в битве у Пирамид, армия египтян была рассеяна, и всем казалось, что еще неделя, и генерал Бонапарт двинется дальше, в сказочно богатую Индию. Однако очень скоро Дюваль каким-то чудом оказался в том малом числе счастливчиков, которым удалось уйти из восставшего Каира и даже вернуться во Францию. Дюваль вздохнул, отвернулся - и заметил кучера, притихшего на козлах. Тщедушный и веснушчатый, он живо напомнил детство, мальчишку с соседней улицы, сына рыбной торговки. Сержант невольно улыбнулся и сказал: - Ну а ты, приятель, лишь по мундиру не француз. - Я родом из Женевы, сержант, - виновато ответил кучер.- Мой папа, аптекарь, нарек меня Распаром в честь дедушки, тоже аптекаря. Ну что ж, знакомство состоялось, пора приниматься за дело. Сержант откашлялся и заговорил не очень складно, но достаточно веско: - Итак, повторяю еще раз: кто вместе со мной доставит эту черную карету в ставку императора, тот будет отпущен в отставку. Слово чести! - Дюваль посмотрел на постные лица солдат и на всякий случай добавил: - Есть такое слово. - А зачем нам отставка? - удивился Чико. - Вас отпустят домой. И, может быть, даже наградят вот такими медалями... -- Отпустят домой! - не унимался Чико.- Но мы и так идем туда. Зачем же нам рисковать и покидать колонну? Дюваль вздохнул, понимая, что без обмана здесь не обойтись, нахмурился и мрачно сказал: -_ Вы. хотите домой, я вас понимаю. Однако генералом сказано, что тот, кто не пойдет со мной, останется здесь навсегда. Вот прямо у этой стены,- и он указал на бревенчатый сруб овина.- Нас расстреляют как дезертиров. И в это время за спинами солдат послышались голоса. Все дружно обернулись и увидели, что у крыльца штабной избы, рядом с каретой маршала, замаскированной под возок, Оливье отдавал какие-то приказания полувзводу солдат в синих шинелях и высоких медвежьих шапках. В руках у солдат поблескивали ружья. Проклятая гвардия!.. - Мы, кажется, замешкались,- сказал сержант.- Как бы не вышло ошибки. Солдаты подобрались в седлах, забренчали уздечками. - Вот это другой разговор,- Дюваль тронул поводья, выхватил из ножен саблю и, махнув ею в сторону леса, не без насмешки воскликнул: - Вперед, верные сыны Франции! И отряд съехал в сугроб, начинавшийся сразу же за дворовыми постройками. Артикул четвертый
Сержант теряет армию
И вот уже давно скрылась из виду дорога. По снежной целине двигался маленький отряд: впереди карета, за нею Дюваль, а позади солдаты. Неплохая компания, черт подери! Не ропщут, не жмутся к сержанту и не донимают, а скоро ли привал. Так что вполне возможно, что с такими молодцами он и впрямь... Однако нет на войне ничего опаснее иллюзий. Кругом казаки и партизаны - сержант не верил Оливье и не сомневался, что партизаны еще явятся, и к тому же в достаточном числе. А шестеро солдат... Сержант умрет за Францию, за императора, ну а солдаты... Уж он-то видел, как набирали союзных рекрутов, как строптивых неделями держали в ножных кандалах. Так что нечего витать в облаках, а нужно приготовиться к худшему и надеяться лишь на то, что они не разбегутся за двадцать предстоящих верст. Но если все - тьфу, тьфу! - закончится благополучно, он будет хлопотать за них как только сможет, ведь, как-никак, он обещал и даже слово чести дал. Сержант еще раз оглянулся... Ну а солдаты о сержанте вовсе не думали; солдаты думали - и говорили только о черной карете. В ней чувствовалась тайна, а тайна всегда привлекательна. Когда над ней ломаешь голову, то напрочь забываешь о собственных страхах. Не нужно гадать, вернешься ли домой и близко ли казаки, не ожидаешь пулю в спину, не... Куда способней сбиться поближе друг к другу и наперебой судачить о содержимом кареты, перемежая беседу немудрящей солдатской иронией. Вот почему Курт огладил усы и важно сказал: - Сокровища Кремля, господа. Золото, бриллианты. И, конечно, турецкий табак... - Золото, тут я согласен,- поддержал его Франц.- Хотя... будь я императором, так приказал бы подбросить в карету полбочонка икры. - Да, неплохо,- согласился Хосе, поежился от холода и добавил: -А еще соболиную шубу! Заячью шапку... - Нет, - покачал головой Сайд.- Теплей всего песок моей пустыни. - Не спорьте, господа,- печально улыбнулся Чико. - Вы все неправы. В карете женщина. Однако никто не оценил его шутку, все пожали плечами. Неаполитанец повторил: - В карете женщина. Я говорю совершенно серьезно. Солдаты с недоумением посмотрели на Чико. Тот некоторое время молчал, потом вполголоса сказал: - Вы посмотрите под ноги. Все посмотрели, но ничего такого не увидели. - Следы! - настаивал Чико.- Вы видите, какие они?! Ну что ж, следы как следы. Следы упряжных, Мари и кареты. А больше ничего. Сайд наигранно важно сказал: - Женщина здесь не ходил. Солдаты дружно рассмеялись, но Чико только презрительно покачал головой, а потом объяснил, как объясняют бестолковым подмастерьям: - Карета почти не проваливается в снег. Она пустая! Все еще раз посмотрели на следы, и теперь уже никто не стал перечить неаполитанцу. А тот продолжал: - А раз карета пустая, значит, в ней женщина. И не просто женщина... А Белая Дама! И опять все промолчали. О Белой Даме не любили разговаривать, так уж оно повелось. А ветер гнал в лицо поземку. И черная карета, усыпанная белым снегом, резво катилась по бездорожью. Некоторое время все молчали, а потом Курт мрачно сказал: - Зря ты об этом сказал. Нам и без того не слишком весело. - Ха! - нервно рассмеялся Хосе.- Да кто б это ее поймал да еще засадил под замок?! Сержант, что ли? Или тот генерал? - Белая Женщина не станет сидеть в черной карете, - задумчиво сказал мамелюк. - Она б давно уже вышла оттуда и увела нас с собою. Нам бы стало тепло... И он замолчал, а больше уже никто не хотел говорить. Лошади сами собой пошли еще медленней и медленней. Когда солдаты отстали шагов на сорок, сержант не выдержал: он приказал кучеру остановиться, а сам вернулся к отряду, строго - по одному рассмотрел подчиненных, а потом сказал: - Я долго слушал вашу болтовню, она мне надоела. Нам нужно спешить, кругом казаки, а вы едва плететесь. Куда это годится?! - Никуда, - ответил Чико. - Но, сержант... Должны ж мы знать, за что умираем, - и солдат красноречиво посмотрел на карету. Вместо ответа сержант рассмеялся. Нет, ему было отнюдь не смешно, он просто выигрывал время, собираясь с мыслями. Собравшись, он сразу стал серьезным и сказал: - Не беспокойтесь, в карете ценные бумаги и секретный архив. За мной! - И с этими словами сержант круто развернул Мари. Отряд прибавил шагу, солдаты удовлетворенно молчали, и все же нет-нет да и поглядывали на карету. Однако окон в карете не было, и оставалось только гадать, кто же прав - сержант или Чико... А еще лучше, если правым окажется Курт. Драгун своими глазами видел, как в Кремле грузили на подводу крест с колокольни Большого Ивана; чистое русское золото, сорок пудов! Один лишь сержант держался еще одного, четвертого мнения. Чем дальше, тем больше он уверялся в том, что в карете обман, а точнее пустота, ничего. А что? Негодяй Оливье способен и не на такое... Ну и пусть! Сержант обещал, и он доставит карету куда приказано. И там, в толпе дежурных генералов, сержант широким жестом распахнет дверцу проклятой кареты, а там - ничего! Дюваля спросят: "Чья эта глупая шутка?!" А он ответит, уж он-то ответит! Он все припомнит, он не забудет ничего! Однако был ли прав сержант, считая карету пустой, мы пока что не знаем. А вот