— Погодите, — повернулся к Берия в пол оборота руководитель военной контрразведки. — Дивин? Как же, как же, помню. Докладывали мне не так давно о том, что некий летчик по фамилии Дивин сбил стратегический разведчик немцев. Мы еще…впрочем, это неважно. Получается, это ты и есть, капитан? Я, помнится, еще представление на орден подписывал. Чего молчишь? А ну, признавайся, как на духу, ты сбил фашиста или наврали мне?
— Так точно, — рявкнул экспат, преданно поедая глазами гебэшника, как и предписывал устав. — Сбил. Ю-86.
— Он сегодня ночью еще двоих гадов приземлил, — бледно улыбнулся Берия. — Тоже весьма непростых. Из специальной немецкой разведывательной эскадры. Мои люди их уже взяли и ведут с ними работу. Разумеется, тех, кто выжил, — Лаврентий Павлович недовольно поморщился и укоризненно погрозил Григорию пухлым пальцем. — Больно метко стреляешь, капитан. Мог бы и промазать. С трупа, знаешь ли, много не спросишь.
— Двоих? — изумился Виктор Семенович и широко улыбнулся. — Каков молодец! — Взгляд комиссара ГБ на мгновение задержался на Золотых Звездах Героя, прикрепленных над левым карманом гимнастерки Дивина, и вновь уперся в Берия. — Надеюсь, вы потом передадите пленных летчиков нам? Все же, они больше по нашей части проходят.
Лаврентий Павлович снова поморщился. Недовольно сверкнул стеклами пенсне, неопределенно пожал плечами и бодрой походкой направился по коридору в сторону выхода. Абакумов проводил его долгим взглядом, думая о чем-то своем, а потом искоса посмотрел на экспата.
— Так зачем ты, говоришь, здесь?
— Не могу знать!
— Ладно, — недовольно тряхнул головой главный «смершевец». — Разберемся. В принципе, я могу предположить, с чем связано твое появление здесь. Ну, бывай, Дивин!
Григорий не успел еще перевести дух после неожиданной встречи, когда с легким, едва слышным скрипом, открылась дверь, и на пороге возник улыбающийся Василий.
— Заходи, Кощей!
— … Дурак ты, Дивин! Дурак, и не лечишься!
— Василий Иосифович, да я…
— Молчи! — яростно прошипел младший Сталин. — Молчи лучше! А то, не ровен час, пришибу! Вот те крест!
Дивин отвернулся. За окном автомобиля, двигающегося по занесенному снегом шоссе, серело тихое зимнее утро. Убегали назад деревья, мелькали изредка указатели и таблички.
— Это ж надо было такое ляпнуть! — все никак не мог успокоиться Василий Иосифович. — «Хочу обратно в свой полк»! — передразнил он экспата. — Долго думал? А, впрочем, что я спрашиваю — ни хрена ты не думал! Я, как дурак, перед отцом распинаюсь, расписываю ему, как здорово пригодится в моей дивизии летчик с таким удивительным даром, почти уже дожал его и, нате вам, этот придурок несет черт знает что!
— Товарищ полковник, ну не мое это, — тоскливо сказал экспат. — Поверьте, я за последнее время уже и на «бостонах» успел повоевать, и на «кобрах». Теперь вот даже на «спите» довелось. Но, как бы вам это объяснить? С начала войны ведь на «илюхе». Прикипел уже к штурмовику. Я его с закрытыми глазами до винтика могу разобрать, а потом собрать. Да, может быть, не такой комфортный, как американские или английские машины, не такой скоростной, как наши истребители. Ну и что? Зато знаете, как у нас говорят: летчик на самолете Ил-2 — это богатырь, который в правой руке при помощи штурвала держит шесть тонн, а в левой с помощью сектора газа — тысячу семьсот пятьдесят «лошадей»!
— Идиот! — шумно фыркнул полковник. Но уже не столь зло, как раньше. Видать, остыл немного. — Форменный идиот! У меня же истребители! Это ведь ласточка, птичка — фьюить, и в вышину! Любого «месса» или «фоку» влет сшибает. А если бы еще и ночью, так мы с тобой таких дел наворотили бы! Скажу тебе по секрету, Яковлев обещал новую модель скоро представить, еще лучше прежних. Может быть, передумаешь? Гляди, я за тобой бегать не буду!
— А вы знаете, товарищ полковник, что идею создания штурмовика высказал сам товарищ Ленин? — коварно улыбнулся Григорий, решив взять собеседника при помощи нового аргумента.
— Ленин? Врешь! — ошалел младший Сталин. Прищурился недоверчиво. — Когда это он такое говорил, не помню что-то?
— Ну, как же, — покровительственно улыбнулся экспат и мысленно поблагодарил Багдасаряна — не зря им комиссар головы морочил на своих политинформациях, ой, не зря! — Сохранилась записка от начала сентября 1919 года. В ней Владимир Ильич написал о необходимости борьбы с конницей Мамонтова на Южном фронте. И, в частности, настаивал на том, что Красной Армии нужен такой аэроплан, который летал бы совсем низко над землей и атаковал врага. Ведь против подобного самолета в этот момент никто ничего сделать не может. Разве не про штурмовики сказано?
— И что, сделали такой самолет? — со скепсисом спросил Василий Иосифович.
— А как же! — с жаром ответил ему Григорий. — Целый авиаотряд создали для борьбы с вражеской кавалерией. Летчики действовали исключительно с малых высот и расстреливали белогвардейцев из пулеметов, — доложил Дивин. — Сильно помогли этим конникам Буденного, между прочим. А, заодно, дали основу для последующей разработки тактики создания и применения штурмовой авиации. А вы говорите: «Истребители»!
— Эк, завернул! — крякнул полковник. — И не подкопаешься. Язык у тебя подвешен, что надо. Убивать пора, майор. Кстати, мог бы и поблагодарить — это ведь я отцу намекнул, чтобы тебе звание дали. Надеялся, что у меня в дивизии на хорошую должность сядешь. Эх, да что с тобой говорить теперь! — он разочарованно махнул рукой и полез за папиросами в карман шинели.
Дивин непроизвольно улыбнулся. Да уж, съездил, называется, к Верховному на дачу! Нежданно-негаданно вместо четырех маленьких звездочек на погонах получил одну большую. Товарищ Сталин счел, что такой заслуженный летчик должен иметь более солидное воинское звание. Ага, так и сказал: «заслуженный». Дескать, даже союзники оценили талант и воинское мастерство Григория, наградив его высокими орденами, а руководство советских ВВС почему-то зажимает.
— Заедете, может, товарищ полковник? Готов загладить свою вину. Да и звездочку обмыть сам бог велел. Хозяйка у меня мировая, стол мигом накроет.
— Нет уж! — сказал, как отрезал младший Сталин. — Раз уж не сложилось вместе послужить, то и за столом давай каждый за своим праздновать будет! Сам отсюда до деревни доберешься?
— Доберусь, — согласно кивнул экспат, выглянув в окошко. — Вот здесь остановите, пожалуйста.
— Все, бывай, Кощей! — мрачно бросил Василий, когда Дивин выбрался наружу. — Дверь за собой закрой.
— Всего доброго, товарищ полковник, — козырнул Григорий. Проводил взглядом удаляющиеся машины, глубоко вздохнул и улыбнулся. Ничего, еще повоюем!
Глава 2
— Куда ж вы теперь, товарищ командир? — хозяйка промокнула глаза краешком платка. — Толком и не пожили у нас. А говорили, что на учебу приехали…
— Что поделать, Евдокия Петровна, — улыбнулся экспат, складывая свои вещи в чемодан. — Сами понимаете, время военное, я — офицер, а, значит, должен выполнять приказы командования.
— Дядь Гриш, а ты мне пистоль подаришь? — высунулся из-за спины матери вихрастый оголец.
— Какой еще пистолет⁈ Ишь чего удумал! Вот я тебя сейчас взгрею! — ахнула женщина и попыталась было ухватить сынишку за ухо. Но хитрый сорванец ужом проскользнул мимо ее пальцев, стремглав унесся прочь и мигом взлетел на печку, где надежно укрылся от материнского гнева.
— Будет вам, Евдокия Петровна, — громко рассмеялся Дивин. С наслаждением потянулся до хруста в суставах и захлопнул крышку чемодана. — Неужто я похож на идиота? Разумеется, никакого оружия я никому дарить не собирался. Вы вот что: мне лучше напишите свой адрес, только точно и разборчиво.
— Зачем вам? — искренне удивилась хозяйка.
— Знаете, я ведь семью свою не помню, — сокрушенно вздохнул Дивин. — Последствия контузии. И, как не пытался, никого из родных так и не нашел. Поэтому, подумал на досуге и решил, что, пожалуй, оставлю вам свой денежный аттестат. Мне он на фронте все равно ни к чему, а здесь, какое-никакое подспорье вам с ребятишками будет.
— Да что вы такое говорите⁈ — женщина смотрела на летчика круглыми глазами, что стремительно наполнялись слезами. — Как же это⁈
— Тихо! Не реветь! — прикрикнул на нее экспат с досадой. — Терпеть не могу бабских слез. — Сказал же, ребятишкам!
— Григорий Иванович…
— Все, проехали! — решительно оборвал Дивин хозяйку. — И слушать ничего не желаю. Я раньше семье своего стрелка помогал, да, вот беда, они куда-то в эвакуацию уехали и следы их пребывания затерялись. Так что, здесь и думать нечего. Да, вот еще что, — потер он лоб. — Тут такое дело… — майор прошел по комнате к дверному проему и выглянул наружу. — Эй, бузотер, а ну, сбегай к колодцу, да флягу мне наполни! — Григорий дождался, пока они останутся с Евдокией Петровной одни и, понизив голос, сказал. — Не хочу, чтобы кто-то из детей видел. В общем, мне как-то на фронте случайно попали в руки кое-какие ценности. В ранце убитого немца нашел. А тот, видать, мародерствовал на полную катушку. Так вот, сам не знаю почему, но бросил тогда в вещевой мешок, и думать про них забыл. А когда в академию собирался, то наткнулся.
— С убитых, поди, снимал фашист тот? — ужаснулась Евдокия Петровна.
— Что? Да ну, ерунда какая, — нетерпеливо отмахнулся летчик. — Скажете тоже! Скорее, где-то ювелирный магазин грабанул, сволочуга, на драгоценностях бирки с ценой остались.
— Так пошли, да сдали бы куда следует, — непонимающе захлопала глазами женщина.
— Нельзя, — тяжело вздохнул экспат. — Времени-то к тому моменту уже много прошло. Спросили бы, а чего, мол, сразу не сдал? Или припрятал что-то? Нет, не получилось. Да, к чему я вам про это? Как уже сказал, цацки эти мне одни проблемы создают. И потому я их тоже вам оставлю. Глядишь, потихоньку поменяете на что-нибудь полезное, если вдруг такая нужда появится. — Дивин достал из кармана брюк небольшой, но плотно набитый кисет и протянул его хозяйке.