— Киношники? А, эти, с камерой. Знаешь, не скажу точно. Приехали с какой-то грозной бумагой, говорят, чуть ли не от самого Мехлиса, потребовали предоставить им возможность заснять боевую работу самолетов всех типов. Сегодня вот мне очередь выпала. Так полковник Карманов распорядился.
— А сейчас они на полигон уехали?
— Куда же еще? Конечно, на полигон. Им там специально блиндаж оборудовали. Чтобы, не дай бог, под случайный осколок или пулю не попали.
— Ох, — поежился техник, — не приведи, Господь. «Илюха» уж врежет, так врежет!
— А ты почем знаешь? — насторожился Дивин. — Ну давай, не тяни, мнешься, словно красна девица. Рассказывай!
— Да что тут рассказывать, — глухо произнес старший сержант, опустив глаза. — Два года назад, под Сталинградом попали под атаку своих самолетов. Мы в тот день в аккурат через Волгу переправлялись. Помню, облака полнеба закрыли, но кое-где разрывы виднелись. Вот в них мы группу штурмовиков и заметили. Они в сторону фрицев шли. Ну, дело привычное, идут себе и идут. Никто на них особого внимания не обратил. «Юнкерсов»-то мы уже по звуку моторов знали. А потом вдруг из этих самых облаков как бомбы-то засвистят, да по нам как врежут! И, главное, метко так — первая серия почти сразу несколько понтонов вдребезги разнесла. В переправе брешь образовалась, люди и техника в воду посыпались, будто горох из стручка. А бомбы все продолжают и продолжают сыпаться, точно град. На переправу, на подъезды к ней. Густо так, кучно. Мы в рассыпную! Да только там где спрятаться-то — степь кругом, — с тоской протянул техник.
— Доводилось воевать в тех местах, видел, — хмуро кивнул Григорий.
— Тогда понимаете о чем я, — горько вздохнул старший сержант. — Знаете что обидно, товарищ командир? Ладно бы, если они только бомбами ограничились. Так ведь нет, на этом не закончили, не успокоились! Понравилось, видать, что сопротивления ответного никакого. Зашли с запада, из облаков вывалились и как начали нас эрэсами, да пушками с пулеметами причесывать — понеслись клочки по закоулочкам! Понтоны еще в двух местах расчихвостили, в «круг» над нами встали и бьют, бьют! Как заведенные.
— А на какой высоте они были? Неужто летчики не видели, что по своим стреляют? — обалдел Дивин.
— Высота? Метров сто пятьдесят, не больше, — прикинул техник, наморщив лоб. — Должны были понять, что обмишурились. Железно. Но…в общем, когда они на третий заход пошли, зенитчики наши по ним огонь открыли. Там на берегу счетверенные «максимы» стояли. А еще несколько малокалиберных орудий.
— Сбили?
— Какое там! Эти сволочуги на батарею враз накинулись, как псы бешенные, и перепахали ее вдоль и поперек. Так старались, что два самолета столкнулись и неподалеку грохнулись. Не взорвались, но разбились напрочь. Вдребезги.
— А летчики что? Стрелки?
— Стрелков не было. Тогда еще «ильюши» в большинстве своем одноместные были — вы помнить должны, раз в Сталинграде воевали. А летчики…летчики погибли. Мы их потом, когда налет закончился, из-под обломков достали, документы вытащили и нашему особисту передали. Чтобы, значица, страна узнала своих «героев»! — последние слова старший сержант выкрикнул, сжав до хруста кулаки.
— И что? — осторожно спросил его экспат после небольшой паузы. — Что в итоге?
— А хрен его знает, — пожал плечами техник, отвернувшись. — Может, расстреляли других. Ну тех, что уцелели и обратно улетели. Или в штрафную сослали. Нам-то не все ли равно? Убитых все одно не вернешь. А там, знаете, весь берег в трупах был. И раненых тьма тьмущая. Поэтому я на всю жизнь запомнил, что такое налет Ил-2, — горестно произнес красноармеец.
Да уж, главное теперь и правда не зацепить киношников, думал Григорий, подняв махину штурмовика в небо. Расстояние от блиндажа до полигона плевое. Интересно, успеют они заснять атаку или нет? Если подумать, от точки поворота до них метров пятьсот. «Ильюша» преодолеет это расстояние секунд за шесть. А ну, как не попаду в кадр? Тем более, оператор просил слезно пролететь как можно ниже. Нет, лучше поступить иначе. Первую атаку выполню бомбами, решил экспат. Метров с восьмисот уйду в пике и врежу, как следует. А уж потом развернусь и выскочу над лесом на бреющем.
Сказано — сделано.
— Курс двести восемьдесят, высота восемьсот, цель справа, — доложил по рации руководителю полетов Дивин, найдя без труда полигон на лесной поляне. Смутно белели на ней сложенные крест накрест березовые стволы, изображающие артиллерийские позиции, чернели остовы трофейных грузовиков. — Идите-ка сюда, — прошептал летчик, загоняя мишени в перекрестие прицела. В принципе, за счет своих навыков он и так почти безошибочно мог определить, когда именно нажать на кнопку бомбосбрасывателя. Но, мало ли, вдруг на пленку попадет что-нибудь такое, что вызовет ненужные подозрения? — Вхожу в пикирование, угол тридцать градусов, — бесстрастно прокомментировал он свои действия в микрофон. Насколько он знал, киношникам в блиндаже тоже установили репродуктор, чтобы они могли слышать объяснения его действий. — Сброс!
Самолет привычно подпрыгнул, освободившись от бомб. Дивин аккуратно вывел его над самой землей и заложил резкий разворот. Ага, цель поражена! Бревна разлетелись в разные стороны, между ними густо чернели свежие воронки. Теперь очередь за «бреем». Как там было в театре — второй акт?
Штурмовик по широкой дуге ушел за кромку леса. Григорий перевел его в бреющий полет и повел над самыми верхушками деревьев. Высота минимальная, скорость немного увеличена. Пусть увидят, как на фронте бьют фашистских гадов сталинские соколы.
Экспат четко исполнил пару боевых разворотов, а потом «змейку». Не то, чтобы он хотел кого-то запутать, просто руки сами все сделали автоматически. И вообще, в эту секунду Дивин откинул мысль, что полет учебный, и делал все по-настоящему.
Вот и «автоколонна». Ил-2 резко взмыл вверх с небольшим креном, выскочив из-за деревьев, как чертик из табакерки. Но в следующий миг его нос опустился, хищно нацеливаясь на машины. Летчик еще не убрал до конца крен, а веер красных трасс уже прошил головную мишень. Доля секунды, и она вдруг взорвалась с оглушительным грохотом, выбросив вверх черный столб дыма.
Ишь ты, они, похоже, в кузова солому напихали и бензином ее хорошенько пролили, сообразил Григорий. Видать, решили произвести впечатление на киношников. Чтобы те сняли максимально эффектные кадры. Вот, жучилы! Ладно, сейчас еще раз повторим атаку.
— Товарищ майор, ну нельзя же так! — старший из киносъемочной группы тряс пухлыми щеками и потешно размахивал маленькими кулачками почти перед самым лицом экспата. — Что вы себе позволяете? Я буду на вас жаловаться! Да-да, жаловаться. Лично товарищу Мехлису!
— Не понял, — изумился экспат. — Вы что, ничего не сняли? Совсем ничего?
— Кроме испытанного всей группой панического ужаса и страха мы ничего не получили, — причитал толстячок, едва не плача. — Ни одного стоящего кадра.
— Ты прошел над ними так низко, что, говорят, едва не порубил всех в капусту, — бесстрастно сообщил Карпухин. Дмитрий Вячеславович стоял возле режиссера и лениво курил. — По крайней мере, так это выглядело со стороны. Мне самому судить сложновато, я с группой в это время был в блиндаже. Но, знаешь, жути ты нагнал. Даже меня пробрало слегка.
— Сами же попросили, — удивился Григорий.
— Попросили⁈ — взвизгнул толстяк. — Но никто из нас и в кошмарном сне представить себе не мог, что вы в бою летаете настолько низко. Боже мой, у оператора из-за вашего лихачества приключилась «медвежья болезнь». Какой конфуз! А он ведь, между прочим, лауреат Сталинской премии! Его картины вся страна знает.
— Придется тебе еще раз слетать, — контрразведчик тихонько вздохнул и посмотрел на летчика с сочувствием. — Приказ есть приказ. Ничего не попишешь. А вы, товарищ, — тронул он приезжего киношника за плечо, — идите и готовьте своих людей к повторной съемке.
— А вы будете с нами? — с надеждой осведомился режиссер, вытирая свое багровое, потное лицо большим клетчатым платком. — У нас одна надежда на вас, голубчик. Знаете, если бы вы на нас в прошлый раз не прикрикнули, мы, наверное, так и лежали бы до сих пор на дне окопа.
— Не бойтесь, не брошу, — пообещал ему Карпухин. — Куда ж я от вас теперь денусь?
— Я опять на «брее» пойду, — предупредил его Григорий. — Вы уж проследите, чтобы в этот раз у них все получилось. А то мне совсем не улыбается с ними весь день вошкаться.
— На «брее»? — насторожился толстяк. — А это…это низко?
— Ерунда, — добродушно усмехнулся Дивин. — Метров тридцать — сорок, не выше.
— О, Господи! — простонал режиссер, закатив глаза. — Очень хочется вспомнить, есть ли у меня в чемодане запасные брюки?
— Кощей, не увлекайся! — контрразведчик погрозил экспату кулаком. — Давай без своих фокусов. Люди на работе.
— Это уж как получится.
Глава 8
— Товарищ майор, а почему вы не приглашаете меня в кино?
Григорий мрачно вздохнул. Старший лейтенант Круминя за последние пару дней успела надоесть ему до чертиков. Как-то так все время получалось, что латышка то и дело сталкивалась с экспатом то здесь, то там. Хоть из казармы не выходи, право слово.
— Работы много, — нехотя ответил летчик. — Сами, небось, видели — сплошные полеты, тренировки, учеба.
— Да уж, — скорбно закивала девушка. — В столовой не протолкнуться. Сплошь незнакомые лица. Сочувствую вам. Тем более, как я заметила, почему-то сплошь новички прибыли. Или ошибаюсь?
Глазастая, матюкнулся про себя Дивин. Ишь, влет определила, что в особую авиагруппу прислали сплошняком один «зеленый горох».
— Ну почему, у большинства какой-никакой, но фронтовой опыт имеется, — заступился экспат за своих пилотов. — Не так, чтобы выдающийся, но, в целом, удовлетворительный.
— Тогда тем более не понимаю, почему вы не можете себе позволить небольшой отдых, — Круминя широко распахнула глаза в притворном недоумении, захлопывая нехитрую ловушку. — Привезли английскую картину «Леди Гамильтон». Девчонки из штаба уже сходили, рассказывали взахлеб, что фильм просто потрясающий. Мечтают попасть на сеанс еще раз. Вивьен Ли там такая красотка, просто глаз не оторвать!