грали со спичками. Мы им сказали, что они могут сгореть. Мальчик заплакал. Тут пришли их родители и нас прогнали. Мы отправились дальше. Прошли с полкилометра, увидели дым в том месте, где шалаш. Бросились назад. Шалаш горел. Мы вытащили девочек и мальчика. На девочках обгорели платья, а от шалаша остался пепел. Когда прибежали родители, они увидели своих детей спасенными. Они поняли, в чем дело, кинулись к нам. Но мы повернулись и пошли дальше по ручью.
Навигационных опасностей в походе мы не обнаружили.
Штурман «Альбатроса» Вера Денисенко».
Вот какой занятный рапорт.
Но если подумать, то за тем, что было написано в этом рапорте, виделась еще смелость, находчивость и умение прийти на помощь слабому. А ведь это самое главное!
За спасение детей экипаж был отмечен Почетной грамотой.
«Альбатрос» вполне успешно обошел вокруг света, и фамилии девочек экипажа «Морская газета» напечатала в списках победителей. «Альбатрос» наградили настоящими корабельными часами с двухнедельным заводом и точностью хода необыкновенной.
Игра закончилась, и «Альбатрос» исчез с горизонта. Оно и понятно: девочки подросли, через год они окончили восьмой класс. У них прибавилось забот, и пора было подумать о взрослой жизни и о профессии.
Прошел год, и из далекого города Находка пришло еще одно письмо:
«Дорогая «Морская газета»!
Докладываю, что наш экипаж ушел в настоящую, самостоятельную жизнь.
Я, как видите, уехала на Дальний Восток, где учусь и буду радисткой.
Другие девочки решили стать учителями и разъехались по области.
Я же как выбрала профессию с детства, так и буду верна морю. Учусь я в училище на радиста. Многого еще недостает в моем приеме «морзянки» на слух, да и в передаче — тоже. Ведь радист — тот же музыкант, передача должна быть как музыка. Я люблю свою профессию очень! Обычно говорят: «Все стучит, гудит, и потом не спишь ночами». А я вот наоборот: засыпаю крепко после этих тире и точек.
Через год я собираюсь сдать на первый класс и тогда уйду на корабле в море техником-радистом. С дружеским приветом бывший штурман «Альбатроса»
Вера Денисенко».
Вот какие три истории я вспоминаю, когда читаю письма девочек в «Морскую газету».
Раз уж начали рассказывать про девчонок, то вот вам еще одна история.
КАТЯ
Девочку звали Катя. Жила она в городе Азнакаево. Хоть от моря и далеко, но заметки Катя присылала очень интересные и почти морские. У Кати, я бы сказал, дар настоящего журналиста. Она порой находила интересное в самом неинтересном и обыденном. И писала дельно, коротко, без лишних красот. Скажем, вот так.
Наши мальчишки сделали катер величиной с утенка. А мальчишки с соседней улицы тоже сделали катер. Наши уверяли, что их катер — лучше. Решили состязаться. Завели резиномоторы и пустили кораблики. Моторы работали превосходно. И вдруг все заметили, что наш катер идет прямо на гуся с молодыми гусятами! Гусь не испугался и поплыл прямо на катер. Завязалась битва. Гусь бил катер крылом и шипел, но катер шел вперед и только покачивался от ударов. В конце концов гусь в ярости перевернул катер…
Когда я в письме полюбопытствовал, какую профессию Катя себе думает выбрать, она ответила: «Хочу работать в газете, где пишут про моряков».
После восьмого класса письма и заметки от Кати перестали приходить. Напомнила она о себе через два года телефонным звонком в редакцию.
— Не забыли вы меня? Я — Катя…
— Ах, Катя, — говорю я. — Ну здравствуй, Катя. Откуда же ты звонишь?
— Из Ленинграда, из автомата. Понимаете? Я приехала сдавать экзамены в университет, на журналистику. Остановилась у тетки. Вспомнила про «Морскую газету», решила позвонить.
— Это хорошо, — говорю я, — что вспомнила. А как с экзаменами? Сдала?
— Нет, — говорит Катя. — То есть экзамены-то сдала, но не добрала один балл и не прошла по конкурсу. Ну ничего, приеду через год.
— Ага, — говорю, — не унывай. Год пролетит быстро.
— Пролетит, — говорит Катя. — Только у меня к вам просьба. Но не знаю, как сказать…
— Как хочешь, так и говори.
Помолчала телефонная трубка. Потом слышу:
— Можно, я лучше к вам приеду и расскажу? — Ну что ж, приезжай.
А дело-то было вот в чем. Тетка, у которой остановилась Катя, проживала за городом, и ездить нужно было Кате к ней на электричке. В вагоне Катя познакомилась с курсантом морского училища. Они, должно быть, друг другу понравились и условились встретиться в Летнем саду у памятника Крылову. Катя собралась ехать, как вдруг оказалось, что все поезда из-за ремонта дороги отменили на три часа. Катя опоздала. У памятника Крылову никого не было.
И самым печальным было то, что Катя и Никита — так звали курсанта — разыскать друг друга не могли. Он не знал, где живет Катина тетка, а Катя не знала, в каком училище он учится.
Не подумайте, что Катя была легкомысленная, нет.
Когда она приехала в редакцию, я увидел семнадцатилетнюю девушку, славную, стеснительную, очень доверчивую и бесхитростную. Катя просто покорила меня.
Но вот разыскать этого самого Никиту — а вы догадываетесь, что именно об этом она меня и хотела просить, — оказалось не так-то легко. Больше никого в городе Катя не знала, и помочь ей было некому. И пора уже было Кате уезжать домой.
Сначала ее просьба вообще показалась мне совершенно невыполнимой. Представьте себе, что я прихожу в какое-нибудь училище военных моряков и рассказываю начальнику, уважаемому и почтенному адмиралу, эту самую историю. Про Катю с Никитой… Какими глазами посмотрит на меня адмирал? Да и в каком училище искать Никиту? Разных морских училищ в Ленинграде не меньше десяти…
Спрашиваю у Кати:
— Когда вы с Никитой о том о сем говорили, он не рассказывал, кем будет? Морским инженером или офицером, который кораблями командует?
— Офицером…
— А сколько у него лычек-галочек на рукаве, не заметила?
— Две…
«Ага, — думаю, — училище военно-морское, и учится Никита на втором курсе. Это уже кое-что. Даже хорошо, потому что в военно-морском у меня знакомый преподаватель, Павел Петрович».
— Ладно, — говорю я Кате, — попытаюсь тебе помочь. Хотя обещать точно ничего не могу. Когда ты уезжаешь?
— Через три дня.
— Послезавтра ровно в полдень позвони мне. Отправился я в училище, разыскал своего знакомого и все как есть ему рассказал.
— Ну что ж, — сказал он. — Давай посмотрим, сколько Никит учится на втором курсе…
Оказалось — семь…
Павел Петрович мне предложил вот что. «Буду, — говорит, — вызывать их по одному как бы по делам. А между прочим, спрошу и про Катю. А ты сиди в уголке, смотри и слушай».
Начал Павел Петрович вызывать курсантов. Одного, другого, третьего. Про учебу их расспрашивает, про успеваемость. А потом, как бы невзначай возьмет и спросит: «С девушкой по имени Катя не знакомились?»— «Нет», — говорит один. И другой — нет. И третий.
Вызвал Павел Петрович четвертого. И вот когда он про Катю спросил, я заметил, что этот самый четвертый Никита как бы смутился. Но тоже сказал «нет». Не знаю, что уж он подумал. И на меня, постороннего человека в штатском, посмотрел подозрительно, решил, наверное, что я — из милиции. Короче, он сказал «нет», и Павел Петрович его тоже отпустил. А я чувствую, что это — тот Никита.
Говорю Павлу Петровичу:
— Это, наверное, тот, которого ищет Катя, и есть. Только не признался. Если можно, вызовите его еще раз. Я сам его спрошу.
Вошел курсант. Я и говорю:
— Уважаемый Никита. Вот какое дело. Катя, с который вы должны были встретиться в Летнем саду, приехать в тот день не смогла: поезда не ходили. Опоздала. Вас уже не было. Вы, возможно, решили, что она совсем не придет, а она не могла. И найти вас — тоже. Попросила меня помочь. Я из детского журнала… Вот.
Но Никита ни в какую!
— Я, — говорит, — никакой Кати не знаю.
— Никита! — говорю я. — Мне, конечно, все равно. Но по-моему, Катя — очень хорошая девушка, и вы ей нравитесь. Это все, что я вам могу сказать. Через три дня она уезжает, и вы больше никогда с ней не увидитесь. И если вы — тот Никита, которого она ищет, вот вам мой телефон. Думайте до завтра. Без четверти двенадцать я жду вашего звонка. А в полдень мне будет звонить Катя.
Я ушел. Ушел, надо вам сказать, с горьким чувством и с обидой за Катю. «Не стоишь ты, — думаю, — уважаемый Никита, этой славной девушки…»
Однако что же вы думаете? На следующий день ровно без четверти двенадцать — звонок.
— Здравствуйте! Я — тот самый Никита. Мы с вами вчера говорили. И если Катя меня ищет, передайте ей, что завтра я буду ждать ее в то же самое время в Летнем саду, возле памятника Крылову. И если снова поезда не будут ходить, то буду ждать ее каждое воскресенье, если только получу увольнительную. Передайте Кате, буду ждать ее всю жизнь.
Вздохнул я с облегчением и ответил, что передам.
И только повесил трубку, снова — звонок. Но это уже Катя жалобным голосом спрашивает:
— Ну что? Нашли?
— Нашел, — говорю. — Будет Никита тебя ждать в Летнем саду.
И все ей передал.
Распрощались мы с Катей по телефону, и больше она не звонила.
Ничего я не знал, как там у них с Никитой получилось: встретились — не встретились… Четыре года о Кате ни слуху ни духу. А совсем недавно — позвонила.
— Это вы? — спрашивает. — А это я, Катя. Помните?
— Как не помнить.
— Я просто хочу порадовать вас. Вчера мы с Никитой поженились. Он теперь младший лейтенант, и мы с ним уезжаем на Тихий океан. До свиданья! И спасибо вам большое!
— Да чего уж там, — говорю. — Не за что. Всякое в жизни случается. До свиданья, Катя. Желаю тебе счастья!
Вот, собственно, и все. Но вы, наверное, спросите: «А как же Катины мечты — стать журналистом?»