Он скинул на землю льняной шенс, какие носят все мужчины без разбора и возраста, предлагая Зосе на него сесть. Она увидела его тело, стянутое выразительным сведением мышц, гладких и собранных упругой силой молодости. Грид теперь не обращал внимания на свою спутницу, на её смущение и робость. Он погрузил себя в мысли, которым дал энергию потока.
– Сперва я расскажу тебе о мальчике из маленького города Славича, что упрятан на южном берегу Рана. Город этот утопал в тени душистых лип, над ним всегда светило солнце, и я не помню дня, чтобы случилось иначе, – говорил Грид, глядя куда-то в бесконечную даль. Зося слушала, совершенно потерявшись в этом образе молодого и сильного мужчины, неизвестно откуда возникшего в её сумасшествии. Нет не слушала, она поглощала его взглядом и душой одновременно. Грид уже околдовал её своим необъяснимым очарованием, и затягивал всё сильнее и настойчивее.
– Когда пекло солнце, мальчик прятался в тени старой вишни, такой раскидистой и ветвистой, что под её шатром можно было заблудиться, – продолжил Грид. – Мальчик так любил это дерево, что его даже стали звать Вишней. Но случилось так, что эту вишню облюбовал орёл и повадился налётываться туда чтобы обдирать её ягоды. Сперва он даже не замечал мальчика под деревом. Потом же долго решал, что выбрать: изменить своей любви к спелой вишне и улететь, или отогнать от дерева напуганного ребёнка. Орел так ничего и не выбрал. Они не мешали друг другу, и орел каждый день возвращался. Но однажды он склевал все вишни, и потерял интерес к своему занятию. Мальчик рассчитывал больше не увидеть здесь птицу, но орёл прилетел снова. Он сел напротив, на изломанную сестрицу этой вишни, которую не пощадил ветер. Орёл сидел неподвижно и смотрел на мальчика. А тому было не по себе от этого взгляда.
Грид на минуту задумался.
– Нет, пожалуй, не так, – продолжил он, – я забыл тебе сказать, что, когда все плоды были склёваны и орел улетел, мальчик нарисовал палочкой орла на влажной земле. Подробно и красиво. Он вложил в этот рисунок всю душу.
– Ты думаешь, что орёл заметил этот рисунок? – спросила Зося.
– Да, именно так я и думаю. Продолжу. Ну вот, орёл сидел на сломанной вишне, кривой как спина старухи, и смотрел на мальчика.
– А ему было не по себе, – перебила Зося.
– А ему было не по себе от этого взгляда, – подтвердил Грид, – вокруг никого, только они двое в старом саду на излучине Журавлиного ручья. Ветер перебирает листья. Они большие и синие, вовсе не зелёные, как видится поначалу. Тени от деревьев становятся бархатными, а орёл всё сидит и смотрит на мальчика. И тогда мальчик отдал орлу свои вишни, которые собрал под пологом низких веток, куда орёл проникнуть не мог. Мальчик преодолел страх, выбрался из-под своего дерева, и положил плоды прямо на рисунок, разделявший птицу и человека. Так они сдружились.
Орёл прилетал каждый день и что-то приносил в клюве для своего нового друга. Однажды это было его собственное перо. Мальчик долго думал, что может означать такой дар. Он стал играть пером, но в ответ слышал нетерпеливый клёкот птицы. Орёл качал головой и клекотал. «Ты должен быть лёгким, как это перо!» – вдруг просияла догадка в детской голове, – «Ты должен ходить так, чтобы не чувствовать под собой ног!» И он стал учиться.
А потом орёл принёс обломок стрелы. «Ты должен быть быстрым, как эта стрела!» – понял мальчик, – «И таким же точным, иначе какой в ней толк?»
– Как он мог всё это понять? – возразила Зося, – Ведь это так сложно.
– Не перебивай!
Грид сделал знак рукой и продолжил рассказ:
– Как он понял не важно, главное, что понял. Может, эта грозная птица так повлияла на его мозги? А ещё орёл учил мальчика тому, что всё нужно делать с первой попытки, с одного захода. Второго шанса не будет. Орёл внушал, что всегда нужно быть готовым к бою. Даже, пожалуй, всегда нужно хотеть боя. Но не для того, чтобы кого-то уничтожить или унизить, а чтобы отбивать у судьбы свои интересы. Не надо ждать подарков от неё. Дерись за своё право иметь собственные интересы. Понимаешь?
Они встречались почти каждый день. Шли годы, и мальчик вырос. Он стал оборником. Так называют тех, кто ищет счастья в море с мечом в руке. Ему пришлось убивать людей. Но люди, которых он убивал, сами готовы были разрубить его на кусочки и скормить голодной треске. Никто из них не отличался робостью и беспомощностью. Когда ты выходишь в море, будь готов к тому, что на тебя нападут. И те люди были к этому хорошо готовы.
Из каждого похода молодой оборник что-то приносил своему орлу, и птица всегда благодарила друга. А потом парень влюбился. Это случается, правда? Он привёл в дом отца девушку, похожую на молодую цветущую вишню.
– Значит, ты женат? – равнодушно спросила Зося.
– Подожди, это ещё не весь рассказ…
Грид вздохнул и попытался снова войти в свои мысли.
– И с той поры, – продолжил Грид, – орёл больше не появлялся. Он будто передал свою заботу о друге этой девушке. Её звали Милава.
Как-то незаметно текло время, у них ещё не было детей, хотя давно полагалось становиться родителями. Но они родителями так и не стали. Теперь я понимаю, почему…
Зося с любопытством посмотрела на Грида. Он весь собрался, будто готовясь к решающему рывку, вдруг околдовав Зосю спелостью своих мышц и теплом кожи. Такой сладкой, такой запретной для неё.
– Я сделал ошибку. Однажды мы с ватагой напали на дана, который шёл в море не на большом и тяжёлом корабле, а на малой скедии, или шнеке, как её называют сами даны. С виду – всего четверо гребцов. Но это оказалась ловушка. В лодке залегли ещё восемь человек, а нас было шестеро. Как я потом узнал их вожака звали Альрик Безумный. Они всегда так ловили оборников. Нам повезло, мы сразу развернули парус и ушли в прибрежный камыш, ломая его стержневой доской. Камыши смыкались за нашей спиной, и след лодки медленно затягивала ряска на зелёной воде. Даны бросились за нами, но в камыши не полезли, наверно боясь наших стрел. Мы выбрались, а даны ждали нас в море. Не дождались и поняли, что в камышах есть проходы.
Мы убрали лодку, как могли, но там на берегу много ила, и нас выследили. Мы же не способны взлететь над землёй и не оставлять в ней следов. В моём городе Славиче собираются три-четыре ватаги. Когда они уходят в море, остаются только рыбаки и женщины. Даны сидели в камышах неделю не меньше, всё ждали, когда воины уйдут в море. И вот мы ушли. А когда вернулись…
Грид запнулся. Боль сдавила ему горло.
– А когда вернулись, – продолжил он, – увидели, что даны вырезали всех. И женщин, и детей. Не знаю, зачем им нужно было убивать детей. Наверно, если Зверь выбирается наружу, его уже не остановить. Он поглощает человека, вернее – поглощает в человеке всё человеческое, и хочет только крови. Только крови. Этот Зверь питается человеческой душой, загоняя её снова в вонючие пещеры и рваные шкуры прошлого. Моего Зверя звали Альрик Безумный. Я запомнил его корабль. Но мне не пришлось его долго искать. Он сам пришёл в Славич.
Знаешь, когда всё это случилось, когда я нашёл надруганное тело Милавы, убитого отца и тела своих сестер, во мне будто что-то сломалось, надломилось. Как та вишня, на которой сидел орёл. Не было силы жить. Помню, я пятился от своего страха, который разрывал мне глаза, я натыкался спиной на деревья и кусты, но не мог развернуться и убежать. Я даже не мог отвести глаз от её истерзанного тела. Не знаю как я оказался возле старой вишни. Мне был нужен орёл. Несколько дней провёл я под вишней. Ничего не ел. Только пил воду из ручья. Мне был нужен орёл, а он всё не прилетал. Должно быть, всех уже омыли и предали огню. Кто-то же должен был это сделать? Почему я даже не простился с ней? Я не мог поверить, что… Что такое возможно. Что это случится с нами. Когда ты приходишь за чужой жизнью, никогда не задумываешься, что так страшно потерять жизнь близкого тебе человека. Самого дорого человека.
Грид замолчал. Было видно, что ему трудно говорить. Он поднял лицо к небу, и облака цвета гусиного пера окрасили дымом его глаза. Грид посмотрел на Зосю будто искал ответа у неё.
– А что было потом? – спросила Зося.
– Потом? Потом я вернулся в Славич. Там сидели даны. Их было много, и они перебили всех оборников. Я спасся только потому, что в это время ждал под вишней своего орла. Мир для меня тогда сжался в комок журавлиных перьев из ручья под вишней. Я даже не смог умереть в бою, как это сделали другие… Сперва меня раздавило бессилие, а потом вдруг закипела ярость. Она жгла мне сердце. Стрелял я всегда хорошо, и вот решил, что нарежу ивовых стеблей, вытяну их и обсушу, возьму в запасах две дюжины железных черешков и сделаю стрелы. Когда даны уснут, я перебью их по одному. Как учил орёл: с одного захода, по стреле на человека.
Я вернулся к вишне и увидел там… ворона. Он сидел на сломанном дереве и было видно, что ждал меня.
Глава 8.
Продолжение Саги о Вороне, Годань, сентябрь 862 года
Ворон смотрел на меня, я подошёл ближе и вдруг он загарковал. Так резко и пронзительно, что мне разбило слух. Я зажал уши руками. Он кричал, но не для того, чтобы отпугнуть меня, а чтобы я очнулся от своего горя, чтобы снова стал лёгким как перо. И я стал таким. Ворон теперь управлял мной, подчинил меня себе, направлял мою волю. Я больше не слышал его крика. Его гаркование проникало не в мои уши, а прямо мне в сердце, и находило там отзыв, какое-то подобие речи. Я будто разговаривал сам с собой. Я слышал теперь своё сердце.
– Ты хочешь открытого боя? – спрашивал ворон. – Знаешь ли ты, что у данов есть две сторожевые собаки? Они тоже будут спать, но нюх этих псов не спит никогда. Они разорвут тебя, едва ты приблизишься к городу.
Хорошая идея перебить изуверов спящими! Но Альрик никогда не спит на открытом месте, и ты не знаешь, где он. Альрик – Волк, он очень хорошо чувствует, когда в его пространство вторгается посторонний. Даже если этот посторонний просто крадётся. Альрик не встретит тебя в открытом бою. Ты ждёшь мести? Её не будет. Альрик просто убьёт тебя в спину. Знаешь почему? Потому что Безумный всегда у тебя за спиной.